«День спекулянта» по звонку из ОПЕК

Встречу стран — членов ОПЕК в Алжире ждали как манну небесную: ещё за три месяца в прессе начали обсуждать, заморозят ли добычу нефти крупнейшие производители и каких последствий следует в связи с этим ждать. Понятно, что для России, бюджет которой зависит практически наполовину от экспорта углеводородов, результаты дискуссии в Алжире были особенно важны.

Везде кризис, на бирже праздник

Заголовки в СМИ по поводу алжирского заседания: «Судьбоносное решение ОПЕК: нефтяные котировки выстрелили вверх» явно отражают настроения некоторых наших либеральных экономистов, что проблемы дефицита бюджета теперь, с ростом  нефтяных котировок, будут сглажены. Так ли это? И что же такого судьбоносного изобрели в Алжире? Если кратко — решено сохранить добычу нефти на текущем уровне в 32,5 миллиона баррелей в сутки. И по возможности на следующей встрече в ноябре подумать о том, как сократить производство ещё примерно на 800 тысяч баррелей в сутки. Из этих предполагаемых  800 тысяч баррелей на долю Саудовской Аравии приходится 442 тысячи, ОАЭ — 155 тысяч, Кувейта — 87 тысяч баррелей, остальным поменьше. России в списке нет, она не член ОПЕК, однако нет и информации о том, подтвердило ли Минэнерго намерение присоединиться к нефтяному секвестру, а вот сообщения, что Россия не будет сокращать добычу, стали поступать сразу же после алжирского заседания.

При этом Иран заявил свою особую позицию, подчеркнув, что не будет ограничивать производство, пока не достигнет досанкционного уровня в 4 миллиона баррелей в сутки. Эта позиция фактически перечёркивает надежды, что объёмы предложения нефти уменьшатся.

Если отжать эмоции, которые в  некоторых СМИ разогревали несколько месяцев, то в сухом остатке обнаружим, что ничего не изменилось: заморозка нефти не означает ограничения добычи, к тому же её суточное производство и так находится на высочайшем уровне за всё время, наращивать его некуда. Да и в то, что через полтора месяца удастся договориться о снижении добычи, верится с трудом: и в ноябре 2014-го, и в декабре 2015 года страны ОПЕК уже принимали решение об ограничении или даже сокращении нефтяных квот, однако никто этих договоренностей не соблюдал и при первой возможности наращивал добычу и продажу нефти. Дело в том, что договариваться в рамках ОПЕК можно о чём угодно, юридически это ни к чему не обязывает.

А вот для сырьевых и валютных спекулянтов каждое заседание ОПЕК — праздник. Национальные валюты, привязанные к котировкам нефти, скачут вниз-вверх, принося немалые прибыли мощным международным финансовым консорциумам, которые имеют возможность создавать информационный фон, толкуя те или иные решения нефтяных лидеров. Да и контракты на фьючерсные поставки чёрного золота в не меньшей степени интересны главным игрокам сырьевых бирж. Многомиллиардные состояния сколачиваются именно в такие дни, а объёмы торгов, к примеру, на ММВБ, увеличиваются кратно.

Но надо учитывать, что к реальной экономике и к среднесрочным и долгосрочным тенденциям уровня потребления нефти и, следовательно, её стоимости, такие информационно-спекулятивные операции имеют весьма опосредованное отношение. Спрос на нефть будет расти по мере вовлечения в индустриализацию примерно трёх миллиардов жителей развивающихся стран, — таков прогноз практически всех ведущих мировых экспертов и аналитических центров, включая, кстати, и ОПЕК. Да, на средней временной дистанции в пять-шесть лет возможны некоторые отклонения, но они не долговечны. Такие выводы подтверждают и данные за последние десять лет, по которым средняя цена на нефть остаётся неизменной на уровне 60-70 долларов, хотя её крайние точки колеблются от 20 до 140 долларов за баррель. А последовавший было взлёт на 6 процентов нефтяных котировок в считаные часы после информации из Алжира логично был сменён начавшимся откатом. Пусть и не таким быстрым, но вполне стабильным. «День спекулянта» продолжается, но будет недолгим.

Рубль становится непотопляемым

Самое интересное, что на отечественном валютном рынке спекулянты, похоже, остаются без запланированных доходов: тенденция, при которой валютные котировки рубля практически перестали зависеть от доллара, укрепились. Ещё в конце прошлого года стали заметны отклонения от взаимосвязи цен на нефть и рублёвых котировок. Если нефть падала, к примеру, на 2 процента, то рубль — максимум на процент. А после алжирской встречи, когда  цена на нефть выросла на 6 процентов, рубль остался практически в коридоре среднемесячных значений, увеличившись к доллару всего на полтора процента. В чём причины такого вольного поведения? К сожалению, не только и не столько в том, что российская экономика избавилась от сырьевой и долларовой зависимости, развив собственную конкурентоспособную  на мировом рынке промышленность, хотя и наращивание сельскохозяйственного и высокотехнологичного экспорта в последнее время также сыграло свою роль.

Причина прозаичнее: в финансовом обороте не хватает рублей. Это следствие долговременной политики Центробанка, который, как известно, все проблемы кризисной экономики лечит, как чеховский фельдшер, одним средством, но не касторкой, а сжатием кредитной и денежной массы через высокую ключевую ставку. Попросту не даёт в необходимом количестве рублей в экономику, монетизация которой составляет около 50 процентов при необходимых 120-150 процентах. Соответственно, денег, чтобы спекулировать на валютных и нефтяных фьючерсах, остается не так много. В отличие, скажем, от 2015 года, когда значительная часть рублей из триллиона, выделенного бюджетом коммерческим банкам «на поддержку ликвидности и достаточности банковского капитала», оказалась на валютной бирже и утопила курс до 75-80 рублей за доллар.

Так что ЦБ можно поздравить с едва ли не единственным и не очень большим, но несомненным достижением в его своеобразной антиинфляционной политике: по крайней мере на протяжении последнего полугода рубль имеет относительно стабильный курс, что отечественные экспортёры и импортёры называют одним из главных условий успешной работы.