Не стреляйте в ведущего — он ведёт, как может

Профессор Преображенский из булгаковского «Собачьего сердца» сильно недолюбливал слово «контрреволюция». Он отказывался понимать, что за этим словом скрывается. Автор же этих строк терпеть не может варваризм «мерчандайзер». И не потому, что выговаривать его ещё труднее, чем контрреволюцию, а потому, что мерчандайзеру была и есть вполне пристойная русская замена — товаровед.

Можно продолжить. Провайдер — это всего лишь поставщик, дилер — продавец, ретейлер — розничный торговец, а менеджер — управляющий. Да-да, господа хорошие. Именно управляющий, то есть руководитель, начальник. Таковы значения импортного слова manager. Руководит он подразделением, а то и целой компанией, но обязательно руководит. Великий Ли Якокка, назвав свои мемуары «Карьера менеджера», вовсе не имел в виду карьеру клерка, как могут у нас подумать. Он возглавлял корпорации «Форд» и «Крайслер».

Россия же вполне может претендовать на звание страны менеджеров. У нас их миллионы и миллионы. Куда ни плюнь, непременно попадёшь в менеджера. Кем они руководят? Да никем. Тогда зачем такие нежности при нашей бедности? А для красоты. Не зря же одесситы говорят: «Сделайте мне красиво». Чем же все остальные хуже? Тяга нашего народа к эстетике всегда была сильна, а во времена перемен — тем более. Помните любителя «изячной» жизни Петра Присыпкина, переименовавшегося в Пьера Скрипкина? Нынешний НЭП, растянувшийся на три десятилетия, не мог не породить своего героя. И он породил менеджера.

Как неэффектно, даже можно сказать, пошло звучит слово «дворник». Насколько приятнее уху и сердцу «менеджер по уборке территории». Но ещё круче «клининг-менеджер». Можно без конца, как горьковский герой слово «Гибралтар», произносить это и наслаждаться звучанием.

Сегодняшний Пьер Скрипкин с упоением читает «светскую хронику», а если очень продвинулся, то может стать и её объектом. В нашей сугубо разночинной стране нет и не может быть светского общества. Его истребили или выпихнули из страны ещё сто лет назад. А тусовки певцов, плясунов и киноактёров в нормальном обществе именуются богемой. Какая уж тут светская хроника? Но у нас она есть.

Гламурно же. И никакой перхоти. «Свободен от перхоти — уверен в себе» — гласит рекламный постулат. И настоятельно рекомендует выбросить всю перхоть… из головы. Хотелось бы посмотреть на того, кому это удалось.

«Этот мужчина добился успеха. Честь и хвала ему и его запаху», — возвещает другой ролик. И с этим не поспоришь. Перхоть и скверный запах, однозначно, не спутники успеха. Как и молочница с грибком стопы.

«Грибок чтоб больше не зудил,

вам срочно нужен тербизил».

И Маяковский с его стихотворными агитками отдыхает.

Когда-то язык радио и телевидения был у нас эталонным. Сейчас слушать и то и другое можно, лишь заткнув уши. Вместе с упразднёнными дикторами упразднена элементарная грамматика. Просклонять одна тысяча восемьсот пятьдесят под силу, наверное, двум-трём из ста так называемых ведущих. КонкурентНоспособный, дивиденТы, инциНдент — это повседневность, от которой уже некуда скрыться.

Реклама призывает пить кока-кола. И ставит в тупик. О чём речь? Если о пресловутом заокеанском напитке, который москвичи ажиотажно попробовали в олимпийском восьмидесятом прошлого столетия, а наслышаны о котором были и того раньше, то он всегда был кока-колой, а не кока-колом. И вообще предметом неодушевлённым. Если же это всё-таки кока-кол, то пить, любить или убить этого самого кока-кола с данным окончанием в винительном падеже можно только в том случае, если он являет собой некую живую субстанцию. Это как «Убить Билла».

Лучше было бы, конечно, убить этих ведущих, чтобы они не терзали тех, кто ещё не перешёл на язык ларёчников, на отечественный пиджин-инглиш, жуткую смесь из языка колонизаторов и аборигенного наречия. Но закон на стороне ведущих, а не терзаемого ими великого языка.

«Останови троЛЕБус!» Не запомнилось, в связи с чем прозвучал этот призыв из уст представительницы несчётного племени ведущих. Повод не важен. Важнее другое: кто наконец остановит её?