Послам грозили катастрофой

Подальше от немцев

Откуда взялись в не близком к Пе­трограду и Москве северном городе послы, поверенные в делах, советни­ки, секретари, атташе и консулы? В недавние доперестроечные годы по страницам исследований и учебни­ков, посвященных первым годам Со­ветской власти, блуждала версия, что дипломаты перебрались подальше от большевистского правительства, де­монстрируя несогласие с «сепарат­ным Брестским миром». Но, видимо, дело было все же не совсем так, судя по документам, обнаруженным во­логодским историком Александром Быковым, который работал в личном архиве посла США Дэвида Френсиса, занимался розысками в хранилищах европейских держав, создал «Музей дипломатического корпуса» в Волог­де, выпустил не одно исследование…

Его сведения и противоречат хрони­ческой трактовке событий.

Разумеется, дипломаты стран, воюющих с Германией, Брестскому миру порадоваться не могли и высту­пали против него по мере сил. Однако в Вологде они появились еще до под­писания этого «похабного», как го­ворил сам Ленин, соглашения. Зимой 1918 года, после провала переговоров Троцкого с немцами о перемирии, гер­манские войска ринулись к Петрогра­ду. Тогда-то Френсис, как дуайен ди­пломатического корпуса, высказался в том смысле, что «большевики оставят страну на милость Германии», и за­думался о переезде из Северной сто­лицы. Кроме аллергии, которую у ди­пломатов вызывала новая власть, их донимали и соображения собственной безопасности. Некоторые представи­тели британской миссии во главе с по­слом успели выехать в Альбион через Финляндию. Другим это не удалось. В получившей от Ленина независимость стране Суоми полыхали междоусоби­цы. Бельгийцы, скажем, несмотря на обещания и содействия будущего пре­зидента Маннергейма, на территорию, контролируемую финскими белогвар­дейцами, так и не попали и, помыкав­шись несколько дней в Таммерфорсе (ныне Тампере), опять же оказались в Вологде. Окошко в Европу на время захлопнулось, и домой им пришлось добираться через Владивосток.

Первый посольский поезд от­правился в Вологду 24 февраля. Сам Френсис оставался на брегах Невы еще два дня и прибыл в город, о котором знал только, что в нем перекрещива­ются железнодорожные магистрали, в последний день второго месяца 1918 года, шутя заявив после прибытия в интервью «Вологодскому листку», что время пребывания зависит «от любез­ности немцев». Несколькими днями спустя он уже заявил корреспонденту той же газеты: «Следуя моим личным желаниям, я хотел бы оставаться в Вологде столько, насколько это соот­ветствует интересам поста, который я занимаю, и насколько, настолько это безопасно для меня, — я, конечно, не имею в виду боязни вреда или угрозы со стороны русского народа, а лишь со стороны нашего общего врага» (сохра­нена орфография публикации - Авт.).

За американцами последовала, так сказать, вся Антанта: представители Франции, Италии, Сербии, уже упо­минавшейся Бельгии, посол которой именовал себя в беседах с вологжанами «другом Плеханова». Подальше от Петрограда устремились дипломаты Сиама, Японии, Китая и представляв­ший свою страну в единственном ли­це бразилец. Правда, японский и ки­тайский послы в Вологде задержались лишь на сутки, отбыв затем по не пере­резанному еще фронтами Транссибу на восток.

Брестский мир, по которому Гер­мания получила даже то, о чем и не мечтала, был заключен 3 марта. Ле­нинское же правительство вместе с ЦК РКП/б/ переехало из «колыбели революции» неделей позднее. 15 мар­та Брестский мир со скрежетом, но все же был ратифицирован, и лишь тогда можно было заговорить о нахождении посольств и миссий вдали от Москвы как о коллективном протесте, посколь­ку никто перебираться к стенам Крем­ля не поспешил.

Самый вольный город

С точки зрения многих вологжан и, пожалуй, всех заполнявших Вологду беженцев, появление миссий явилось несказанным благом. Особого ажио­тажа в прессе, впрочем, не было. Из­ложение одной из бесед с Френсисом «Вологодский листок» поместил куда на более скромном месте, чем рекламу городского кинотеатра о «роскошной, боевой картине» «Дочь гонимого на­рода Лея Лифшиц». В любом случае с марта и до 26 июля восемнадцатого го­да, когда последние дипломаты отбы­ли в Архангельск, Вологда была едва ли не самым вольным городом рево­люционной страны.

Кто только ни уповал на диплома­тов?! Защиты у них искали великие князья, высланные в город из Петро­града. Знаменитому историку Нико­лаю Романову, видному нумизмату Георгию Романову, известному кон­нозаводчику Дмитрию Романову здесь жилось спокойно. Их расстреляли уже позднее: историка в Петрограде, остальных — в Алапаевске… На ди­пломатические миссии с надеждой по­глядывали, и не зря, бывшие офицеры царской армии, а их скопилось в горо­де более двух тысяч, и притом многие были с семьями. Всех тянуло к Белому морю, куда еще частенько приходили иностранные корабли, тянуло в Мур­манск — к не запертым еще наглухо се­верным воротам рухнувшей империи.

Однако, кроме, так сказать, «оскол­ков прошлого», в Вологде существо­вала революционная власть, которая быстро нашла поводы невзлюбить неприкосновенных дипломатов. Все-таки, как ни относись к знаменитому решению Ленина, выведшего Россию из войны наперекор союзникам, но вели себя здесь иноземные гости не всегда дипломатически. Большевикам не нравились сербы, хотя молва о том, что эта миссия частенько выдавала паспорта русским офицерам, готовым повоевать в Европе, документально не подтверждена. Сейчас, правда, нет сомнений, что именно по сербскому паспорту и в мундире сербского во­енного с эшелоном сербских же сол­дат проехал из Москвы через Вологду Керенский. А вот в чем сомневаться не приходится, так это в том, что транзи­ту добровольцев в Белую армию по­стоянно помогало вице-консульство Великобритании, о чем свидетельству­ют документы, сохранившиеся в архи­ве управления ФСБ по Вологодской области.

Вполне вероятно, что здесь бывал и явно не терял времени даром пресло­вутый агент «Интелидженс Сервис» Сидней Рейли. По версии Александра Быкова, этот выходец из Одессы дей­ствовал под псевдонимом сотрудника британского вице-консульства Гиллесби. Много позднее за уцелевших очевидцев былых событий взялись со­ветские спецслужбы, и в протоколах допроса домовладельца, у которого — квартировал Гиллесби, оказалось упоминание, что его постоялец весьма любил переодевания, нередко обла­чаясь в одежды вологодского просто­людина, играл с детьми в городки, что не вполне соотносится с привычками коренного англичанина, а однажды увиден был на реке в компании неиз­вестных, один из которых походил на Бориса Савинкова.

Бывал ли в самом деле разрекла­мированный шпион в посольской Во­логде? Стопроцентных подтверждений нет, но… Савинков уж точно применил свой убийственный талант к мятежам в Ярославле и Рыбинске. От них до Во­логды рукой подать. А Борис Викторо­вич новичком для вологжан явиться не мог, поскольку на заре своей рево­люционной и террористической де­ятельности побывал здесь в качестве ссыльного и даже сделал первые шаги в литературе, именно в Вологде сочи­нив свой дебютный рассказ. Связи и знакомства у него, видимо, в Вологде оставались.

Имелись в городе и свои заговор­щики, без контактов с дипломатами наверняка не обходившиеся. Послед­ние по счету следы серьезности наме­рений вологодского подполья отыска­лись в начале девяностых годов про­шлого века. Тогда в одном из старин­ных особнячков неподалеку от центра Вологды случайно нашли схрон с сот­ней без малого бомб, как именовали в начале XX столетия круглые метатель­ные снаряды — те самые, которыми в поэме Маяковского матросы играли «как в мячики»…

Имя Рейли обычно упоминают в связи с так называемым «Заговором послов», как пышно именуется не­удавшаяся попытка устранить Ленина и Троцкого руками латышских стрел­ков… Но главный организатор этого несвершившегося теракта послом не был. Роберта Брюса Локкарта, о ко­тором идет речь, и дипломатом-то на­звать можно с натяжкой. Он, будучи кадровым разведчиком, обладал до­вольно абстрактным статусом неофи­циального представителя. В Вологде постоянно не жил, но наезжал. Все дипломаты пребывали в жесткой оп­позиции Советскому правительству, но Локкарт все же предпринимал не­которые попытки наведения мостов между Великобританией и Кремлем. Ничего из этого не вышло, потому, на­верное, и решено было попытаться ис­пользовать латышей. Чекисты попыт­ку пресекли, Локкарт скрылся, но в ка­кой степени оповещал он американца Френсиса и француза Нуланса, остает­ся только догадываться. Впрочем, до вооруженного выступления дело в Во­логде не дошло.

Несгораемая переписка

Эту двадцатистраничную брошюр­ку под скучным названием «Офици­альная переписка Дипломатического корпуса в Вологде с Народным Ко­миссариатом по Иностранным Делам по вопросу о переезде первого из Во­логды в Москву» не так давно отыскал вологодский коллекционер Геннадий Белинский. Пять таких книжиц схо­ронились под кровлей дома, в котором во времена не столь отдаленные распо­лагалась вологодская «чека». Первая страница открывается не как-нибудь, а обращением к «Русскому народу». Искушенные в дипломатии авторы за­являют, что вынуждены прибегнуть к такому методу информирования о конфликте «ввиду того, что газетам в Вологде и повсеместно в России бы­ло запрещено помещать какие-либо интервью с Союзными Послами. без предварительного просмотра таковых цензурой».

Аргументы в пользу уклонения от переезда в Москву сводились к во­просу, будет ли там безопасно. Какую-то роль играли и бытовые причины, уезжали-то послы из Петрограда, ког­да Москва еще не вернула себе статус столицы. Теперь же вместо возвраще­ния в обжитые особняки «Града Пе­трова» им пришлось бы заново обу­страиваться в непривычных условиях. Но комфорт на исторических поворо­тах — дело десятое. Видимо, удобное расположение Вологды между Архан­гельском и Москвой побуждало упря­мо оставаться в тихой провинции. Могло, правда, показаться, что дипло­маты надеются на будущую интервен­цию. Они и впрямь не могли не знать о грядущей высадке американцев и ан­гличан в Архангельске. Как было им не оставаться в неведении, если Френсис был ее инициатором. 2 мая он отослал в свое правительство шифрованную телеграмму о необходимости военного вмешательства.

Но, судя по данным ЧК, сама по себе интервенция, может быть, и радовала, но последствия ее смущали. В скорое прибытие союзников к Вологде дипло­маты не очень-то верили. Чекистские записи тайных совещаний гласят, что дипломатов очень тревожила перспек­тива оказаться в роли заложников. Некоторые вообще опасались, что со­юзники захватят Вологду лишь через месяц… И оказались-таки правы в со­мнениях, поскольку интервенты сюда вообще не добрались. Не зря же Ленин телеграфно подстегивал наркома Ке­дрова во что бы то ни стало удержать Котлас, после падения которого дорога на Вологду была бы открыта.

В общем и в целом, послам в Мо­скву не хотелось, потому и пошли пи­сать Чрезвычайные и Полномочные! Посол США Френсис наркому ино­странных дел Чичерину: «Почему вы считаете наше дальнейшее пребыва­ние в Вологде небезопасным или не­уместным? Мы не боимся русского народа. и мы имеем полное доверие к населению Вологды. Единственное беспокойство, испытываемое нами, относится к силам центральных им­перий, с которыми мы находимся в состоянии войны, но, по нашему мне­нию, занятие ими Москвы представ­ляется значительно более вероятным, чем занятие Вологды.»

Чичерина аргументация Френси­са не впечатлила, а слова о гипотети­ческом появлении немецких войск в Москве и подавно у наркома ничего, кроме раздражения, вызвать не могли. Поэтому послы тут же получили теле­грамму с утверждением, что только Москву правительство считает «горо­дом, в котором. безопасность могла бы быть обеспечена». Двумя днями позднее в Вологде объявился управ­ляющий отделом Центральной Евро­пы Наркоминдела Карл Радек, миссию которого послам было предложено из Москвы воспринимать с «теми же чув­ствами взаимной дружбы и благоже­лательства, с каковым таковые пред­ложены».

От ультиматумов к нотам

Положительного ответа на теле­грамму Чичерина не последовало, но столица без послов обходиться никак не желала. Наркоминдел телеграфно за­явил, что «ваше дальнейшее пребыва­ние в Вологде невозможно». Еще через пару дней Чичерин слегка смягчил тон и назвал свою первую телеграмму все­го лишь «приглашением». После этого дипломатам пришлось смириться с тем, что на вологодском телеграфе отказа­лись принимать от них шифрограммы.

Но неуступчивость все же произве­ла впечатление. Радеку пришлось на время отказаться от языка ультимату­мов и обратиться к классическому ди­пломатическому жанру ноты: «Когда я писал о невозможности пребывания послов в Вологде, я имел в виду не за­висимую от нашей воли фактическую невозможность вследствие положения дел в этой местности… Каждый день лишнего пребывания послов в Вологде чреват возможностью катастрофы. Если почему-либо Москва не нравится Послам, мы можем предложить им под Москвой красивые, удобные дачи.».

Послы не стали спешить, и Радек от­был обратно, направив Фрэнсису оче­редную ноту: «Учрежденная в Вологде Чрезвычайная комиссия для борьбы с контрреволюцией будет руководить охраной Вашей безопасности. Нам очень неприятно, что идиллическому Вашему пребыванию в Вологде должен уступить место более регламентиро­ванный быт, но и в странах Ваших во­йна такую регламентацию сделала не­обходимой, мы же в России находимся в неустанной войне на всех фронтах».

В это самое время англичане выса­дили десант в Мурманске, и диплома­ты в ответ заявили, что «это не пред­принимается с целью борьбы с рус­ским народом, а единственно для со­противления захватам наших общих врагов». Подписи поставили восемь посланников, включая поверенного в делах Бразилии де-Вианна-Кельче и поверенного в делах Японии Марумо Одновременно редакция «Вологод­ского листка» получила извещение за подписями председателя Чрезвычай­ного революционного штаба Ветошкина, члена того же штаба Саммера и се­кретаря Конде, в котором запрещалось публиковать «заявления или воззва­ния», исходящие «от проживающих в Вологде Иностранных Посольств». Не допускались также публикации интер­вью, переписки и т.д.

«Вологодский листок» посольские стенания печатать не рискнул, но га­зету все равно закрыли, как, впрочем, и все остальные небольшевистские издания. Правда, произошло это не­много позднее, когда дипломаты уже погрузились в Архангельске на паро­ходы и покачивались на волнах, спеша на разные свои родины. В Москву ни­кто из них так и не прибыл. Недолгую вылазку в столицу посланника Сербии, которого интересовало «положение сербских войск в России», можно, оче­видно, в расчет не принимать.

 Олег ДЗЮБА