Орфей в Кремлевских палатах

— Андрей Борисович, до создания вами «Кремлевского балета» ни в Москве, ни в России, ни в существовавшем тогда еще Советском Союзе не было ни одного музыкального театра, располагавшего собственной сценой и посвященного исключительно служению музе танца Терпсихоре. И столичные, и провинциальные коллективы объединяли под одной крышей балет и оперу. Как же возникла идея принципиально новой балетной труппы, которая вскоре уверенно заявила о себе и обосновалась не где-нибудь, а за Кремлевскими стенами?

— Рискну сказать, что мы в какой-то степени устранили историческую несправедливость, поскольку именно в Кремле при дворе царя Алексея Михайловича состоялось первое в России балетное представление. Длилось оно около полутора часов, а сюжет основан был на мифе об Орфее. Итальянскую труппу уговорил приехать в Россию известный поклонник искусств боярин Артамон Матвеев. На царя невиданное доселе зрелище произвело столь глубокое впечатление, что он долго молился и… куда дольше, чем обычно, парился в бане. Второй раз наш «Тишайший», как прозвали его современники, государь увидел балет примерно через полгода, и перед самодержцем на этот раз вместе с итальянцами выступали уже русские танцовщики, поскольку многие иностранцы уже уехали на родину, но успели подготовить замену из москвичей. Так что искусство, созданное во Франции и в Италии, очень быстро укоренилось на отечественной сцене.

— Но ведь до исхода 80-х годов прошлого века постоянным гостем в Кремлевском Дворце съездов был Большой театр.

— Фактически это была вторая сцена ГАБТа, я и сам танцевал здесь 20 лет, с 1965 года, став артистом, а затем и солистом балета Большого театра после окончания Московского хореографического училища. Но, в конце концов, в Большом решили от кремлевских подмостков отказаться. И мои мечты создать театр, который мог бы продолжать традиции русского классического балета, пришлись ко двору совсем неподалеку от залов, где царь с придворными смотрел первых европейских гастролеров. Дирекция Кремлевского Дворца съездов (ныне Государственного Кремлевского дворца) идею создания постоянной труппы одобрила, но поскольку наступила эпоха перемен, жить по-старому уже нельзя было, а новые правила еще не были выработаны, так что три года «Кремлевский балет» являлся фактически частным театром — первым в России. Премьерный спектакль мы показали всего через полтора месяца. Это был «Макбет» на музыку Кирилла Молчанова. Друзья уговаривали не торопиться и были правы, так как права на ошибку у нас не было. Но… медлить было нельзя, необходимо было срочно доказать, что в нас поверили не зря. На кону стояла наша дальнейшая репутация. Речь и о дирекции, приютившей нас, и об артистах, пришедших в труппу. Скажу лишь, что группу репетиторов возглавила Екатерина Максимова, которая оставалась с нами до последних дней жизни…

Я и теперь не могу понять, как мы прожили первые три года, пока благодаря Указу Президента России не обрели статус государственного театра. Но… за все время существования «Кремлевского балета» с 1990 года ни одной задержки зарплаты в театре не было!..

— Создавая театр, вы в прямом смысле слова шли непроторенными путями. За это время появилось много новых законов, правил, инструкций. Стало ли жить проще, стало ли жить веселей?

— Есть неувязки, которые по-прежнему разрешить нелегко. Например, составители тарифной сетки сочли, что труд репетитора стоит меньше, чем работа концертмейстера. Но в балете репетитор — это хранитель традиций, человек, который передает традиции, которые без него угаснут! Недаром же в Большом театре после ухода со сцены многие и многие годы работала репетитором великая балерина Галина Уланова. Концертмейстером же может быть и рядовая выпускница консерватории. В «Кремлевском балете» эту проблему удалось уладить. Но в провинциальных театрах возможностей и резервов может и не быть… В той же тарифной сетке не было даже должности художественного руководителя…

— В последнее время не редкость всякого рода печальные истории с российскими путешественниками за рубежом. То одна, то другая турфирма объявляет себя банкротом, люди, доверившиеся ее посулам, оказываются в очень непростых ситуациях. Бывало такое и с творческими коллективами. В этой связи вопрос: а не рискованно ли отправляться на гастроли в далекие края?

— Если театр никуда не приглашают, то, вероятно, он мало кому и нужен. Что же касается «Кремлевского балета», то он весьма и весьма востребован по всему миру.

— На форуме Союза театральных деятелей «Театр: время перемен» говорилось, что чрезвычайно сложной остается для театров проблема воинской службы…

— Действительно, отсрочек молодые музыканты или танцовщики ныне не получают, а для артистов балета или для исполнителей-инструменталистов даже годичный отрыв от профессии сулит полную дисквалификацию. Даже служба в каком-либо из военных ансамблей песни и пляски не поможет воспитаннику традиционной балетной школы поддержать уровень уже достигнутого мастерства: классический танец в армейских коллективах — редкость, а их обычный репертуар требует совсем иной подготовки…

— Андрей Борисович, ваш театр создавался в годы, когда многие труппы едва ли не обезлюдели из-за стремления артистов найти работу непременно за рубежом. Как вам удается сохранить коллектив, когда вокруг немало соблазнов и более выгодных условий?

— Как-то я спросил одного из журналистов, пишущих о балете, почему он редко бывает в нашем театре, и услышал в ответ: мол, у вас же ничего не происходит — ни шумных конфликтов, ни скандалов. Может быть, в этом одна из причин верности наших артистов «Кремлевскому балету». Но… проблема, конечно же, есть. Скажем, приходит ко мне солист, просит разрешения оставить театр на полгода — есть приглашение потанцевать вдали от Москвы, подкопить на квартиру. Ну как отказать, если по-иному на крышу над головой не заработать. За последние десять лет нам удалось получить одну однокомнатную квартиру для человека, на котором весь репертуар держится. А творческий век артиста балета недолог. Ведущие солисты по многу лет обходятся общежитием, но когда сойдут со сцены, то служебное жилье придется покинуть.

Что же касается зарплат, то в нашем театре они на порядок меньше, чем в ГАБТ или в МАМТ имени К. С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко. И у них, и у нас есть такой показатель, как балл за участие в спектакле, иначе говоря, это творческая премия. Так вот, этот балл в Большом театре почти в тридцать раз превышает премию, выплачиваемую у нас. Поэтому как порицать балерину, решившую нас покинуть. Не забудем вопрос менталитета — некоторые чувствуют себя комфортно, постоянно выступая в одном коллективе, для других смена подмостков — естественное состояние. Есть и артисты, которых зарплата вообще не интересует. Благодаря состоятельным родителям они могут танцевать только ради самоутверждения или самореализации. Словом, сколько людей — столько и судеб.

— Около четырех лет назад вы возглавляли жюри Первого Всероссийского конкурса артистов балета, проходившего в Красноярске. У вас не возникало соблазна пригласить кого-то из его лауреатов в свою труппу?

— Уровень конкурса был весьма высоким, но как я могу переманивать солистов из других театров?! Другое дело, если они сами обращаются ко мне, стремясь связать свое будущее именно с нашей труппой. Так, после окончания Пермского хореографического училища пришла к нам Наталья Балахничева, ставшая со временем ведущей солисткой, а затем и примой-балериной.

— В проекте «Звезды мирового балета на сцене Кремлевского дворца ее партнером в балете «Ромео и Джульетта» выступил премьер Лондонского Королевского балета «Ковент Гарден» Федерико Бонелли и очень тепло отзывался о работе с Балахничевой.

— Они и прежде выступали вместе, как и другие наши солисты танцевали с ведущими звездами сцены со всего мира.

— Значит, мы по-прежнему, как пел Визбор, «в области балета впереди планеты всей»?

— Он иронизировал, но в целом это действительно так.

— В репертуаре вашего театра наряду с всемирно знаменитой классикой постановки современных балетов с неожиданными героями. Взять хотя бы балет «Наполеон Бонапарт». Пожалуй, это первое и пока единственное появление корсиканца на балетной сцене.

— Я с детства увлекался историей. Однажды даже разыграл все Бородинское сражение с армиями из оловянных солдатиков. И вот неожиданно подумалось, что уникальная биография Наполеона сама подсказывает эпизоды для либретто. Сочинялось оно легко, но заинтересовать композиторов долго не удавалось. Казалось, осуществить замысел уже не удастся, но вдруг темой заинтересовался Тихон Хренников, прочел либретто и тут же перезвонил мне, что немедленно берется за работу… Балет выдержал пятьдесят представлений в России, с аншлагами показан был в Римской опере, в Испании и в Пекине. Посол Франции бывал чуть ли не на всех спектаклях, а однажды вместе с ним пришел министр просвещения его страны и заговорил о специальном гастрольном турне, чтобы нашу постановку смогли посмотреть французские школьники и студенты. Увы, по не ведомым нам причинам его планы так и повисли в воздухе. Правда, есть реальные надежды, что мы все же покажем эту постановку во Франции.

— Рискну немного отвлечься от балета в пользу истории. В год двухсотлетия нашествия двунадесяти языков донельзя обострились споры об этой славной и трагической странице российской истории. Работая над этой темой, вы, очевидно, не могли не сформулировать своего мнения о «грозе двенадцатого года»?

— А в этом вопросе немало легкомысленной или недоброй путаницы. Взять хотя бы императора Александра I. У нас упорно вспоминают о нем в основном в стиле пушкинских строк — «плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой». А это же подлинный герой своего времени. Стратегия отхода вглубь страны ему принадлежит. Сейчас модно развенчивать героев, а нужно не свергать их с пьедесталов, а отдавать им должное. И, конечно же, отдавать должное памяти народа, который все это вынес…

— Любопытно, что наполеоновская тема с успехом ожила на выставке в Государственном историческом музее. А вот балета вашего Москва больше не видела, хотя в год двухсотлетия тех дней, когда она, говоря словами Лермонтова, была «французу отдана», этот сюжет был бы особо востребован…

— Сохранить этот балет в репертуаре, как ни странно, нам помешали… размеры зала Государственного Кремлевского дворца. Он вмещает шесть тысяч зрителей, а стольких любителей, готовых вновь и вновь приходить на одни и те же спектакли, все-таки меньше. Опять же многие соотечественники вынуждены экономить на зрелищах, хотя цены на постановки «Кремлевского балета» демократичны.

Но все же мы стабильно привлекаем в наш самый большой в столице зал публики больше, чем вмещает Большой театр. На классике зал полон, а на современных балетах места похуже и подальше все же пустуют. Арендовать же зал поменьше мы не в силах по финансовым соображениям. Было, правда, одно исключение, когда на более камерной, чем у нас, сцене шли спектакли «Новых русских сезонов» — возрожденные в нашем театре постановки легендарных «Русских сезонов» Дягилева. Над ними ваш покорный слуга работал вместе с большим энтузиастом этого проекта — Андрисом Лиепой. Не скрою, что у этого проекта было немало скептиков, но публика и у нас, и в Париже проголосовала в нашу пользу раскупленными билетами.

— Перед недавней премьерой балета «Красавица и чудовище», в котором с блеском танцевала главную женскую партию Александра Тимофеева, я услышал от его продюсера Давида Махатели о планах показать в Москве спектакли Национального балета из Вены. Тут же последовал вопрос, идет ли речь о классике или о современном балете? Махатели на это с улыбкой сказал, что классику нужно здесь смотреть.

— Я добавлю, и в российских постановках смотреть. Давид был продюсером и участником наших гастролей в Греции с участием многих звезд мировой балетной сцены. И представьте, кризис кризисом, а ни в Салониках, ни в Афинах свободных мест не было.

Что же касается планов, то мы стремимся участвовать в тех проектах, которые позволяют максимально расширить диапазон репертуара. Тот же спектакль «Красавица и чудовище» ставил недавний премьер Лондонского Королевского балета Вэйн Иглинг, а музыку написал лауреат «Оскара» греческий композитор Вангелис, притом специально для нас он умножил партитуру балета, когда-то шедшего в «Ковент-Гардене» почти на сорок минут. Это и традиционный спектакль, и современный. Вот-вот мы приступим к работе над «Золушкой», хореографию которой создал Рудольф Нуреев. Фонд его имени очень придирчив к планам обращения к наследию Нуреева, но к уровню нашей труппы у французов вопросов не возникало.

— Галина Вишневская в своих мемуарах откровенно саркастически отозвалась о тех, кого я рискну назвать публикой не по призванию, а по обязанности — участниках регулярных в прошлом совещаний, пленумов, съездов. Но при всем при том, в те времена эстетическая пропаганда, в которой я, кстати сказать, не вижу ничего плохого, все же велась и порою небезуспешно. Мне знакомы скромные провинциальные интеллигенты, которые специально приезжали на спектакли в Москву, переплачивая перекупщикам, ночуя на вокзалах… А кто сейчас ходит на балет не по приказу, а потому, что не может хоть изредка не пойти?

— Времена меняются, и зрители меняются вместе с ними. Прежде в Кремль, а значит, в Кремлевский дворец съездов, ходили частенько, так сказать, проездом. А теперь мы замечаем, что зрителями нашими все чаще становятся не только москвичи, но и жители окрестных земель, откуда можно добраться на вечер на автобусе или за рулем своей машины и тут же вернуться. Приятно, что многие из них уже знают друг друга, в антрактах и затем в Интернете обсуждают постановки, исполнителей, оформление. Словом, постоянные и верные зрители у «Кремлевского балета» есть!

— Ныне ни одно сколько-нибудь заметное представление не обходится без чудес техники. Балет же, как и другие виды классических искусств, в отличие от искусства массового, по-прежнему весьма консервативен. Чего ждать в будущем? Останутся ли искренние рыцари Терпсихоры верны работоспособности и таланту или все же будут уповать на компьютерные эффекты?

— Очевидно, в этом принципиальное отличие настоящего искусства от шоу-бизнеса. Он создает, по сути дела, виртуальную реальность, виртуальные модели существования, которые могут быть красочны, эффектны, но только жить в них нельзя. Отсюда неминуемый для многих конфликт между реальным и воображаемым, чреватый серьезными социальными и культурными потрясениями. Для нас компьютерные прелести всего лишь помогают решить художественные задачи, но не подменяют и не вытесняют исполнителей.

— На одном из заседаний Совета по государственной культурной политике в Совете Федерации Федерального Собрания РФ прозвучал мрачный прогноз, суть которого в том, что без принятия срочных мер в пользу культуры само существование нашей страны может оказаться под угрозой…

— Культуру у нас порой понимают сугубо в прикладном смысле, воспринимают как сферу оказания платных услуг. Но это же нонсенс. Речь должна идти о великой культуре России — культуре, которая на самом деле краеугольный камень в основании общества, и меня серьезно тревожит, что она никак не может обрести положение, которого достойна. А ведь без нее немыслимы прорывы ни в экономике, ни в высоких технологиях, о которых столько идет разговоров, поскольку именно культура пробуждает в человеке способность созидать.