«Нужно за один-два месяца нормализовать ситуацию в финансовой сфере»

Их анализ и пути решения были представлены в докладе, подготовленном учеными Российской Академии наук под редакцией академиков РАН Александра Некипелова, Виктора Ивантера и Сергея Глазьева. Он обсуждался на встрече авторов с Владимиром Путиным ровно год назад. В беседе с обозревателем журнала «РФ сегодня» Александр Некипелов делится своим пониманием нынешнего состояния экономики и первоочередных шагов, необходимых для ее выведения из непростой ситуации.

Александр Некипелов: Тенденция за­тухания темпов экономического роста и падения инвестиционной активности проявилась в 2011 году, что отчасти бы­ло связано со вступлением в завершаю­щую стадию ряда крупных госпроектов — саммита на Дальнем Востоке и Олим­пиады в Сочи. Но это не единственная причина. С 2008 года наблюдался се­рьезный, неравномерный по годам от­ток капитала. С осени 2013-го шло сни­жение курса рубля.

РФС: Руководство страны не однажды заявляло об исчерпанности сырьевой модели развития. Готова ли исполни­тельная власть совершить разворот страны к диверсификации и росту экономики?

Александр Некипелов: Таких раз­говоров мы слышали немало. Однако есть впечатление, что ясного понима­ния путей реализации поставленных целей нет. Более того, ряд конкретных действий идет вразрез с декларация­ми. Например, долгое время с порази­тельным упорством блокировалось ис­пользование на цели диверсификации и модернизации экономики ресурсов, получаемых от топливно-сырьевого сектора. Кое-что полезное делалось в сфере промышленной политики, но сформировать целостный взгляд не удалось. Серьезным провалом являет­ся отсутствие в стране инновационной системы, охватывающей все звенья экономической цепочки — от фунда­ментальных исследований до внедре­ния результатов научно-технической деятельности в производство.

Сегодня ключевая задача — не мо­дернизация. Это задача среднего и долгосрочного плана. Сейчас мы стоим перед угрозой широкомасштабного фи­нансового кризиса в стране. Чтобы его избежать, нужно скорректировать про­водимую денежно-кредитную политику.

РФС: Каким образом?

Александр Некипелов: Высокая про­центная ставка не только блокирует инвестиции в экономику и затрудняет текущую работу предприятий. В очень тяжелую ситуацию попала и вся бан­ковская система. Хорошо говорить, что здорово давать кредиты под 20, даже под 30 процентов годовых… Если их кто-то берет. Но кто их может брать? В 2014 году в Центробанке на треть с лишним выросли депозиты банковской системы — с 3 триллионов рублей до 4 с лишним. И это не обязательные ре­зервы, подлежащие хранению в ЦБ, а средства, которые банки не могут эф­фективно разместить иначе.

РФС: Значит, ставку, наоборот, стоило снизить?

Александр Некипелов: Процентная политика — не изолированный ин­струмент. В рамках осуществляемых ЦБ действий ставку снижать сложно. Ее опустили с 17 до 15 и смотрят, что будет. Потому что опасаются ухода денег из банковской системы на ва­лютный рынок, что усилит и без того огромный отток капитала из страны. Бегство капитала, со статистической точки зрения, — это рост иностранных активов. Зарубежная валюта — тоже иностранный актив. Следовательно, даже увеличение количества долла­ров, евро, марок в российских банках означает отток капитала. Почему? Потому что наши банки не являются эмитентами соответствующих валют.

В рамках проводимой политики действительно нужно очень аккурат­но подходить к снижению процентной ставки. Подход должен быть целост­ным. В антикризисном плане немало отдельных полезных решений, но он производит фрагментарное впечатле­ние. Первый вице-премьер Игорь Шу­валов заявил, что правительство мо­жет субсидировать процентную ставку по отдельным кредитам, но системное решение вопроса за Центробанком. До триллиона рублей распределено между рядом банков под конкретные проекты. Видимо, под них и будут суб­сидировать ставку. Иначе непонятно, кто возьмет кредиты. С другой сто­роны, остальные банки, в том числе региональные, остаются без ресурсов и вынуждены работать с чрезвычайно высокой процентной ставкой. Очень много рисков при таком подходе.

РФС: А как же импортозамещением заниматься?

Александр Некипелов: Теоретиче­ски падение курса рубля способствует импортозамещению. Однако ситуация большой неопределенности плюс отре­зание доступа к финансовым ресурсам сводят на нет выигрыш от дешевого рубля. Да еще добавьте к этому рьяное стремление урезать финансирование экономики и бюджетные расходы.

Получается, что даже выиграв на курсе рубля, можно все потерять на снижении спроса на продукцию. Эко­номика — очень целостная вещь. И экономическая политика должна быть целостной. Наивно думать, что при па­дении курса нацвалюты наши экспор­теры и импортозаместители заживут и вытянут всю экономику.

РФС: Может ли Запад нас задавить тем, что перекрыл доступ к финанси­рованию? И что делать?

Александр Некипелов: Ну все-таки Россия — большая страна, крупная экономика, серьезно усилившаяся за 2000-е годы. Мы постоянно делаем упор на недостатки экономического развития и не замечаем успехов. А они несомненны. Сделано много по­лезного в плане сбора ренты от при­родных ресурсов, за счет чего решены многие проблемы. Кратно возрос мас­штаб бюджета. Достигнут прогресс в борьбе с бедностью.

Я убежден, что на переднем плане сегодня вопрос нормализации ситуа­ции в финансовой сфере. Его следует решить в течение одного-двух месяцев и тем самым создать условия для эко­номических субъектов. У нас все время сохраняется очень серьезный актив по текущим платежам. Это означает, что неприятности с рублем связаны исклю­чительно с оттоком капитала из страны.

С учетом чрезвычайного характера текущего момента нужно вспомнить, что сделали Виктор Геращенко и Евге­ний Примаков в 1998 году. Они установили жесткий контроль за движением по капитальным статьям платежного баланса — обязательную продажу ва­лютной выручки экспортерами, ввели ограничения по открытой позиции банков (лишив их возможности от­правлять все получаемые деньги на покупку валюты). При этом свобод­ный рынок валюты сохраняется в ча­сти валюты, необходимой для импорта товаров и погашения долгов, текущих платежей. Но нельзя свободно купить валюту для ее вложения на фондовых рынках других стран, покупки недви­жимости за границей и так далее.

Есть и другие специфические ме­ры, типа введения той или иной раз­новидности налога Тобина или налога на финансовые операции, призванные утихомирить судорожные движения спекулятивного капитала в страну и из страны. Все это позволит, во-первых, быстро укрепить курс рубля.

Во-вторых, и это главное, резко сни­зить процентную ставку без опасений, что деньги тут же рванут на валютный рынок. Тогда и нужно будет вернуться к более глобальным вопросам: как обе­спечить модернизацию экономики и выстроить промышленную политику? Напомню слова Джона Кейнса: долго­срочная перспектива — важная вещь, если остался жив в краткосрочной.

РФС: Вопрос остается: на основе ка­кой экономической модели может со­стояться модернизация?

Александр Некипелов: Ясности, к сожалению, до сих пор нет. Дискуссия нередко приобретает слегка комичный характер: вы за структурные рефор­мы или против, вы за либерализацию или нет? Забавно, что находящиеся в течение долгих лет у власти люди выступают за либерализацию и одно­временно мало что делают, чтобы соз­дать нормальные условия для бизнеса, дебюрократизации экономики, исклю­чения коррупционной составляющей в строительстве, присоединения к сетям и так далее. Сторонники актив­ной роли государства в экономике не посягают на рынок, речь о его регули­ровании с учетом характера стоящих перед страной задач, поиске соответ­ствующих способов концентрации ре­сурсов и направлений на их решение.

РФС: Может, причиной неэффектив­ности действий является отсутствие ответственности власти перед обще­ством? Только что Президент РФ сделал нагоняй вице-премьеру за отмену дви­жения электропоездов в регионах. Кто виноват — высокий чиновник или руко­водство РЖД, пренебрегшее преслову­той социальной ответственностью?

Александр Некипелов: Моя общая позиция здесь — жестко-рыночная. Я за активную роль государства, но и за четкое распределение функций между ним и бизнесом. Грубо говоря, дело государства — решать социальные во­просы путем перераспределения ре­сурсов, дело бизнеса — зарабатывать деньги. Разговоры о социальной ответ­ственности бизнеса приводят к тому, что ему начинают поручать: перечис­ли деньги туда, сюда, сделай то, помо­ги тем-то… Потом бизнесу, особенно с госучастием, указывают, насколько сократить материальные затраты… Ничего хорошего в итоге не получается, это приводит лишь к деформации экономических процессов.

РФС: И все же как понимать, когда глава государства четко посылает сиг­нал о необходимости совершить за один-два года прорыв в экономике, а экономический блок власти не пред­принимает никаких шагов в этом на­правлении?

Александр Некипелов: Выскажу свои представления. Может быть, не очень заметно, но многие вещи все-таки меняются. Когда академик Дмитрий Семенович Львов, ныне покойный, го­ворил о сборе природной ренты, ему отвечали, что это недопустимое вме­шательство в бизнес. Теперь пришло понимание, что это обычный фак­торный доход, который собственник должен получать. Когда академиче­ская наука предупреждала, что при переходе к рынку ни в коем случае нельзя бросать часть экономики с го­сударственной собственностью, иначе ее растаскивание становится самым выгодным видом бизнеса, от нее от­махивались. Затем, однако, система управления госактивами была созда­на. Когда в 90-е годы возникал вопрос о промышленной политике, звучал ответ: самая лучшая промполитика — никакой промполитики. В 2000-х появились крупные проекты. К сожа­лению, движение к рациональности очень медленное из-за того, что у мно­гих глаза закрыты идеологическими шорами, уже новыми, либеральными. Они твердят о структурных реформах, например, в фундаментальной науке, а потом оказывается, что это лишение ее самостоятельности и введение бю­рократического контроля.

РФС: Только что на съезде ФНПР ее глава Михаил Шмаков сообщил, что средняя зарплата работника сегод­ня при ее соответствии советскому стандарту должна быть не менее 100 тысяч рублей. Спад курса нацвалюты по сути перечеркнул все достигнутые успехи по снижению уровня бедности. Доходы падают, растет инфляция. Вам понятна логика борьбы с ней нашей экономической власти?

Александр Некипелов: Логика понят­на, хотя я не разделяю ее. Нынешняя денежно-кредитная политика не учи­тывает степени зависимости нашего потребительского рынка от зарубеж­ных поставок. Отсюда — инфляция, свя­занная с обвалом курса рубля. Понятно, почему перешли к плавающему курсу рубля. Потому что при подавлении кри­зиса 2008—2009 годов, когда действовал валютный коридор (мягкая разновид­ность фиксированного курса), страна за полгода потеряла более 200 миллиардов долларов из резервов. Столько состави­ли расходы на поддержку рубля из-за того, что не хотели ввести ограничения по капитальным статьям.

Люди не представляют, что это за астрономическая сумма. При тогдаш­ней цене нефти 40 долларов за баррель она равнялась стоимости всей произ­веденной (не экспортированной) Рос­сией нефти за полтора года! И потра­тили бы, по признанию экс-министра финансов Алексея Кудрина в одном из своих интервью, еще больше, если бы не началось повышение цен на нефть.

РФС: Однако же последний Гайдаров­ский форум прошел как форум побе­дителей…

Александр Некипелов: Его един­ственной целью, по-моему, было ска­зать: мы все правильно делали, и нет оснований менять модель. Чем хорош плавающий курс, с точки зрения Цен­тробанка? Тем, что ты вообще можешь не тратить никаких резервов. Но в жизни так не получается. Не случайно валютные резервы за прошедший год уменьшились на 100 миллиардов дол­ларов. В минувшем октябре ЦБ расхо­довал почти по миллиарду долларов в день на валютном рынке в попытках остановить обвал рубля.

Хорошо сказал Виктор Степано­вич Черномырдин. Журналист ему: вы вот говорили то-то и то-то, а так не получилось… Ответ: «Ну вы знаете, прогнозировать что-то — дело сложное (пауза). Особенно когда речь идет о бу­дущем…». Я с ним тут согласен. Имея лишь некоторые догадки о возможных действиях правительства, нельзя строить прогнозы. Нам сообщили, что вла­сти действовать будут в рыночной ло­гике и на ограничения по капитальным статьям не пойдут. Здесь есть какое-то раздвоение. С одной стороны, рыноч­ная логика. С другой — собирают руко­водителей компаний-экспортеров и на­чинают уговаривать, чтобы продавали валюту на валютном рынке. Зачем экс­портеров представлять спекулянтами?

Меня смущают разговоры о необ­ходимости сократить «неэффектив­ные» расходы в бюджете. Их, что, туда специально включали? Да, и вообще, не стоит ли серьезно задуматься над последствиями мер по урезанию спро­са? Не лучше ли «закрывать дыру» в бюджете за счет имеющихся у страны резервов, чем расходовать их в рамках «свободного плавания рубля» на под­держание курса?

Убежден, что если действовать до­статочно решительно, то можно быстро нормализовать ситуацию в финансовой сфере, и экономика начнет выходить в режим роста. Объективные условия для 5-6-процентных темпов развития есть. Я уже сказал об опыте Прима­кова—Маслюкова—Геращенко. Нужно возвращать доверие к рублю у всех хозяйственных субъектов и населения. И не уговорами и разъяснениями, а реальными действиями. Повышением и стабилизацией курса, резким сниже­нием процентной ставки. Но если мы продолжим заниматься гипнозом, то обрушим банковскую систему и ввер­гнем экономику в глубокую рецессию.

Еще одна проблема, которая меня сильно волнует. Представители прави­тельства делают заявления, что они не будут, как в период прошлого кризиса, прилагать усилия для искусственного поддержания занятости. В программе нынешних антикризисных мер есть акцент на создание системы переобу­чения, перемещения рабочей силы на новые места. Боюсь, что в подготовке важных решений участвуют какие-то мечтатели. За год-два-три кардиналь­но изменить положение дел с мобиль­ностью рабочей силы невозможно. По­этому на деле мы можем столкнуться с резким ростом безработицы и обо­стрением социальных проблем.

Беседовала Людмила Глазкова

Фото Игорь Самохвалов