Год литературы: Лекция в Госдуме «Искусство удивлять или "поразительная литература": от авангарда к постмодернизму»
"РФ-сегодня"
Год литературы: Лекция в Госдуме «Искусство удивлять или "поразительная литература": от авангарда к постмодернизму»
В рамках мероприятий, посвященных Году литературы в России, состоялась лекция руководителя факультета гуманитарных наук Высшей школы экономики Елены Пенской «…Срываться, ревнуя к Копернику… (Искусство удивлять или "поразительная литература": от авангарда к постмодернизму)»
Свою лекцию Е.Пенская посвятила литературе, которая возникла более века назад, но не потеряла своей силы, не утратила интереса читателя. По её мнению, в начале ХХ века людей, особенно людей искусства, объединяло предчувствие какого-то крупного потрясения, чувства, что подходит к концу один этап, одна эпоха, ощущение, что все кончается и дальше все будет иначе. Казалось, что надвигается что-то новое, от которого, пока не понятно, чего ждать.
Многих такие чувства пугали, но группа молодых людей, называвших себя футуристами или будетлянами, не просто объявили себя «людьми из будущего» но и назначили себя посланцами будущего среди обывателей. Эти люди жили интересно, ярко, каждый месяц, каждая неделя, иногда даже каждый день приносил им удивительные события. Художники и литераторы действовали в одной связке, а многие объединяли в себе живописца и поэта.
Своей основной задачей они видели слом старых традиций, отказ от привычного. И у литературы того времени, действительно, очень мощная энергетика, — отмечала лектор. Художники того времени ставили своей задачей выбивать зрителя из равновесия, ставить его в непривычные состояния: раздражения или вдохновения, эпатировать. Они любили сочинять манифесты, которым давали провокационные названия, дразня обывателя отказом от привычных критериев «правильного» или «красивого». Расставаясь с классикой, они стремились заставить людей по-новому воспринимать слова, по-другому общаться. В жизни они тоже любили скандалы, провокации, выходки, стирая своим поведением грань между жизнью и искусством, утилитарным и удивительным.
Это стремление строить мир заново, удивлять и удивляться проявляется в раннем стихотворении Владимира Маяковского «А вы могли бы?»:
Свою лекцию Е.Пенская посвятила литературе, которая возникла более века назад, но не потеряла своей силы, не утратила интереса читателя. По её мнению, в начале ХХ века людей, особенно людей искусства, объединяло предчувствие какого-то крупного потрясения, чувства, что подходит к концу один этап, одна эпоха, ощущение, что все кончается и дальше все будет иначе. Казалось, что надвигается что-то новое, от которого, пока не понятно, чего ждать.
Многих такие чувства пугали, но группа молодых людей, называвших себя футуристами или будетлянами, не просто объявили себя «людьми из будущего» но и назначили себя посланцами будущего среди обывателей. Эти люди жили интересно, ярко, каждый месяц, каждая неделя, иногда даже каждый день приносил им удивительные события. Художники и литераторы действовали в одной связке, а многие объединяли в себе живописца и поэта.
Своей основной задачей они видели слом старых традиций, отказ от привычного. И у литературы того времени, действительно, очень мощная энергетика, — отмечала лектор. Художники того времени ставили своей задачей выбивать зрителя из равновесия, ставить его в непривычные состояния: раздражения или вдохновения, эпатировать. Они любили сочинять манифесты, которым давали провокационные названия, дразня обывателя отказом от привычных критериев «правильного» или «красивого». Расставаясь с классикой, они стремились заставить людей по-новому воспринимать слова, по-другому общаться. В жизни они тоже любили скандалы, провокации, выходки, стирая своим поведением грань между жизнью и искусством, утилитарным и удивительным.
Это стремление строить мир заново, удивлять и удивляться проявляется в раннем стихотворении Владимира Маяковского «А вы могли бы?»:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Этот текст — прямое обращение к зрителю, автор бросает его читателю как мячик, что очень характерно и для самого поэта, и для футуризма в целом.
Многие образы этого стихотворения часто встречаются у Маяковского. «Карта» — географическая, игральная, карта меню, расписание — что-то расчерченное и упорядоченное. Краска, да еще выплеснутая из стакана, разрушает эту упорядоченность, размазывает то, что было чётким. Дрожащее желе студня превращается в океанские волны, стихию, запертую в блюдо. «Жестяную рыбу» — уличную вывеску — можно читать как книгу, а в других стихотворениях эта рыба и вовсе начинает жить собственной жизнью вместе с другими предметами «с городских реклам».
Образ губ у Маяковского часто окрашен физиологичностью, нередко создаёт любовный контекст. Но здесь губы нужны для того, чтобы говорить. Губы здесь произносят новые слова и наделяют их новыми качествами, новой энергией. Флейта вырастает до размеров водосточной трубы или наоборот — водосточная труба начинает петь, как музыкальный инструмент? А камерный ноктюрн выходит на улицу и звучит во весь голос, на весь мир.
Современник Маяковского — поэт Николай Осеев увидел в этом стихотворении, как «предметы окружающие нас повседневно» создают «стихотворение большой взволнованности». Обыкновенные вещи превращаются в детали конструктора, получают новые имена и становятся элементами чего-то нового. И что особенно важно — читатель вовлекается в эту работу, вместе с автором он создает новый язык, новый мир.
Стихотворение заканчивается вопросом «А вы могли бы?», обращенным непосредственно к читателю. Подобное «Можете? — Попробуйте!» прозвучит у Маяковского еще раз, правда, там автор предлагает читателю справиться не с созданием нового мира, а «всего лишь» с любовной лихорадкой.
Многие образы этого стихотворения часто встречаются у Маяковского. «Карта» — географическая, игральная, карта меню, расписание — что-то расчерченное и упорядоченное. Краска, да еще выплеснутая из стакана, разрушает эту упорядоченность, размазывает то, что было чётким. Дрожащее желе студня превращается в океанские волны, стихию, запертую в блюдо. «Жестяную рыбу» — уличную вывеску — можно читать как книгу, а в других стихотворениях эта рыба и вовсе начинает жить собственной жизнью вместе с другими предметами «с городских реклам».
Образ губ у Маяковского часто окрашен физиологичностью, нередко создаёт любовный контекст. Но здесь губы нужны для того, чтобы говорить. Губы здесь произносят новые слова и наделяют их новыми качествами, новой энергией. Флейта вырастает до размеров водосточной трубы или наоборот — водосточная труба начинает петь, как музыкальный инструмент? А камерный ноктюрн выходит на улицу и звучит во весь голос, на весь мир.
Современник Маяковского — поэт Николай Осеев увидел в этом стихотворении, как «предметы окружающие нас повседневно» создают «стихотворение большой взволнованности». Обыкновенные вещи превращаются в детали конструктора, получают новые имена и становятся элементами чего-то нового. И что особенно важно — читатель вовлекается в эту работу, вместе с автором он создает новый язык, новый мир.
Стихотворение заканчивается вопросом «А вы могли бы?», обращенным непосредственно к читателю. Подобное «Можете? — Попробуйте!» прозвучит у Маяковского еще раз, правда, там автор предлагает читателю справиться не с созданием нового мира, а «всего лишь» с любовной лихорадкой.
В конце лекции Е.Пенская поделилась со слушателями мыслью о том, что футуристы, в конце концов, обращались к вневременным темам. Любовь, смерть, верность, предательство, война, выживание — со всем этим когда-нибудь придется столкнуться каждому из нас. Пережить такое в собственной жизни легче, если раньше все это было прожито нами в литературе. И потому поэты, художники, музыканты, независимо от задач эпохи, в которой творят, ищут ответы на вечные вопросы.
581
