Пора выбираться из лихих 90-х

Об этом говорят многие эксперты. Во­прос скорее всего в том, почему и как отдали. Само слово «монополия» — во­все не ругательство. Это крупная ком­пания, способная сконцентрировать кадры и средства на снижение затрат, улучшение качества продукции, -быть лучше и доступнее других. Это плюсы. Перевесили минусы. Исполь­зуя свои силы, ресурсы, связи, мощная компания может легко избавиться от конкурентов и эксплуатировать потре­бителя, потерявшего право выбора то­вара. В этом случае рост доходов идет за счет повышения цен, а не снижения издержек и обновления продукции. Пай-монополий оказалось слишком мало — победили соблазны. Потенци­альную опасность первыми поняли США почти 150 лет назад. В 1872 году Джон Рокфеллер организовал одну из самых крупных нефтяных компаний -«Стандарт-Ойл». Она сконцентрирова­ла 95 процентов нефтепереработки в стране. Последовала немедленная ре­акция — был принят закон Шермана, антитрестовский закон, который и се­годня остается краеугольным камнем американской экономики.

 

В Европе первые монополии и государственное их регулирование появи­лись в Германии. В Америке антимоно­польная политика фактически запре­щает любую форму монополистиче­ского сговора или союза. Европейская антимонопольная политика более ли­беральна — направлена против круп­ных компаний, ограничивающих кон­куренцию в какой-либо рыночной сфе­ре. Россия подошла к монополистиче­ской стадии позже ведущих западных стран. Сергей Витте считал главной задачей России достижение полной экономической независимости. И стре­мился к тому, чтобы вся государствен­ная финансовая система, банковская, кредитная системы стимулировали отечественную промышленность и сельское хозяйство, движущую силу развития — конкуренцию. Поэтому, по его мнению, внутреннюю экономиче­скую политику следует направлять на обеспечение честных условий для нее…

В 1991 году Россия сломала плано­вую систему экономики, провозгласив переход на рыночную. Из двух извест­ных путей к ней руководители страны «выбрали» третий. Предпочтительный вариант — предварительная демоно­полизация госсобственности предше­ствует переходу. То есть формируются основы конкурентного рынка. Более сложный сценарий — борьба с моно­полиями при становлении рынка. То есть создавать условия для обязатель­ной естественной демонополизации отраслей или объединений. Поступи­ли проще — самые выгодные и мощ­ные государственные производства отдали в частные руки. Чьи? До сих пор остаются вопросы. Около 90 про­центов крупных компаний оказались вне российской юрисдикции, а главное достоинство офшоров — они хранят в глубочайшей тайне своих важнейших «резидентов», подлинных владельцев предприятий. Отсюда и особенности национальной экономики — сверхкон­центрированная, сверхмонополизированная, вышедшая из-под российского правового регулирования.

 

И поскольку политика — произво­дное экономики, то по большому счё­ту интеллектуальная и властная эли­ты обеспечивают то, что «слепилось». Формально ему объявлена давняя война. Ещё в 1991 году принят Закон «О конкуренции и ограничении моно­полистической деятельности на товар­ных рынках». За ним — постановление правительства «О государственной про­грамме демонополизации экономики и развития конкуренции на рынках Российской Федерации: основные на­правления и первоочередные меры». Затем — Закон «О естественных моно­полиях». «Антитрестовские одежды» на Россию прилаживали авторы неправед­ной приватизации, криминальных за­логовых аукционов (это подтверждено заключением Счетной палаты) и дру­гие «герои» лихих 90-х. И изменить что-либо в выстроенной ими конструкции практически не удается даже тем, кто и хотел бы изменить. Отсюда и кризи­сы в 1998-м, 2008-2009- м, 2014-м… От­сюда и несгибаемость, и непоколеби­мость сырьевой модели экономики, де­вальвации, уносящие достаток россиян, растущая от кризиса к кризису дорого­визна. Казалось бы, есть кому присма­тривать за ценами — антимонопольной службе прежде всего. Результат?

 

 

 

 

 

 

Чаще всего депутаты спрашивали о росте цен на продукты, лекарства, потребительские товары. Проверки, проводимые различными структура­ми — от общественных организаций до Генеральной прокуратуры, убеж­дают, что в большинстве случаев рез­кое подорожание не всегда связано или почти не связано с девальвацией, санкциями и антисанкциями. Каза­лось бы, все понятно с гречкой — ее вырастили на 20 процентов меньше, чем в 2013 году. Но вот цифры Минсельхоза. Сельхозпроизводители под­няли отпускную стоимость крупы на 36 процентов, переработчики — на 117, торговля — на 88. Та же картина и с сахаром: свёкла подорожала на 17 процентов, её переработка — на 40, продажная цена — на 40. Производство сахара в прошлом году увеличилось на 6,5 процента, закупили его тоже больше, а цены растут…

 

Удивили морковь и капуста. Мор­ковь подорожала на 185 процентов, капуста — немногим меньше. Почему? Ответ известен: теневым монополиям, занимающимся оптовой поставкой фруктов и овощей, проще и выгоднее завозить их из других стран, дикто­вать цены издалека. Российскому кре­стьянину многие годы не удавалось сбывать овощи или его вынуждали продавать за гроши. А если завтра война? Смешно? Не очень, когда узна­ешь, что капустой нас обеспечивали Польша и Голландия. Может быть, нас чему-нибудь научат эмбарго и капуста по 50 и более рублей за килограмм.

 

 

Сотрудник ФАС столкнулся с яв­ным неоправданным завышением це­ны. Что дальше? Пишет предписание, пишет заявление в суд и месяцами (однажды — девять месяцев) ждёт ре­шения суда. Все это время торговля продолжается. Во всех странах Евро­пы, в США предписания антимоно­польного органа выполняются не­замедлительно. Не согласные с ним обращаются в суды. Решения других надзорных органов в России тоже ис­полняются сразу же. Глава ФАС обра­тился к депутатам с просьбой предо­ставить такие же права и его службе, хотя бы в таких, как сейчас, критиче­ских ситуациях, чтобы защитить по­требителя.

Еще одно предложение Игоря Арте­мьева — снизить импортные пошлины на сахар-сырец, на картофель, капусту, томаты, лук, огурцы, бананы, цитрусо­вые, виноград, яблоки. Это поможет сбалансировать спрос и предложение, оперативно уменьшить цены на овощи и фрукты.

 

Полностью потеряла Россия и свою фармацевтическую безопасность. Счи­тается: 75 процентов лекарств страна импортирует, 25 — производит сама. Это лукавый счёт. Как можно считать препарат своим, если он изготовлен из чужого сырья?

 

 

 

Ситуация с лекарствами намного сложнее. По словам Игоря Артемье­ва, ряд зарубежных фармкомпаний категорически отказались поставлять свою продукцию в Россию. Один из препаратов был необходим для детей, больных злокачественной миеломой. Ребятишки были бы обречены, если бы не удалось разрешить эту жизнен­но важную проблему. В большинстве развитых стран — в Европе, США, Бра­зилии, Индии она изначально не могла бы возникнуть. Фирма-производитель побоялась бы вести себя так. Анти­монопольные организации могли бы в соответствии с законом через суд истребовать так называемое прину­дительное лицензионное соглашение и принудительный патент. Эти доку­менты позволяют самим выпускать необходимое лекарство. Российское законодательство такой возможности не предусматривает.

 

 

Аудитор Счётной палаты Максим Рохмистров существенно дополнил вы­ступление Игоря Артемьева. Обе ор­ганизации отслеживают исполнение Закона «О контрактной системе»: на ФАС возложен контроль, Счётной па­лате поручен аудит.

 

 

Но все оказалось не так просто. Су­дя по контрольным проверкам, уже за­работали схемы-обманки. Закон огра­ничил прямое участие офшоров в гос­закупках, но в нём ничего не сказано о подконтрольных им российских ком­паниях. Вполне возможно, что с ними аффелированы и те, кто организует госзакупки. Проверить в офшорной юрисдикции конечного бенефицианта просто невозможно.

 

 

И еще очень важное обстоятельство подчеркнул Михаил Рохмистров. ФАС действует достаточно жестко, нала­гая большие штрафы на нарушителей антимонопольного законодательства. Но, как нередко случается, компании просто не выплачивают их в бюджет. Задолженность постоянно растет и к январю составила уже 15 миллиардов рублей. Налоговой службе разрешено взыскивать средства с должников. Та­кое же право, считает аудитор, должно быть дано и антимонопольной службе. Иначе механизм штрафования так и будет работать вхолостую…

 

И еще один «наказ» получили депу­таты.

 

 

 

ФАС, говорят, лидер по количеству проверок среди антимонопольных служб мира. Но выступающие взгля­нули на эти проверки совершенно иначе. Даже по самым боевым ста­тьям (картельный сговор, злоупотре­бление доминирующим положением) доля малого бизнеса 64 и 36 процен­тов, заметил Николай Иванов (КПРФ). И порекомендовал перенаправить ак­тивность на крупные отечественные и иностранные компании, на рынки, где они доминируют.

 

Об этом же горячо говорил Михаил Щепанов (ЛДПР):

 

 

Гораздо лояльнее отнеслась к ФАС Елена Панина («Единая Россия»), хотя и она говорила о службе достаточно критично. И всё-таки:

 

 

Её поддержал и Олег Нилов («Спра­ведливая Россия»):

 

 

Экономика, сформировавшаяся в лихие 90-е, демонстративно вышедшая из-под национальной юрисдикции, просто «не замечает» одно из самых слабых звеньев исполнительной власти  — антимонопольную службу. Пожалуй, наименее обеспеченную материально и законодательно из всех правительственных структур. И то, что «яблочник», либерал Игорь Артемьев ещё умудряется что-то делать, достойно удивления. Но не Геракл он - и это надо понимать.

 

Фото Юрий Паршинцев