Станет ли ЕАЭС стопроцентным союзом?

Говорить об интеграционном прорыве с началом деятельности нового экономического объединения на постсоветском пространстве пока рано.

Первого января 2015 года официально заработал Евразийский экономический союз (ЕАЭС) в составе трёх государств — России, Белоруссии и Казахстана, а уже 2 января, как это и предусматривалось подписанными ранее соглашениями, в него вступила Армения. Если учесть, что к маю ожидается присоединение к союзу пятого участника — Республики Кыргызстан, то можно обоснованно говорить о том, что новое интеграционное объединение охватит почти половину стран, остающихся в составе СНГ.

Главное пока в перспективе

Итак, произошло событие, которое не может не радовать. Вопрос в другом: можно ли говорить о том, что реально наступил, наконец, подлинный и долгожданный прорыв во взаимоотношениях между бывшими республиками СССР, приведший к выходу сразу на стадию экономического союза — высшую ступень межгосударственной интеграции?

К сожалению, анализ показывает, что это, мягко говоря, не совсем так. Пока что, несмотря на громкое название, новому интеграционному объединению даже в теории далеко ещё до высшей стадии взаимодействия. С одной стороны, согласно достигнутым договорённостям, на территории стран — участниц ЕАЭС создаётся общее пространство со свободным перемещением товаров, услуг, капиталов и рабочей силы и декларируется проведение согласованной политики в ключевых отраслях экономики. Но с другой, к примеру, только в 2025 году должен начать работу общий регулятор финансового рынка ЕАЭС. Получается, что до этого времени не только не будет ставиться вопрос о введении единой валюты (а это ключевой элемент экономического союза, как показывает практика ЕС), но страны даже не подступятся к координации финансовой политики.

И в этом нет ничьего злого умысла — напротив, объективное отражение существующих реалий: слишком разная у объединяющихся в ЕАЭС государств финансовая политика, которая, в свою очередь, представляет собой составную часть общей экономической политики. Намерены ли страны — участницы нового союза приступить к реальному согласованию хотя бы общих элементов такой политики? Это только будущее покажет. Пока же, по строгим меркам, стоило бы говорить не о союзе, а о долгожданном создании единого (общего) рынка нескольких заинтересованных стран СНГ.

Общий рынок с изъятиями

Однако и здесь есть одно «но»: полноценный общий рынок ЕАЭС заработает не сразу. Так, единый рынок фармацевтики и медицинской техники должен быть сформирован в 2016 году, а единый рынок электроэнергии — только в 2019-м. Но самое показательное заключается в том, что общий рынок нефти и газа заработает лишь с 2025 года, то есть с десятилетней отсрочкой! Опять пресловутая зависимость от этих двух товаров бюджета и всей экономики главной движущей силы евразийской интеграции — Российской Федерации — становится практической помехой на пути развития подлинной интеграции. Всё это послужило основанием для заявления Александра Лукашенко на совместной пресс-конференции президентов пяти стран — участниц будущего ЕАЭС в Москве 23 декабря минувшего года, когда он прямо сказал, что союз у нас получается с «изъятиями». «Свободного движения товаров в полном объёме как не было, так и нет», — добавил президент Белоруссии.

И подобное положение дел находит подтверждение в цифрах. К примеру, по данным за 2013 год, доля Белоруссии и Казахстана во внешней торговле России составила лишь 7,5 процента. С приоритетными партнёрами так не торгуют. Возможности экономик этих стран таковы, что наш товарооборот с ними должен быть в полтора-два раза больше.

Пока же львиная доля российского товарооборота, как и в 90-е, и в «нулевые» годы, по-прежнему приходится на страны Запада. Исключение составил лишь Китай, ставший в последние годы главным торговым партнёром РФ. Конечно, 2014 год (данные за который появятся позднее), ознаменовавшийся введением западных санкций и ответных российских антисанкций, внесёт определённые коррективы, но суть от этого не изменится: наша страна по-прежнему торгует почти исключительно сырьём и полуфабрикатами, которые охотно скупает у нас Запад.

Кстати, отсутствие какой-либо масштабной производственно-кооперационной идеи в основе евразийского сотрудничества объективно ведёт к тому, что реального интереса к расширению взаимного товарооборота не наблюдается и у других стран, составивших ЕАЭС. Вот, например, данные Евразийской экономической комиссии за 2013 год, относящиеся в целом к трём странам-участницам тогда ещё Таможенного союза. Их общий товарооборот с третьими странами превысил 930 миллиардов долларов, в то время как объём взаимного товарооборота составил всего 64 с небольшим миллиарда. Как говорится, почувствуйте разницу.

Не российским рублём единым

Между тем кооперационная идея в несырьевой сфере для становления подлинно интеграционного объединения нужна как воздух. Насколько позволили бы активизировать усилия стран — партнёров разработка и реализация хотя бы одного-двух, как сказали бы раньше, общесоюзных проектов на основе использования новейших технологий и управленческих достижений! И такие проекты нужны немедленно, если мы не хотим, чтобы ЕАЭС постигла судьба СНГ.

С другой стороны, когда мы говорим о координации финансовой политики, следует иметь в виду, что национальные валюты Белоруссии и Казахстана показали весьма неплохую устойчивость на фоне роста курса доллара по отношению к нашему рублю. Так, по данным на конец ноября 2014 года (то есть ещё без учёта декабрьского обвала), приведённым членом Совета Федерации Евгением Тарло, российский рубль обесценился по отношению к доллару более чем на 40 процентов, в то время как казахстанский тенге — всего на 15 процентов, а белорусский рубль — лишь на 11,7 процента. Уровень «валютной защиты» у наших партнёров оказался значительно выше российского.