ЮВЕНАЛЬНАЯ ЮСТИЦИЯ

В целом, это вопрос специализации. А сейчас обсуждения свелись к очень неполезной плоскости, когда под ювенальной юстицией подразумевают реагирование государственных органов на ситуации семейного неблагополучия.

Сейчас ничего не препятствует тому, чтобы посторонние люди вмешивались в дела семьи. Это вмешательство происходит повсеместно и носит достаточно репрессивный характер. Ежегодно суды принимают в районе 55 тысяч решений об ограничении и лишении родительских прав. Часто эти вмешательства происходят достаточно грубо и вызывают озабоченность специалистов. Но есть надежда, что какие-то законодательные инициативы смогут эту ситуацию исправить.

Благодаря тому же закону о социальном патронате органам опеки вменяется в обязанность в течение двух лет осуществлять программы поддержки и помощи семье, прежде чем предпринимать меры административных взысканий. То есть, социальный патронат - это не изъятие детей, а, напротив, программы помощи семьям. Это вызывает некоторый оптимизм, поскольку является движением от репрессий к помощи. Так что в моем понимании закон о социальном патронате имеет весьма косвенное отношение к ювенальной юстиции. Это лишь некая заплатка на очевидном законодательном пробеле в сфере защиты детей.

На сегодняшний день у нас уже есть сложившаяся, достаточно четкая и весьма неэффективная система реагирования на проблемы семьи и детства, которая заключается в сугубо административных мерах со стороны органов опеки и попечительства. Средств воздействия у них не так много, так что их действия сводятся к вызовам семьи, всяческим нареканиям и назиданиям, штрафам. А если неблагоприятная ситуация сохраняется либо усугубляется, возникают основания для лишения родительских прав и отобрания детей через суд. Все факты изъятия детей, которые становятся достоянием общественности, почему-то списываются на счёт ювенальной юстиции, которой у нас фактически нет. И в результате вот этими страшилками блокируется сама возможность совершенствования существующей системы.

Система на сегодняшний день такова, что ее вряд ли можно чем-то ухудшить. Но и одного закона о социальном патронате будет явно недостаточно для того, чтобы внести принципиальные улучшения. Нужно на государственном уровне обсуждать концепцию социальной защиты детства. В нашей стране этой концепции на сегодняшний день нет, есть только декларация. И в связи с этим надо обсуждать вопрос не «за» или «против» ювенальной юстиции, а обсуждать проблему - как нам менять систему реагирования на проблемы, возникающие в семье. Как развивать помогающие практики и сокращать репрессивные.

В этом контексте дискуссия о ювенальной юстиции предполагает поиск баланса между родителями, государством и ребенком. Сейчас проювенальные и антиювенальные аргументы можно свести к ответам на вопрос, кому принадлежит ребенок - семье или государству. И кто кого контролирует - государство родителей или наоборот. И поскольку в нашем обществе есть некоторое недоверие между государством и гражданами, понятно, что любые попытки государства контролировать ситуацию наталкиваются на страх и недоверие.

Противники ювенальной юстиции часто говорят: вы работайте с плохими семьями, но не лезьте в хорошие. И меня, как человека, на протяжение последних 15 лет работающего с семьями, это приводит в жуткое негодование. Потому что люди, выступающие как бы защитниками интересов семей, на деле предлагают ввести дискриминацию и поделить семьи на плохие и хорошие. Я категорически против такого деления. Есть семьи, которые попадают в трудную жизненную ситуацию. И называть эти семьи плохими, забирать оттуда детей и помещать их в детский дом, на мой взгляд, неэтично ни по отношению к ребенку, ни по отношению к семье, ни по отношению к обществу.

У нас ведь общественным мнением очень поддерживаются репрессивные практики, идеи дискриминации и жесткого реагирования на семейное неблагополучие. Когда речь идет об алкоголиках и наркоманах, случаях жестокого обращения с детьми, люди требуют принятия жестких мер. Но похоже, что противники ювенальной юстиции, поддерживая жесткое реагирование на проблемные ситуации, опасаются, что практика жесткого реагирования распространится и на них самих.

Подчас возникает ощущение, будто некие силы провоцируют массовую общественную истерию, которая не позволяет внести хоть какие-то изменения в существующую ужасную систему. Доходит до заявлений о том, что ювенальная юстиция «не соответствует традиционным ценностям русского народа». Я не понимаю, о какой ювенальной юстиции здесь идет речь, и каким именно традициям она не соответствуют. Если имеется в виду традиция бить детей, то та ли эта традиция, которую мы хотим сохранять? Давайте тогда вернем обычай бить жен, который тоже можно причислить к народным традициям?

И еще один момент: важно слышать голос ребенка. В тех семьях, где голос ребенка значим, реже возникают проблемы. И им не приходится опасаться, что ребенок как-то вынесет сор из избы.

Профессионалы понимают, что в социальных институтах ребенку будет не намного лучше, а, быть может, и хуже чем в семье. И поэтому на проблемную ситуацию начинают реагировать лишь тогда, когда возникает реальная угроза его жизни и здоровью.

Подготовил Фидель Агумава