СОВЕТ ПО МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫМ ОТНОШЕНИЯМ

– Михаил Анатольевич, в президентском указе о создании Совета по межнациональным отношениям при Президенте РФ сказано, что основной задачей этого органа является «рассмотрение концептуальных основ, целей и задач государственной национальной политики Российской Федерации». В чем, по-вашему, она должна заключаться – мудрая государственная политика в области межнациональных отношений?

– На сегодняшний день государственной политики в области межнациональных отношений как таковой не существует. Существует созданная 15 лет тому назад концепция, которая практически не работает. Одной из функций Совета, как я понимаю, и является обновление этой концепции. Но если концепция будет строиться не на положении, что Россия – многонациональное государство, как это указано сейчас в Конституции, а будет опираться на понятие государствообразующей нации, которая является «первой среди равных», думаю, это не устранит ту национальную напряженность, которая присутствует.

Кроме того, одно дело – провозглашенные принципы, другое дело – практика. Целый ряд ведомств: миграционная служба, различные общественные организации, партии и так далее – должны формировать эту политику. На сегодняшний день ни одна из политических партий, в сущности, не имеет внятной национальной политики, которая могла бы воплощаться в практических акциях – существуют наборы общих слов. Но конституционные принципы, на которых должна базироваться стратегия, хотелось бы не менять.

– Изначально предполагалось, что будет создано министерство по делам национальностей, однако в конце концов остановились на создании совещательного органа при Президенте. Как вы считаете, он будет более эффективен, чем министерство или менее?

– Министерство по делам национальностей за последние 20 лет существовало в нескольких вариантах. Ликвидация министерства, на мой взгляд, была демонстрацией того, что власть, в том числе и глава государства, не усматривает приоритетности в межнациональной политике. Какое-то время соответствующего органа не существовало, а затем вместо министерства было создано управление по межнациональной политике внутри Минрегионразвития. Мне случалось обсуждать эту проблему с нынешним президентом, в ту пору премьер-министром Владимиром Владимировичем Путиным. Я обратил его внимание, что Минрегионразвития, внутри которого было это управление, в основном занималось ЖКХ. Создавалось впечатление, что межнациональная политика — это какой-то не очень понятный придаток.

Обсуждался вопрос и о создании министерства, но большинство экспертов были против. Я тоже высказывался против, но не потому, что не считал это министерство полезным, а потому что понимал: если будет объявлено о создании нового министерства, пройдет по меньшей мере года два перед тем, как оно начнет работать. Пока будет выбираться министр, пока он назначит себе зама, начальников управлений, пока найдут новое помещение... То есть вся межнациональная политика оказывалась под угрозой замереть полностью.

Затем возникла идея Совета. Я абсолютно уверен, что Совет не будет заниматься имплементацией межнациональной политики. Это совещательный Совет при Президенте. Президент опубликовал свои взгляды на национальную политику в своих предвыборных тезисах. Реально это будет делать, конечно, не Президент. Прошлым летом при аппарате Правительства было создано межведомственное управление, которое будет непосредственно реализовывать межнациональную политику. В него вошли представители разных министерств. Кроме того – остается управление по национальной политике при Минрегионразвития, которое проявило себя очень неплохо. За последние годы там вырос набор людей, толковых, адекватных чиновников, уже накопивших немало опыта.

– Первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по делам национальностей Михаил Старшинов, комментируя создание Совета, заявил, что национальную политику в нашей стране должен определять лично глава государства, и поэтому хорошо, что Совет создан. Согласны вы с этим высказыванием?

– Слова о том, что Президент будет лично управлять национальной политикой, верны в том смысле, что Президент будет в последующие годы определять политику страны вообще, в том числе – и национальную. Все-таки Президент – не этнограф и не специалист по национальной политике, у него есть определенные взгляды, опирающиеся на опыт профессиональных чиновников, которые на протяжении последних лет занимались этой проблемой.

– Михаил Анатольевич, ранее Вы говорили, что «дружба народов» в советское время в значительной степени была мифом. Однако идеологическая работа в этом направлении велась достаточно упорно. Как Вы считаете, может ли она хоть как-то помочь?

– Я полагаю, не может, не дай бог, если бы она была взята за образец. Я по профессии этнограф и занимался исследованием целого ряда национальных проблем в Советском Союзе, в том числе проблемами малых народов Севера, немцев, еврейским вопросом – не только занимался, но и был активным участником еврейского движения. В Советском Союзе просто «вскрывались болячки» – достаточно сослаться на евреев – а потом эти «болячки» всплыли все вместе с прочими советскими проблемами. А в двухтысячных годах среди чиновничества, которое плохо представляло себе, что такое национальная политика, возникла ностальгия, вполне понятная, поскольку эти чиновники в значительной степени выросли из «советских штанов».

В значительной степени «дружба народов» в Советском Союзе – это был набор лозунгов. Мой опыт работы с малыми народами Севера подтверждает это очень хорошо. Мне приходилось работать в Средней Азии, на Кавказе, в Абхазии и так далее, и я достаточно хорошо знаком с этой ситуацией. Как можно говорить про дружбу народов в Советском Союзе, где жило около пяти десятков депортированных народов: вспомните про крымских татар, про корейцев, которых всех тотально выселили с Дальнего Востока и бросили их в Среднюю Азию. Какая там дружба народов.

– Существуют же примеры на территории современной России и бывшего Советского Союза, когда представители различных национальностей хорошо друг с другом уживались. Например Дагестан – 36 коренных национальностей, совершенно разные языки, культуры, традиции, тем не менее они все за пределами Дагестана говорили «мы - дагестанцы», чувствовали себя единой нацией. Можно ли как-то этот опыт перенести на всю российскую общность?

– Они за пределами Дагестана и сейчас говорят что они дагестанцы, а не аварцы или даргинцы с лезгинами. Это есть до сих пор, поскольку в Дагестане, причем не благодаря Советскому Союзу, а задолго до этого, существовала определенная дагестанская общность. Однако, внутри нее существует, как мы с вами прекрасно знаем, масса внутренних конфликтов: даргинцы конкурируют с аварцами, кумыки — с ними обоими и так далее. Это не пример.

Люди уживались друг с другом, люди уживаются друг с другом и сейчас. Я не могу сказать, что сегодняшняя Россия – это какой-то кипящий котел ненависти. Есть немалое количество проблем, которые этот котел периодически подогревают, но в целом подавляющее большинство людей уживаются друг с другом. Когда они выезжают за пределы России, они оказываются полностью россиянами.

– Есть ли какие-то реально работающие механизмы, может быть, в опыте других стран, которые мы могли тоже использовать, которые мог бы взять на вооружение тот же Совет при Президенте.

– Несомненно, для этого и существуют эксперты, надеюсь в Совете их будет немало. Есть страны с достаточно сложным этническим составом, Канада, например, где существует целый ряд интересных опытов решения межнациональных проблем, причем самых разных. Там есть и малые народы Севера, и французы, и украинцы, есть англоязычные канадцы, и было бы наивно думать, что все они живут в тотальном умилении друг другом. Периодически возникают проблемы, достаточно вспомнить, например, Квебек. Канада может служить примером довольно успешного решения этих проблем, хотя, как мы видим, сепаратистские настроения в Квебеке остаются. Но людям, которые их поддерживают, не вырывают ноздри, не выжигают тамгу на лбу, они сидят в парламенте и обращаются к избирателям. Есть такая многонациональная страна, как Индия, где решение вопросов другое. Безусловно, международный опыт полезен, должен быть обязательно изучен, и там, где можно его применить, он должен применяться.