Сталин исключил его из числа наших земляков

У нас, в России, не секрет, многие тер­петь не могут даже одного упоминания фамилии Бжезинский. Кремль назы­вал его врагом номер один, и в этом была большая доля правды. Збиг (так его любят называть в Польше) внес огромный вклад в гибель Советского Союза. Еще был Сталин, а юный Бжезинский уже писал в Гарвардском уни­верситете о пагубности тоталитарной системы. В неполные 30 лет он пред­лагал свои идеи молодому сенатору от штата Массачусетс по фамилии Кенне­ди. В качестве советника президентов Кеннеди, Джонсона, а потом Джимми Картера он сумел воплотить эти идеи в политику, которая ускорила распад СССР. Кроме того, он автор концепции расширения НАТО на восток. Всемер­но продвигал в альянс Польшу, хотя многие американцы и противились этому.

 

За советом к нему обращались президенты Джон Кеннеди, Линдон  Джонсон, Джимми Картер, Рональд Рейган, Джордж Буш, Билл Клинтон. Это же делает и Барак Обама. Правда, не изо дня в день, не на регулярной ос­нове, не в спорах с политологами-про­тивниками, которые также влияют на президента. «Словом, сегодня я, — по­сетовал Бжезинский, — не полностью контролирую ситуацию. Но Обама — умный человек. Он прекрасно раз­бирается, что к чему». К этому следует добавить, что сын Бжезинского —  Марк в команде президента Обамы. Он занимается вопросами России.

 

Внешний вид Бжезинского подчер­кивает его надменность. Он известен своей железной логикой, нетерпимо­стью к глупости, лицемерию, пустым словам. Он не играет в скромность, не подлизывается к средствам массовой информации, не выбирает слова по­мягче, когда задающий вопрос прояв­ляет невежество. Разве эти качества не лучший способ заслужить славу высо­комерного человека? И тем не менее, власть имущие нуждаются в его сове­тах, к нему прислушиваются.

 

А что же советовал Бжезинский? Понимая опасность для демократии со стороны советского тоталитаризма, он, идеолог «холодной» войны, все же осознавал: если Запад полностью разо­рвет отношения с советской системой, это обречет сотни миллионов людей на цивилизационную отсталость. Поэто­му предлагал разрядку, включавшую в себя идею двунаправленности: мы — вам, вы — нам. Во-вторых, он стал архитектором политики защиты прав человека, которая сыграла ключевую роль в деятельности антикоммунисти­ческой оппозиции Восточной Европы. Леонид Ильич заглотнул в 1975-м (в Хельсинки) эту наживку. Ну, а что по­том произошло, свидетелями являются многие из нас. Короче говоря, Америке удалось реализовать и то, и другое.

 

А что же сейчас советует Бжезинский? «Если Россия успешно справится с процессом демократической консо­лидации и социальной модернизации, то в определенный момент она может стать подходящей кандидатурой для установления более органичных вза­имоотношений с Европой. Однако во­прос об официальном членстве России до определенного времени не будет подниматься.

 

Если русские будут настолько глу­пы, что попытаются восстановить свою империю, они нарвутся на такие конфликты, что Чечня и Афганистан покажутся им пикником. Россия может быть либо империей, либо демократи­ей, но не тем и другим одновременно.

 

Я верю в процветание России после Путина. Россия стремится меняться, быть может, даже не вопреки Пути­ну, а благодаря ему. Главное, что мы должны понять, — для процветания и успеха России необходимо сближение с Западом, иначе она проиграет Китаю. Без помощи Запада российское владе­ние Сибирью будет недолгим».

 

Автор этих строк дважды — в Вар­шаве и Праге — встречался с надмен­ным Бжезинским, а из Москвы брал у него интервью. Поразили его полити­ческая и просто человеческая культура. В первый раз он ответил на вопросы в тот же день, когда их получил. Во вто­рой раз — через неделю, но, извинив­шись, пояснил, что выезжал за пределы Вашингтона. В интервью затрагива­лись многие вопросы. Вот лишь неко­торые из них.

 

— Прожив три года в Польше (с семи до десяти лет), вы прекрасно гово­рите по-польски. Но и русский знае­те. Уверяют, что вы, будучи совет­ником Картера, начинали рабочий день с чтения «Правды». А сегодня с чего начинаете?

— С Интернета.

 

— Господин Бжезинский, были и есть политики (президент Чехии Гавел, например), в высказываниях кото­рых проглядывает плохо скрываемая неприязнь к России. Ваши же оцен­ки, как правило, жестки, лаконичны, беспристрастны, но без элементов неприязни. А это, собственно, и це­нят многие россияне. Каким вам ви­дится будущее нашей страны?

—Я ценю ваше замечание, что в моих взглядах не ощущается враждеб­ность в отношении к России. Это ак­туально во многих случаях. Полагаю, что русские необычайно талантливы и сами по себе очень доброжелательны. Исторически я был враждебно настро­ен в отношении советской системы, прежнего царского режима. Я считаю, что сейчас формируется новая Россия — Россия, которая действительно будет участником демократического Запада.

 

—Прояснились ли ответы на во­просы, поставленные в вашей книге «Великая шахматная доска» — куда идет и что есть Россия?

—Думаю, что в своей основе раз­вернутая геостратегическая картина мира, которая представлена в книге, выдержала испытание временем. Это относится и к России. В книге я аргу­ментировал, что у России есть лишь единственная альтернатива, и она за­ключается в повороте к Западу. Сейчас именно это и происходит, хотя и с не­которыми колебаниями.

 

—В середине 80-х годов Генри Кис­синджер, который является, не се­крет, вашим оппонентом и кото­рый редко в чем-либо сомневается, в интервью журналу «Шпигель» все-таки засомневался. Он дал понять, что в России, учитывая ее огромную территорию, менталитет, тради­ции, без твердости, в ущерб некото­рым основополагающим принципам демократии, трудно править. Тем более что Владимир Путин отмечал недопущение развала страны и сни­жения жизненного уровня населения. Что вы думаете на сей счет?

—        Демократия не есть нечто унифи­цированное и статичное, единообразно применяемое во всем мире. Ее продви­жение должно осуществляться с учетом национальных и исторических особен­ностей каждой страны. Кроме того, де­мократическое развитие — это не разо­вый акт, а исторический процесс.

 

—В книге вы упоминали о кондоми­ниуме России и США. Реален ли он в наши дни?

— Кондоминиум требует опреде­ленного паритета в актуальных поли­тической, экономической, военной и культурной сферах. Такой паритет сей­час между Америкой и Россией просто не существует.

 

—Лех Валенса в одной из бесед со мной заявил: «Заслуга в свержении коммунизма на 50 процентов при­надлежит Папе Римскому, 30 про­центов приходится мне, Валенсе, а 20 процентов — всем остальным» Что вы думаете по этому поводу?

—Действительность слишком слож­на, чтобы описать ее простыми цифра­ми. Кроме того, все три цифры кажутся мне преувеличенными. Ведь и Соеди­ненные Штаты тоже что-то сделали.

 

Прямо скажем, не все нелицепри­ятно в высказываниях Бжезинского. Но таков он — упертый: режет правду-матку, да и действует так же. В 1989 го­ду с разрешения Горбачева он приехал в Катынь (прежде ни разу не бывал в СССР). Получив там венок с лентой «Польским офицерам — жертвам не­мецких преступников. 1941 год», он в ярости сорвал ее и написал на листке бумаги: «Польским офицерам — жерт­вам Сталина и НКВД».

 

За последние 20 лет, констатировал Бжезинский, США растеряли уникальный кредит, который история предоставила нам в результате распада Советского Союза. У Америки была возможность начать переделывать мир, а в итоге получилась ситуация, более неспокойная и сложная, чем была до этого"

Круто? Наверное, да. Но ведь Бжезинский и Америку не щадит. В канун 85-летия он представил в Нью-Йорке свою новую книгу «Стратегическое ви­дение: Америка и кризис глобальной мощи». В ней — апокалиптическая кар­тина нового мира: США оказываются в экономическом упадке, помножен­ном на политическую беспомощность и стратегическую изоляцию, в то вре­мя как Китай совершает исторический рывок. За последние два десятилетия мы потеряли, пишет Бжезинский. раз­умное чувство меры и скромности. Буш-младший пытался оправдаться фразой: «Бог избрал Америку быть во­ждем всего мира» Но мир-то стал на­много сложнее прежнего. Если США не пересмотрят свою политику глобаль­ной роли (Богом избранного гегемона) в мировых делах, то нас ждет такой же кризис, который погубил СССР. Мощь, сила и влияние неотвратимо смещают­ся с Запада на Восток. Необходимо до­стижение разумного компромисса. Без него — хаос, от которого недалеко и до конца человеческой цивилизации.

 

Выступая на презентации книги и отвечая на вопросы журналистов, Бжезинский еще больше поддал жару. За последние 20 лет, констатировал он, США растеряли уникальный кредит, который история предоставила нам в результате распада Советского Союза. У Америки была возможность начать переделывать мир, а в итоге получи­лась ситуация, более неспокойная и сложная, чем была до этого.

 

При этом Америка пренебрегла, указал Бжезинский, своим внутриго­сударственным развитием. Усугуби­лось социальное неравенство. Если в 1990 году заработная плата директо­ров предприятий в 70 раз превышала зарплату среднего американца, то те­перь эта разница выросла до 325 раз. А ведь справедливость в обществе — фундаментальная основа стабильно­сти государства (как все это, согласи­тесь, касается и России). Инфраструк­тура (транспорт, связь, образование, здравоохранение) ветшают, так как практически не получают инвестиций. Америка ведет войны, не оплачивая их из своего бюджета, а делая беско­нечные займы. Причем 70 процен­тов абитуриентов вузов не знают, где расположен Ирак, с которым воева­ла Америка. Оказывается, в государ­ственных школах нет такого предмета, как Всемирная история. Проблема об­разования, отметил Бжезинский, меня очень беспокоит. Проводить разумную внешнюю политику можно тогда, ког­да люди, населяющие Америку, будут разумными и здравомыслящими. Аме­риканцы же крайне невежественны.

 

Как видите, от Бжезинского до­стается не только России, но и самой Америке. И истеблишмент, к которо­му, он, бесспорно, сам принадлежит, терпит его. Для этого нужна не только смелость. Куда важнее, пожалуй, ум и прозорливость, за что Америка, да и весь мир, скорее уважают, чем любят Бжезинского, понимая, что он — не че­та, например, бывшим госсекретарям Мадлен Олбрайт. Хиллари Клинтон. Даже среди вершителей судеб мира такой ум, как и у Бжезинского, — ред­кость. И потому, не любя, терпят его, сознавая, что он пусть даже бросает гранату в американский окоп, но де­лает это для ее же спасения, а не, как у нас порой бывает, — для гибели сво­ей или, как принято у новых русских говорить, этой страны. И очень жаль, что Россия, не говоря уже о Советском Союзе, не могла и пока не может (или это не позволяет наш менталитет, ха­рактер?) воспитывать высокомерных, ершистых, но по-настоящему болею­щих за судьбу своей страны сыновей.

 

По закваске, да и по делам Бжезинский, конечно, враг (впрочем, отставим в сторону это экспрессивное слово), отдав предпочтение другому определе­нию — неприятель Советского Союза, да и России. Неприятелей, к тому же достойных, можно не любить, а вот на счет уважения не грех и поразмышлять.

 

Кстати. Збигнев Бжезинский женат на Эмили Бенеш, внучатой племян­нице второго президента Чехослова­кии Эдварда Бенеша. Она — скуль­птор. Посетив Прагу после подавления «пражской весны», он сказал: «Теперь мы будем действовать иначе». Как именно — это показали вскоре собы­тия в Польше. У четы Бжезинских трое детей: два сына — Марк и Ян (он тоже поглощен политикой) и дочь Мика, ве­дущая теленовостей.

 

Биографы не могут точно сказать, где родился Бжезинский. По одним данным, в Варшаве. Но, скорее всего, в Харькове. Там, на улице Ольминско­го, его родители работали в польском консульстве. Они-то и настояли на том, чтобы записать «Збигнев родился в Польше, а не в СССР», чтобы не пор­тить ему биографию.

 

Второй раз Бжезинского исключил из числа наших земляков Сталин. После Второй мировой войны почти вся Бело­вежская пуща, где находилась Хойнувка — родовая деревня дворян Бжезинских, отошла Советскому Союзу. Но в Москву приехал премьер Польши Озга-Михальский, и на встрече со Сталиным он стал его убеждать, что и в Польше, де­скать, тоже есть охотники, но пойти им на зайца, лисицу некуда: Беловежская пуща теперь советская. Сталин молча взял карту и провел по ней карандашом. В итоге почти половина пущи вместе с Хойнувкой отошла к Польше.