Русский след во французском спорте

Об этом и о многом другом рассказал один из старейших членов общества, отвечающий за архивы и историю, Андре Брозель.

РФС: Ваше общество — единственное в своем роде за пределами России. Как родилась такая идея, кто был «от­цами-основателями»?

Андре Брозель: Основателем был Борейша Федор Исидорович. Он играл вратарем в России и входил в фут­больную сборную страны… Эмигранты первой волны были весьма деятельны. Открывались русские лавочки, ресто­раны, трактиры. Возникали органи­зации русской молодежи, такие, как «Витязи», «Скауты», «Соколы». Тогда же было создано Российское спортив­ное общество, по-французски имену­емое ассоциацией. А начиналось все с того, что несколько друзей решили поиграть в футбол. Но футбольные поля в Париже принадлежат городу, и чтобы получить разрешение ими воспользоваться, нужно было как-то отрекомендоваться. Вот и создали об­щество, чтобы арендовать площадку. Затем даже записались для участия в соревнованиях. 

РФС: А за футболом что последовало?

Андре Брозель: Баскетбол. В кон­це 30-х годов в обществе был создан Русский спортивный клуб. За него вы­ступали русские, достигшие очень вы­сокого уровня: в чемпионате Франции они как-то дошли до финала, несколь­ко человек входили в состав француз­ской сборной. 

РФС: Русские и баскетбол, в те-то вре­мена? Откуда взялись такие мастера?

Андре Брозель: Это сейчас, чтобы достичь высот в профессиональном спорте, нужно не только иметь высо­кие физические данные, но и трени­роваться по шесть часов в день. И не забывать принимать всякие препа­раты, помогающие набирать и удер­живать кондиции (улыбается). А в те времена лучшие игроки-любите­ли тренировались раз в неделю, а на жизнь зарабатывали не бегая с мячом, а другим способом. Кто обладал не ис­ключительными, а просто хорошими природными данными, поддерживал и развивал их, раз в неделю тренируясь и участвуя в соревнованиях, мог высо­ко подняться по спортивной лестнице. Именно так и случилось у нас в баскет­боле. Изначально была просто команда приятелей. Со временем они достигли высокого уровня — для тех времен, ко­нечно. Сегодня, когда технический уро­вень игроков вырос невероятно, да и набирают в команды великанов ростом под два двадцать, им ничего не свети­ло бы, и в том же чемпионате Франции команда оказалась бы где-то на 150-м месте. А тогда Волков и Катлома, представлявшие Русский баскетбольный клуб (РБК), выступали за националь­ную команду Франции.

Конгресс российских соотечественников — нужное дело. Но следует определиться с основным понятием. Конгресс называется «соотечественников», но мы же — те, кто родились во Франции, не соотечественники. Я себя чувствую русским. Я ездил в Россию много раз, я связан с ней, это родина моих родителей. Но вообразить, что сей час соберу чемодан и поеду туда жить, мне трудно»

Андре Брозель: Волейбол появил­ся уже после войны. Я сам начинал играть в 1944 году. Париж был толь­ко-только освобожден от немецкой оккупации. Русская иммиграция тоже интересовалась волейболом. Тогда мо­лодежь часто ездила в отпуск в лагеря «Витязи», «Скауты». Через волейбол я и пришел в Российское спортивное об­щество, играл там в мужской команде. К нам приезжали выступать игроки из Югославии, из Польши, где волейбол был сильно развит. Из СССР, конечно, игроков быть не могло. Лучшим на­шим достижением в тот период было 5-е место в национальном чемпиона­те. Затем мы стали терять позиции. По простой причине: наш бюджет в переводе на нынешние деньги состав­лял не больше 1000 евро в год. Сейчас топ-клубы имеют бюджет 10 миллио­нов евро. А вот женская волейбольная команда добилась даже серебряных медалей, наша Мария Максимова была капитаном сборной Франции. Высту­пала в ней еще одна русская — Жанин Даминьяс, из тех выходцев из Фран­ции, чьи предки бежали в Россию от своей революции в 1789 году, а их по­томки обратно во Францию в 1917-м.

РФС: Потом появился теннис?

Андре Брозель: Теннис был всегда, но на любительском уровне.

РФС: Да, но сейчас вы практически каждый год побеждаете в Кубке Пари­жа в разных категориях.

Андре Брозель: Не забывайте: в тен­нисе существует классификация. Ес­ли сегодня я выйду против Надаля, будет скучно и ему, и мне. Есть че­тыре классификационные группы: в первой играют лучшие игроки мира, во второй — просто сильные игроки, в третьей — средние, в четвертой — «косолапые». У меня был разряд в 4-й категории, и я тоже в свое время уча­ствовал в состязаниях.

РФС: Как в обществе определяли, какой вид спорта добавить?

Андре Брозель: Никакой специаль­ной стратегии не было. Я в волейбол начал играть в 12 лет с приятелями. В то время наряду с Российским спор­тивным обществом существовало Русское христианское студенческое движение. У них была волейбольная площадка — в жутком состоянии, но играть было можно. Там мы и игра­ли в волейбол наряду с казаками-разбойниками. Однажды кто-то пред­ложил записаться на чемпионат. Мы оформились в клуб и записали коман­ду. Возрастных делений тогда не бы­ло, мы, 12-14-летние, выходили против взрослых…

В обществе нет комитета, который определял бы, добавить или нет тот или иной вид. В свое время было у нас фехтование. Откуда появилось?

Был французский специалист, он всех хорошо знал, его все знали, в том числе во французском министерстве. Случилось так, что он разругался со своим спортклубом и пришел к нам со всеми своими спортсменами, и у нас появился отдел фехтования. Через несколько лет он и с нами поругался и ушел дальше. Или тот же теннис: в 50-е годы не было кортов, чтобы за­писаться в клуб и играть, нужно было платить колоссальные деньги. Ракет­ки, снаряжение стоили очень дорого. Теннис же стал развиваться в Париже только в 70-е. 

РФС: Сколько направлений в вашем обществе сегодня?

Андре Брозель: На сегодня остались теннис, настольный теннис и волейбол. В теннисе — 150 человек. Большинство из них просто ходят заниматься. В на­стольном теннисе играет человек 30, в волейбол — человек 30-35. Из них рус­ских в волейболе около половины. Мы поддерживаем связь с организациями русской молодежи во Франции и явля­емся по сути их спортивным отделом.

РФС: А настольный теннис как у вас появился?

Андре Брозель: Долгое время у нас председателем был француз де Полиньи, тоже из тех же, чьи предки от Робеспьера уехали в Россию, а потом от Ленина во Францию. Волейбол он не любил, немного играл в футбол и все время хотел создать в Обществе что-нибудь другое. В результате создал настольный теннис. Сей час им занимаются 30-40 человек, в том числе много детей начиная с шести лет.

РФС: Что вы думаете о Конгрессе российских соотечественников?
Андре Брозель: Это нужное дело. Но следует определиться с основным понятием. Конгресс называется «соотечественников», но мы же — те, кто родились во Франции, не соотечественники. Я себя чувствую русским. Я ездил в Россию много раз, я связан с ней, это родина моих родителей. Но вообразить, что сей час соберу чемодан и поеду туда жить, мне трудно. Потому что я родился во Франции, здесь мои дети, мои приятели, все места, что я знаю, и которые вызывают волнение. Мама, когда приехала во Францию в 20-е, считала своей страной Россию, как и многие русские была уверена, что Франция — это временно. А поехала первый раз в Россию через полвека. Это было для нее большим счастьем, но тогда же она убедилась, что окончательно туда никогда не уедет. Все поменялось, и главное — ни родных, ни знакомых не осталось, все уехали или умерли. Вот так же и для меня.