Беларусь приручает мирный атом

Без малого сорок лет назад на проходившем в Хабаровске Ти­хоокеанском научном конгрессе мне пришлось угодить на ожесточен­ную дискуссию, участники которой из стран, отличавшихся одна от дру­гой как своеобразием культур, так и цветом кожи своих подданных или граждан, никак не могли решить, что в будущем будет играть роль важней­шей мировой валюты. Одни настаи­вали, что ею, несомненно, будет вода, другие настаивали на главенствую­щей роли энергии. Окончательно до­говориться спорщики так и не смогли, хотя адепты энергетического приори­тета ценностей были все же поубеди­тельней. Минули десятилетия, а энер­гетический «голод» ничуть не ушел в прошлое, а в разных аспектах и вари­антах продолжает тревожить эконо­мистов и прогнозистов самых разных государств. Пути избавления от него тоже предлагаются разные. Однако при всем буйстве технических изы­сков сроки окончательного отказа от привычных методов, к которым уже давно относится и ядерная энергетика, никому назвать не удается. В любом случае речь о всеобщем воцарении и распространении чего-то альтерна­тивного потребует не десятилетий, а хорошо еще, если не веков…

 

Эти давно и без особых результатов отшумевшие споры я не мог не вспом­нить во время пресс-тура в Беларусь, темой которого стало взаимодействие Беларуси и России в сфере энергети­ки. Примеров этого немало, но самый главный и самый весомый несомненно связан с крупнейшим проектом, осу­ществляемым под эгидой Союзного государства, — строительством Бело­русской АЭС, каждый из двух энерго­блоков которой сможет вырабатывать 1194 мВт!

 

Вопрос, с которого нельзя не начать рассказ о командировке в союзную нам страну, без всяких сомнений и сложен, и неоднозначен. Можно на­звать его и болезненным, поскольку всем здесь по сию пору памятны чер­нобыльские кошмары. Время минуло, последствия сгладились, но избавить­ся от ядерной фобии нелегко, и в той или иной форме она дает и будет еще давать о себе знать.

 

Избавить тогдашнюю союзную ре­спублику от нехватки электроэнергии с помощью атомной энергии однажды уже пытались. Станция получила на­звание «Минская», работы шли, как по­лагается, но… грянул чернобыльский «гром», и по всему Советскому Союзу оказались замороженными до луч­ших времен почти двадцать подобных строек. В конце концов площадку не­состоявшейся АЭС использовали для теплового энергообъекта, а про мир­ный атом надолго забыли.

 

Реанимация интереса к урану как источнику дешевой энергии была естественной, но постепенной. Неиз­бежные послечернобыльские стрессы и страхи были слишком живучи. Да иного и нельзя было ожидать. Нужно было, чтобы не только специалисты-атомщики, но и общество поверили в надежность и безопасность новых технологий. Нужно было, чтобы про­гнозы развития экономики показали, что неизбежное удорожание традицонного топлива рано или поздно ста­нет осложнять продвижение товаров Беларуси как на внешнем, так и на внутреннем рынках. Весом и экспорт­ный потенциал. Среди покупателей бегущей по проводам продукции воз­можны Украина, Литва. Словом, бело­русский атом еще и валюта.

 

Один из важнейших импульсов, давших возможность сначала серьезно заговорить о проекте строительства АЭС, а затем и взяться за его осущест­вление, несомненно связан с развити­ем сотрудничества наших двух стран после создания Союзного государства. Государственный экспортный кредит, предоставленный российской сторо­ной, который должен покрыть 90 про­центов стоимости контрактов, связан­ных со строительством, стал возможен именно в контексте единой межгосу­дарственной кооперации. Нельзя не отметить, что о выборе для станции именно российского оборудования го­ворить не приходилось. Велись перего­воры и с известной в мире корпораци­ей «Вестингауз», однако ее требования оказались куда затратней…

 

Защита Белорусской АЭС от по­следствий любых, даже теоретически возможных катаклизмов началась за­долго до укладки первых кубометров бетона. Первому требованию — нали­чию необходимого количества воды — отвечали 74 потенциально подходящие площадки. Затем их обилие сократи­лось до 15. Поначалу предпочтительнее казались шансы Могилевской об­ласти, однако геологические исследо­вания показали, что восток Беларуси слишком «богат» обводненными мелами, не способными выдержать тяжесть подобных мегасооружений. Наилуч­шим в итоге был сочтен участок близ Островца на западе страны.

 

Конечно, в Беларуси не собираются отказаться от стопроцентно безупречных в массовом сознании источников энергии. В стране в чести ветер — ло­пасти неустанно вращающихся ветря­ков совсем не редкость для белорус­ских пейзажей. Здесь не собираются отказываться от гидростанций, пусть даже их мощность и не сможет срав­ниться с возможностями сибирских ГЭС. Заместитель министра энергети­ки Беларуси Михаил Михадюк на мой вопрос о целесообразности использо­вания рек для нужд электроснабжения ответил, что зеркало водохранилищ не превысит площади территорий, затапливаваемых паводками. А если так, то теряет безапелляционность мнение о том, что гидростанции в заметной мере являются губителями земель. Но… гидроэнергетика все же подспо­рье, но не главное направление.

 

Меж высоких хлебов затерялась «Бе­лорусская Швейцария», как нередко называют агрогородок Гервяты на западе страны, от которого до АЭС рукой подать. Другое неофициальное название и того круче. Краснокирпичный костел в Гервятах молва и ту­ристы гордо именуют вторым «Нотр Дамом».

 

Ксендз Леонид Нестюк в разговоре со мной подобное сопоставление в до­статочно мягкой форме, но все же ка­тегорически отверг, сказав, что строи­ли это несомненное украшение запада Беларуси по авторскому проекту, а не копируя с прославленных веками об­разцов. Лично я с ним полностью со­гласен. Более чем шестидесятиметро­вый храм изящен сам по себе и безо всяких ассоциаций с далекими чудеса­ми архитектуры. Неоготическое чудо считают самым красивым памятником религиозного зодчества всей страны. Создали его в начале прошлого века на пожертвования, собранные по слав­ному принципу — кто сколько может. С тех пор храм ни разу не закрывался, какие бы неблагоприятные для истин­ной веры ветры ни разгуливали над миром.

 

Но работы по реставрации и при­ведению в порядок храмовой терри­тории были непростыми. Настоятелю костела пришлось даже курсы ден­дрологии посещать, чтобы превратить участок вокруг собора в настоящий парк с привычными для Беларуси де­ревьями да цветами и с экзотически­ми для страны магнолиями. Я уже не говорю про полагающиеся по тради­ции скульптуры, каждая из которых сама по себе пусть не шедевр, но весь­ма достойный образец искусства резь­бы по дереву.

 

Незадолго до нашего приезда в ко­стеле смонтировали новые витражи, заменившие кое-где картины из цвет­ных стекол, что не дожили до наших дней за сто с небольшим лет, минув­ших после строительства. Обретение былого величия, как ни парадоксаль­но, помешало в какой-то мере нам на­сладиться мощью органа, поскольку витражных дел мастер из Гродно был категорически против каких бы то ни было концертов до полного отверде­вания связующего стекла состава. В конце концов витражист слегка сми­лостивился, разрешив исполнить не более двух музыкальных номеров и не в полную мощь.

 

Первым из них стала бессмертная «Аве Мария», а вторым… «Молитва Франсуа Вийона» Булата Окуджавы. Первый номер микропрограммы со­мнений ни у кого не вызвал. Неожи­данным скорее мог показаться выбор мелодии знаменитого, но уже забыва­ющегося нашего барда. Но не по уров­ню исполнения, а по самому месту му­зицирования. Самому Окуджаве даже в пору поздней славы вряд ли в голову могло прийти, что не слишком мудре­ный напев, переложенный для органа, будет когда-нибудь исполняться под сводами костела…

 

Вы спросите, а причем же здесь АЭС?! Да при том, что органист Ан­дрей Михревич, переложивший бе­зысходно гитарную, казалось бы, песенку для своего великого инстру­мента, работает на строительстве станции в лицензионном отделе. В костеле же он играет в свободное время, не претендуя ни на какое воз­награждение… Воистину все в самом хорошем смысле смешалось близ го­рода Островца, избранного для воз­ведения самого масштабного объек­та, строящегося в рамках программы энергетического сотрудничества на­ших двух стран под эгидой Союзного государства.

 

Часа за полтора до органных радо­стей я разговаривал с командирами двух студенческих строительных от­рядов, работающих на возводящейся АЭС. Александр Заремба из Минска и Станислав Чернышов из Обнинска возглавляют свои, так сказать, диви­зионы сводного международного от­ряда, объединившего в общей слож­ности 62 россиянина и 338 белорус­ских студентов. Каждый из команди­ров разными словами, но в основном подтверждали данные опросов почти полувековой давности, на основе ко­торых социологи некогда пытались разобраться, а что же тянуло совет­ских студентов заезжать в казахстан­ские степи, сибирскую тайгу или со­всем уж некомфортное Заполярье. Умельцы задавать нужные вопросы установили, что главным было стрем­ление заработать, увидеть другие края, проверить себя и обрести но­вых друзей. Использовать трудовое лето для совершенствования в буду­щем профессии или хотя бы просто знакомства с нею тогда мало кому в голову приходило, так как государ­ству требовались в первую очередь рабочие руки для смягчения всем из­вестной, но постоянно ретушируемой невеликой производительности труда.

 

Ныне же ситуация во многом иная. Станислав Чернышов и многие его сотоварищи, например, учатся в Об­нинском институте атомной энерге­тики. В совсем недалеком будущем им предстоит работать на российских АЭС и познакомиться с будущими объектами обслуживания в букваль­ном смысле слова изнутри, что за­втрашним инженерам очень полез­но. Недаром же командир и многие бойцы в предыдущие годы успели поработать и на Калининской АЭС, и на Нововоронежской. Белорусским студентам закомиться с этой стороны с отечественными атомными стан­циями возможности не было ввиду их отсутствия. Однако кому-то из них наверняка придется работать на своей АЭС после ее запуска, так что трудовое лето в этом смысле тоже будет заметным подспорьем. На за­работки тоже жалоб нет, как и на не­хватку общения с коллегами из дру­гой страны Союзного государства. Хватает времени на запланированные заранее встречи в собственном дис­куссионном клубе, на которых речь идет между тем и о будущем стройо­трядовского движения в новой эпохе.

 

В любом случае, все стройотрядов­цы, встретившиеся мне на гигантской островецкой стройплощадке (мел­кие разночтения не в счет), были со­гласны, что сбрасывать студенческое строительное движение с «корабля современности» не просто рановато, а абсурдно. На бессмысленное дело в наш прагматичный век никого запро­сто не подвигнешь, а здесь волонтеров на первые для многих мозоли отбира­ли по строгому конкурсу — одного из пяти претендентов.

 

 вот с чем стройотрядовцам не впол­не повезло, если это можно назвать не­везением, так это с проверкой на суро­вость быта. Времена палаток на удар­ных стройках прошли. Все студенты, как, разумеется, и другие рабочие, и другие специалисты, для которых цен­тром притяжения стала Белорусская АЭС, обходятся без пусть и воспетых когда-то в песнях и фильмах «бара­ках и палатках» целины и бесчислен­ных комсомольских строек. Поневоле припомнишь   увенчанную   многими наградами картину Юрия Пименова «Свадьба на завтрашней улице» 1962 года. Молодожены по доскам, чуть ли не для них специально набросанным в раскисшую глину, идут к семейному счастью. Побывав на многих «стройках пятилетки», в том числе и на БАМе, не без печали заверю, что в общем и в целом против истины художник-классик не пошел, хотя предельно ее романти­зировал. В Островце подобной картин­ки не увидишь. Свадьбы уже игрались, но по грязи в ЗАГС или из ЗАГСа никто в нем не ходит!

 

Мы заходили в школу, ностальги­чески, но притом не без горечи вос­крешая в памяти свои «годы чудес­ные», не без зависти (отталкиваясь от собственного опыта посещения того, что скучно именуется детскими до­школьными учреждениями) прогуля­лись по детскому саду… Генеральный директор БелАЭС Михаил Филимонов прокомментировал саму за себя гово­рящую островецкую социалку, ска­зав, что создание необходимых усло­вий для современной жизни и объяс­няет стремление многих кандидатов на право обосноваться в Островце на долгие годы. Для тех, кто нужен стройке и будет нужен станции по­сле того, как по линиям энергопере­дач пойдет островецкий электроток, перспективы очевидны. В этом году будет сдано пять жилых домов, еще двенадцать должно быть сдано под ключ за последующие двенадцать месяцев.

 

Жилищная программа завершится в 2018 году (этот временной рубеж для АЭС принципиален, так как будет на него запланировано окончание не только монтажных работ, но и всей необходимой отладки вкупе с тща­тельнейшей проверкой оборудования первого энергоблока). Тогда вдобавок к двум существующим прибавится еще один микрорайон. А через пять лет, когда заработает второй энер­гоблок, горожан в Островце станет втрое больше, чем до начала белорус­ской стройки века.

 

Между тем жилье для персонала и наличие его самого — это не одно и то же. Своих специалистов по работе на АЭС в Республике Беларусь, понятное дело, не хватит, откуда им в одночасье появиться… Конечно, тем, кто придет на станцию после того, как начнутся реакции в реакторе первого энерго­блока, будет у кого учиться, но первое поколение белорусских атомщиков не может взяться ниоткуда. В этом смыс­ле заметная проблема налицо. Конеч­но, в Беларуси существует и действует уже семь лет Государственная про­грамма подготовки кадров для АЭС, она предусматривает, в частности, об­учение в России, но профессионально и досконально знакомых с таинствами получения электроэнергии с помощью управляемых ядерных процессов явно потребуется намного больше. Обуче­ние будет вестись и на самой Белорус­ской АЭС. Уже в этом году здесь по­явится учебно-тренировочный центр, а по сути дела тренажерная копия станции, позволяющая вести занятия в условиях, максимально приближен­ных к реальным.

 

Заместитель министра энергетики Республики Беларусь Михаил Михадюк сказал мне, что несомненный кадровый голод удастся одолеть, при­глашая опытных инженеров по всем необходимым специализациям из Рос­сии, Украины и Литвы, что уже дела­ется. Желающих — особенно из двух последних стран — немало. Причины интереса к переезду в Островец оче­видны. После закрытия под давлени­ем ЕС Игналинской атомной электро­станции в соседнем прибалтийском государстве энергетики-ядерщики остались не у дел, и для многих из них приглашение в Беларусь нечто типа манны небесной. Сходная ситу­ация и с Украиной, где хватает без­работных атомщиков-чернобыльцев. Есть желающие сменить охваченную смутой страну на стабильную и хо­рошо оплачиваемую жизнь в мирной Беларуси.

 

По словам заместителя министра, возможны любые варианты юриди­ческого оформления статуса людей, вынужденно ставших в 1991 году ино­странцами. Удовлетворяющим крите­риям работы на Белорусской АЭС бу­дет предоставлен вид на жительство, а в перспективе возможно получение гражданства. Не исключен и вахтовый метод, давным-давно опробован­ный нефтяниками и газовщиками, но атомщиками обсуждаемый впервые. Правда, это не касается руководства и персонала особо важных подразде­лений АЭС. В подобных случаях реше­ние придется принимать на высших уровнях.

 

Таким образом сняли проблему с важнейшей должностью главного ин­женера. Заместитель Государственно­го секретаря Союзного государства Алексей Кубрин считает, что реакторы и турбины — это на любой АЭС святая святых. Вопрос о допуске к ним ино­странных граждан очень не прост, но так или иначе вполне решаем…

 

Фото автора