Теракт в «Крокус Сити Холле»

13:42Reuters: В Таджикистане задержали девять человек по делу о теракте в «Крокусе»

12:58Горелкин: После «Крокуса» зарубежные IT-площадки повели себя «омерзительно»

12:38Джабаров назвал теракт в «Крокусе» попыткой столкнуть россиян с мигрантами

Западные СМИ превратились в информационную гильотину

Безжалостный натиск либеральных «боевых листков» испытал на себе Дональд Трамп

09.02.2017 17:13

Западные СМИ превратились в информационную гильотину
  © Игорь Самохвалов/ПГ

Об информационных войнах, отношении Трампа к России, будущем Европы, а также о пользе «Твиттера» в интервью «Парламентской газете» рассказал глава Комиссии Совета Федерации по информационной политике Алексей Пушков.

- Алексей Константинович, одним из важнейших направлений работы возглавляемой вами комиссии по информационной политике являются информационные войны. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой проблеме.

- Сегодня мы сталкиваемся с тем, как политическую информацию превращают в артиллерию новой холодной войны. За последние 15-20 лет мы стали свидетелями того, как на Западе трансформировались изначальные функции СМИ, когда из средства обоснования политики и информирования населения они превратились в своего рода «боевые листки», нацеленные на уничтожение геополитического противника.

Этот качественно новый феномен возник на рубеже ХХ и XXI веков и с тех пор развивается по нарастающей. Сейчас уже не только наша страна стала целью для демонизации со стороны «мэйнстриммедиа», но и западные политики, которые не вписываются в либеральную догму, выступают в качестве объектов атак с их стороны. Я имею в виду прежде всего Дональда Трампа в США, а также Марин Ле Пен и Найджела Фараджа в Европе.

Примечательно, что в острых ситуациях либеральные СМИ перестают играть в плюрализм и встают на позицию отрицания любой альтернативной точки зрения, превращаясь в своеобразную информационную гильотину, нацеленную на «отрубание голов» политическим оппонентам. Понятно, что это противоречит идеалам демократии и либерализма как таковым.

- Несмотря на шквал атак со стороны американских СМИ, Дональду Трампу всё же удалось занять кресло хозяина Белого дома. Как вы считаете, какие перспективы для России открываются в связи с его приходом к власти?

- На мой взгляд, Дональд Трамп хочет прежде всего выйти из того тупика, в который отношения с Россией загнала предыдущая американская администрация и, главным образом, сам Барак Обама, объявивший нам, по большому счёту, новую холодную войну.

Началось это задолго до событий на Украине и было вызвано позицией Москвы по Сирии. А продолжилось во время Олимпиады в Сочи, когда была развёрнута мощная и агрессивная кампания по дискредитации этого мероприятия под предлогом «ущемления» в России прав сексуальных меньшинств.

Дальше всё развивалось по нарастающей: Барак Обама предпринял шаги по изоляции России, фундаментальному ослаблению её экономики и международных позиций в расчёте на дестабилизацию и смену политического строя в нашей стране.

Дональд Трамп, на мой взгляд, сторонником этой доктрины не является. Он понимает, что попытки внутренней дестабилизации России не принесут результата — в первую очередь из-за отсутствия дееспособной прозападной оппозиции, которая превратилась в сумму индивидуумов, отторгаемых населением, снедаемых личными амбициями и находящихся под судебными процессами.

Помимо этого для Дональда Трампа не стоит цель «порвать экономику России в клочья», потому что это ему ничего не даёт. Да, для Барака Обамы это был важный пункт в его личном противостоянии с Владимиром Путиным. У 44-го президента США имелся серьёзный политический комплекс по отношению к главе Российского государства. Поэтому Барак Обама пытался всеми силами доказать, что он сильнее Путина как политик и сумеет переиграть его на мировой арене. На деле, однако, вышло так, что Путин переиграл Обаму, прежде всего в Сирии, но не только, чем вызвал неподдельное уважение Дональда Трампа.

Судя по всему, новый президент США решил не повторять опыт Обамы. И он не ставит перед собой задачу ослабления Путина внутри России. Поэтому, думаю, преемственности в политике двух администрации — старой и новой — в отношении нашей страны не будет.

На мой взгляд, Трамп видит, что конфликт с Россией не отвечает интересам Америки. На ряде направлений, которые исключительно важны для США, Москва может выступать не противником, но, скорее, в качестве потенциального партнёра. А применительно к борьбе с терроризмом — и вовсе стать союзником.

- С учётом этих обстоятельств возникает вопрос — насколько России необходимо стремиться возвратиться в мировую политику в рамках таких структур, как ПАСЕ или «семёрка»?

- Применительно к этим форматам мы имеем дело с глубинным конфликтом между новым пониманием российских национальных интересов и курсом, который проводился в 90-е годы по вступлению во все международные организации, включая те, где по определению лидерство находилось в руках западных государств.

В этом противоречии и кроется главная проблема наших взаимоотношений, в частности с ПАСЕ. Эта организация изначально была нацелена на осуществление давления на Россию, её внутреннюю и внешнюю политику.

Ведь, если вспомнить, нынешний кризис в отношениях с ПАСЕ далеко не первый. Были явные противоречия из-за Чечни, а затем из-за событий в Южной Осетии и российско-грузинского конфликта августа 2008 года. Потом было серьёзное обострение из-за Сирии, скандал вокруг «дела Магнитского» и так далее.

Конфликты в отношениях с ПАСЕ неизбежно нарастали по мере того, как в России росло восприятие себя более сильным, более самостоятельным суверенным государством, не склонным делегировать внешним центрам силы часть своего суверенитета. Поэтому уместно говорить о системном характере противоречий в отношениях с этой организацией. Тем более что — и украинский кризис это показал в полной мере — ПАСЕ пожертвовала своими идеалами — правами человека, верховенством закона и т.п. во имя отстаивания геополитических целей Запада.

Следствием всего этого стало решение российской делегации в апреле 2014 года покинуть ПАСЕ, которое было подтверждено в январе 2015 года. В 2016 и в 2017 гг. мы вообще не стали запрашивать полномочия нашей делегации в Парламентской ассамблее Совета Европы, поскольку считаем неприемлемой для нас работу в условиях санкций. Наше возвращение в эту организацию возможно лишь тогда, когда ПАСЕ откажется от принятия ограничительных мер в отношении нашей делегации.

- Насколько европейские элиты способны отвечать на вызовы современности, и не стоим ли мы на пороге глобальных изменений в европейской политической системе?

- Та идеологическая и политическая модель, на которую опиралась последние десятилетия Европа и, прежде всего, Евросоюз, переживает кризис, это очевидно. Сейчас речь следует вести не только об общем недовольстве потоками мигрантов, диктаторской политикой Брюсселя или насаждением нетрадиционных ценностей, хотя это тоже играет свою роль, — сама глобалистская идея Евросоюза находится в состоянии глубокого упадка. Европейцы всё меньше хотят формировать свою внутреннюю и внешнюю политику по указке Брюсселя и жить под руководством наднациональных центров.

Когда во Франции основные кандидаты в президенты выступают за снятие санкций, это вызвано тем, что конфликт с Россией отражает устремления наднациональной европейской элиты, но идёт вразрез с интересами французских предпринимателей, итальянских фермеров и широких масс населения стран Европы, для которых санкции несут лишь потери.

Общие убытки стран ЕС от санкций уже превысили 60 млрд. евро. Одна лишь экономика Венгрии потеряла 6,5 млрд. евро. Получается, что все эти издержки — плата за проявленную солидарность с решениями глобалистской либеральной элиты.

Уже очевидно, что модель управления Европой, практиковавшаяся последние 15-20 лет, себя изжила.

- Что, на ваш взгляд, за этим последует?

- Прежде всего провалилась идея превращения Европы в федеративное объединение с центром в Брюсселе. Модель «единой Европы», в рамках которой страны-участницы должны отдавать центру всё большую часть своего суверенитета, оказалась отброшенной ходом событий. Активной сторонницей этой модели является Ангела Меркель, поскольку Германия как самое сильное государство Евросоюза выигрывает от такого формата. Однако сейчас после кризиса с мигрантами и Брексита впору думать не о «федеративной Европе», а о том, чтобы удержать ту степень интеграции, которая уже достигнута внутри ЕС, и не дать центробежным силам развалить Евросоюз.

Сейчас лидеры Европы находятся в активном поиске выхода из сложившейся ситуации. Одним из рассматриваемых вариантов является создание единой европейской системы обороны, которая, на мой взгляд, в силу существования НАТО Евросоюзу совершенно не нужна. Такие меры носят скорее искусственный, чисто символический характер.

В ответ на происходящие перемены можно прогнозировать изменение политического ландшафта Европы, что, в свою очередь, спровоцирует структурные трансформации непосредственно в Евросоюзе.

Во-первых, скорее всего, мы станем свидетелями ситуации, когда Евросоюз будет вынужден отказаться от избыточных форм контроля за входящими в него национальными государствами. Во-вторых, вполне возможно сокращение зоны евро за счёт выхода из неё некоторых стран-участниц. В-третьих, могут произойти изменения в системе принятия политических решений в ЕС. Миграционный кризис в полной мере выявил некомпетентность Брюсселя в этом вопросе, что выразилось в отказе ряда стран, например Польши и Словакии, выполнять предписанные квоты.

Я далёк от мысли, что Евросоюз распадётся — запас прочности у него достаточно серьёзный. Но то, что влияние центра продолжит ослабевать, а роль национальных государств будет возрастать — перспектива весьма вероятная.

Общим следствием этих трансформаций станет, на мой взгляд, снижение внешнеполитической роли Евросоюза. Обратите внимание, что на фоне вовлечённости ЕС в украинский кризис и попыток геополитического освоения Украины европейцы практически отсутствуют на Ближнем Востоке. Мы наблюдаем то пассивную поддержку линии Барака Обамы, то недоумение перед идеями Дональда Трампа, но никакого деятельного участия мы не видим.

Поэтому вызывает вопросы необходимость участия европейцев в переговорах по будущему Сирии или по уничтожению ИГИЛ (запрещённая в России организация). Что Евросоюз может привнести в эту борьбу — остаётся загадкой.

- Некоторые наблюдатели прогнозируют в качестве логического продолжения описанных вами процессов так называемую «нацификацию» Евросоюза. Насколько, по вашему мнению, реальна такая перспектива?

- Прежде всего я отвергаю термин «нацификация», поскольку те силы, которые сейчас бросают вызов традиционным либеральным элитам, не привержены национал-социалистической идеологии.

К сожалению, в этом вопросе мы остаёмся в зависимости от терминологии, употребляемой либеральными элитами и либеральными СМИ в отношении своих политических противников. Причём мы сражаемся с терминологией этой элиты, когда она применяется к нашей стране — я имею в виду обвинения в «империализме», «агрессии», «запугивании» соседних стран. Но когда партию Марин Ле Пен называют ультраправой и чуть ли не расистской, это определение почему-то воспроизводится на страницах нашей прессы. Между тем в программе «Национального фронта» нет никаких элементов национал-социализма. Более того, идеи Марин Ле Пен по миграционной политике сейчас активно заимствуются некоторыми другими политиками, прежде всего, находящимися на правом фланге.

Так же обстоит дело и с «Альтернативой для Германии», активно выступающей против бесконтрольной миграции. При этом эти сравнительно новые силы опираются на настроения, характерные для широких слоёв французского и немецкого общества. Поэтому уместнее называть такие партии либо народно-консервативными, либо национально-консервативными, что означает приоритет для них национальных интересов перед наднациональными, а также приверженность традиционным ценностным ориентирам.

Кстати, в США Дональд Трамп пришёл к власти с опорой на именно такое национально-консервативное движение, которое сформировалось вокруг его предвыборной кампании. Появление политических сил такого рода является естественной реакцией на неэффективное управление обществом со стороны либеральной элиты и катастрофические результаты её внешней политики.

Ирония истории заключается в том, что слом либерального миропорядка начался в США — стране, которая была лидером этого течения. Отсюда крайнее замешательство в Европе, где просто не понимают, что делать дальше, потому что они потеряли капитана команды и теперь не знают, куда двигаться — ведь раньше достаточно было просто следовать за Вашингтоном.

- Сегодня внимание вновь приковано к Украине, где обстановка осложняется с каждым днём. Как вы считаете, можно ли ожидать изменения позиции США по этому вопросу с приходом Дональда Трампа?

- Дональду Трампу нужно в первую очередь получить объективную информацию о ситуации на Украине из тех источников, которым он доверяет. Ведь, судя по его словам, пока он не в полной мере понимает, что там происходит.

Для того чтобы разобраться, Дональду Трампу, на мой взгляд, нельзя делать следующие вещи: доверять американским СМИ и их интерпретации событий на Украине; слушать «людей Обамы», доставшихся в наследство от предыдущей администрации; принимать на веру слова Петра Порошенко; некритично воспринимать информацию разведсообщества США, которая носит явно тенденциозный характер.

Если Дональд Трамп начнёт получать более объективную информацию, то он достаточно быстро убедится в наличии неонацизма на Украине, в создании там культа Бандеры и Шухевича. По этому вопросу он, кстати, может проконсультироваться у Ярослава Качиньского — руководителя правящей партии в Польше, который на днях заявил, что с культом Бандеры Киев в Евросоюз не попадёт. Возможно, у американского президента сложится и более адекватное представление о происходящем на востоке Украины, а также о демократическом выборе народа Крыма. Самым правильным для новой администрации США было бы не превращать украинский кризис в ключевую тему диалога с Россией, иначе Трамп рискует попасть в «ловушку», расставленную ему Обамой и политиками типа Маккейна. Если он в неё попадёт, то его отношения с Москвой окажутся в заложниках у политики Порошенко и противников России в Соединённых Штатах и в Европе.

Позиция же России по украинскому вопросу известна: для урегулирования конфликта необходимо двигаться по пути выполнения Минских соглашений. Это, как уже стало понятно, потребует от киевских властей существенного пересмотра своей политики. При этом нынешнее руководство Украины ни по политическим, ни по идеологическим причинам выполнять Минск-2 не способно.

- Алексей Константинович, вы один из наиболее цитируемых в «Твиттере» политиков. Скажите, а с чем связан ваш выбор именно этого канала донесения информации?

- «Твиттер» является идеальным современным средством оперативной коммуникации со всем миром. Этот ресурс позволяет в очень короткой и ёмкой форме «вбросить» в глобальное информационное пространство суждение по конкретному вопросу. Благодаря этому оно становится доступными и во Франции, и в Германии, и в США, и в других странах.

Кстати, для Дональда Трампа выбор социальных сетей для общения был во многом обусловлен необходимостью обходить ополчившиеся против него крупные американские СМИ. Поэтому он остановился на таком способе обращения к своим избирателям.

Есть у этого канала и недостатки. В частности, «Твиттер» не позволяет давать развёрнутые обоснования своих идей, он лишь предоставляет возможность публиковать информационный посыл или вывод. Вместе с тем потребители твиттов, как правило, люди подготовленные, в курсе происходящего и способны воспринимать такого рода информационные импульсы.

Однако в свете разговоров об отмирании традиционных СМИ не могу согласиться с тем, что социальные сети их окончательно похоронят. Глобальный информационный рынок требует разнообразия. Поэтому у привычных нам СМИ — телевидения, радио, прессы — ещё долго сохранится широкая аудитория.

Беседовали Александр Коренников, Иван Антонов

Читайте нас в Одноклассниках
Просмотров 4357

Ещё материалы: Алексей Пушков