За врачебную ошибку наказывать нельзя

Какие законодательные инициативы, находящиеся на рассмотрении Госдумы, станут знаковыми для медицинского сообщества? Почему многие депутаты против введения уголовной ответственности за врачебные ошибки? Об этом в преддверии дня медицинского работника рассказал председатель Комитета Госдумы по охране здоровья Дмитрий Морозов.

- Дмитрий Анатольевич, одна из важнейших задач в сфере здравоохранения на ближайшие годы — строительство и реконструкция детских больниц и поликлиник. Подключится ли Комитет по охране здоровья к ее решению?

- Считаю, это наша обязанность. По статистике, 48 процентов детских больниц требует капитального ремонта и реконструкции. В 17 субъектах Федерации детских больниц нет вообще. И это в 2018 году. Комитет возьмет реализацию этой программы под особый контроль.

С чем мы столкнулись при строительстве перинатальных центров? Приезжаю я в один город… Знаю, что средства и из федерального бюджета, и из бюджета региона на строительство центра выделены, но работы почему-то не движутся. Начинаем на месте разбираться, что происходит, — оказалось, между собой не могут договориться субподрядчики. Но это же недопустимо! Государство перечислило на этот проект очень серьезные деньги, а работа не идет. Приезжаю в другой город и вижу, что в подвале перинатального центра стоит вода. И это происходит в учреждении, где должны предъявляться повышенные требования к чистоте и дезинфекции. Как так могло получиться? Чтобы подобные ситуации не повторились с детскими больницами, наш комитет будет буквально помесячно мониторить реализацию этой программы — от разработки «дорожной карты», в которой зафиксируют потребности регионов в той или иной больнице, до проведения конкретных работ. Мы должны понимать, что, например, Саратову нужна детская инфекционная больница, а в Смоленске детская хирургия до сих пор находится в больнице для взрослых. Мы намерены собрать всю информацию по этому вопросу — у нас уже есть цифры, полученные из Ассоциации детских больниц РФ, по линии «Единой России», Общероссийского народного фронта, от Совета по региональному здравоохранению при Совете Федерации.

- Есть ли у вас уже какие-то предложения по реализации этой программы?

- Мы обратили внимание на необходимость создания типовых проектов больниц и поликлиник для регионов с одинаковым ландшафтом, климатом, плотностью населения. Возьмем, к примеру, среднюю полосу Россию. Чем должен отличаться проект больницы в Воронеже от больницы в Липецке или в Тамбове? Ничем. Зачем же каждый раз тратить сотни миллионов на проектную документацию? Пусть регионам предложат типовые проекты. Так мы сможем сэкономить средства и построить еще больше больниц и поликлиник.

- Какие законопроекты, находящиеся в портфеле комитета, вы бы назвали приоритетными?

- Если прошлое полугодие прошло под эгидой законопроекта о телемедицине, то на ближайшее время самым обсуждаемым будет законопроект Правительства о клинических рекомендациях и протоколах лечения. Эта инициатива — знаковая не только для всего медицинского сообщества, но и для всей страны. Она закрепляет понятие «клинические рекомендации» в законодательстве. Они определяются как «документы, содержащие основанную на научных доказательствах структурированную информацию по вопросам профилактики, диагностики, лечения и реабилитации, включая описание последовательности действий медицинского работника, с учетом течения заболевания, наличия осложнений и сопутствующих заболеваний, а также иных факторов, влияющих на результаты лечения».

К этому законопроекту есть много замечаний, и нам нужно будет очень серьезно доработать его ко второму чтению. В здравоохранении должен быть порядок, но этот порядок не должен быть «удушающим» для врача. Больницы первого уровня и так находятся в сложном положении — сказывается закредитованность, дефицит кадров…

Дефицит медкадров - огромная проблема для нашей страны. Мы должны увеличить финансирование вузов»

- Что, на ваш взгляд, в законопроекте требует доработки?

- Моя позиция заключается в том, что клинические рекомендации должны прописывать не весь алгоритм лечения, а касаться лишь основных, ключевых моментов. Я как-то подсчитал: чтобы хорошо выполнить далеко не самую сложную операцию по удалению аппендикса, нужно точно выполнить примерно 100 позиций. У нас очень много различных медицинских школ, больниц. Во многих больницах есть свое мнение, как проводить ту или иную операцию, к примеру, какой шов делать — однорядный или двурядный. И это мнение не меняется годами. Если врач считает метод успешным, если он твердо знает, что этот метод приведет к выздоровлению пациента, ему будет очень сложно перейти на другой. Он будет элементарно бояться — это же очень консервативная зона. Так что логичнее будет все же разрешить и тот шов и другой, но с тем, чтобы врачи знали, что точки контроля все же есть, например, оценивается, как идет восстановление пациентов, все ли функции к нему своевременно возвращаются.

Также в законопроекте указано, что клинические рекомендации будут разрабатываться профессиональными ассоциациями. Но профессионалы города А могут быть не согласны с мнением профессиональных ассоциаций в городе Б. Как соединить эти мнения? Большинством голосов?

Есть вопросы к положениям, касающимся протоколов лечения. Законопроект регламентирует, что каждая медицинская организация на основе клинических рекомендаций будет составлять свои протоколы лечения. Но как именно это будет происходить? Что, например, должен будет сделать главврач, если в клинических рекомендациях сказано, что пациенту должно быть сделано МРТ, а у него нет МРТ?

Настораживает и норма законопроекта, которая предписывает, что доктора, отступившего от клинических рекомендаций, главврач может направить на переаккредитацию. Но ведь отношения докторов с главными врачами могут быть очень непростыми. И если главный врач получит право постоянно грозить своим сотрудникам переаккредитацией и лишением лицензии, это будет для врачей лишним стрессом. Этот вопрос нужно тоже продумать: возможно, в подобных случаях должна создаваться коллегиальная комиссия, независимая от главного врача, в которую войдут представители профессиональных организаций.

Еще один вопрос: а кто будет контролировать главного врача? Быть может, доктор не может соблюдать клинические рекомендации, потому что у него нет оборудования, которое не закупил как раз этот главный врач?

- Какие еще законопроекты разрабатываются в комитете?

- Например, о медицинском обеспечении детского отдыха как организованного, так и неорганизованного. Сейчас документ проходит согласование, и надеемся, что в ближайшее время мы сможем внести его в Госдуму. Объясню, что нами двигало, когда мы взялись за эту проблему. ^

Сегодня для того чтобы открыть детский лагерь вообще и медицинский кабинет в нем в частности, нужно собрать, мягко говоря, внушительный объем бумаг. Но это далеко не всегда обоснованно. Мы предлагаем ввести прямые законодательные нормы и утвердить минимальный пакет документов, согласованных между ведомствами. Когда в лагерь каждый год приходит комиссия и проверяет, есть у них спасательная лодка или нет, и штрафует за ее отсутствие, а при этом рядом нет ни одного водоема — это неприемлемо.

Другой пример. Сегодня лицензирование медицинского кабинета в лагере предполагает наличие весов для новорожденных. И эти весы приходится покупать, несмотря на то, что все дети в лагере старше 10 лет.

Врачи делают высочайшее дело. И ни в коем случае нельзя сворачивать с этого пути, так как лучшей профессии просто нет»

- 17 июня отмечается День медицинского работника, поэтому не могу не спросить о проблемах, которые вызывают в обществе наибольшие споры. Например, как вы относитесь к введению уголовной ответственности за врачебную ошибку?

- Отрицательно отношусь. В Уголовном кодексе уже сейчас достаточно статей, по которым можно привлечь к ответственности врачей. Перечислю лишь некоторые из них. Это «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей», «причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей», «неоказание помощи больному без уважительных причин лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом», «принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации», «заражение ВИЧ-инфекцией», «незаконная выдача либо подделка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ»… Автоматически к заведению уголовного дела приводит гибель ребенка.

Уверен, что в данной ситуации вводить уголовное наказание для врачей еще и за ошибки абсолютно неправильно. За ошибку наказывать вообще нельзя. Это то деяние, которое получилось вне зависимости от воли доктора. В подавляющем большинстве врачи — очень порядочные, работающие с полной самоотдачей люди, движимые лишь одной целью — помочь больному. И если доктор сделал все от него зависящее, честно хотел помощь пациенту, но что-то пошло не так… Как можно заводить за это уголовное дело?

- Какими методами стоит повышать престиж профессии врача?

- Во-первых, мы просто обязаны платить докторам достойную зарплату. Я сам оперировал в клинике с первого курса института, прошел по служебной лестнице практически до самого верха. И кроме заработной платы ниже среднего, ничего не получал. Так к докторам относиться нельзя. Молодой человек, который начинает работать хирургом, не может себе позволить даже завести семью. Уверен, труд молодых докторов должен достойно оплачиваться. Более того, они должны иметь хороший социальный пакет. У них должна быть возможность нормально растить детей. Выступая с трибуны, общаясь с коллегами, я говорю всем депутатам: берегите врачей в ваших регионах. Врачей нужно обеспечить жильем, причем не надо им квартиры дарить. Я говорю об обычном служебном жилье. Нужно помогать врачам устраивать их детей в детсады, обеспечивать работой их жен.

Дефицит медкадров — огромная проблема для нашей страны. Мы должны увеличить финансирование вузов, наш комитет продолжает ставить вопрос о повышении тарифа на подготовку врача. Как вообще получилось, что обучение студентов в медицинском вузе стоит в два раза дешевле, чем, к примеру, в педагогическом?

Нужно поддержать тех докторов, которым особенно тяжело, — реаниматологов, экстренных хирургов, психиатров. Реаниматолог-женщина эмоционально сгорает на работе за месяц. Только представьте, что это за работа? Смены по 24 часа, некогда даже присесть. И при этом — мы же говорим о реанимации — пациенты нередко погибают. Как я уже говорил, чуть ли не автоматически к заведению уголовного дела приводит гибель ребенка. Стоит ли удивляться, что найти детского реаниматолога — это просто колоссальная проблема?

Престиж профессии врача, конечно, могли бы поднять и СМИ, и киноиндустрия. Каких врачей сейчас нам показывают по телевизору? Или измученного человека с колпаком набок, или респектабельного эстетического хирурга. А где настоящий, реальный доктор — умный, порядочный, скромный, каких большинство? Недавно я был научным консультантом 13-серийного фильма «Красные браслеты» о клинике детской хирургии и теперь очень жду выхода этого фильма. Там мы попытались создать максимально реалистичный образ доктора, добросовестно выполняющего свою работу.

- Что бы вы пожелали врачам в преддверии Дня медицинского работника?

- Стойкости и удачи. Никогда не забывайте — врачи делают высочайшее дело. И ни в коем случае нельзя сворачивать с этого пути, так как лучшей профессии просто нет.