Сухой остаток

Закон о реформе Российской академии наук принят. Парламентарии говорят, что закон хороший. Ученых освободили от бремени менеджеров и обязали заниматься чистой наукой. В академической среде мнение противоположное. Здесь не считают, что лишение ученых возможности управлять институтами — благо. Так же, как и вводимая оценка деятельности организаций РАН по новым, не прописанным в законе критериям. То есть в соответствии с любым порядком, какой сочтет нужным предложить впоследствии Правительство РФ. Такая процедура, опасаются ученые, приведет к закрытию целых институтов и лишит возможности заниматься наукой целые коллективы. Тем более что нигде в законе не упомянуты институты как основные элементы производства научных знаний. Поможет ли это развитию фундаментальной и прикладной науки в России?.. Известные ученые-экономисты Николай ПЕТРАКОВ и Валерий ЦВЕТКОВ поделились своими соображениями о том, как лечить финансовую анемию российской науки, о чем умалчивает принятый законопроект.

В чем смысл затеянных преобразова­ний? В том, чтобы повысить эффектив­ность фундаментальных и поисковых научных исследований, обеспечива­ющих получение научных результатов мирового уровня. Кто против? Никто. Но какая для этого выбрана методологическая основа? Обнаружив, что на Западе велик удельный вес универси­тетов и так называемой «внутрифир­менной науки» в общем объеме на­учных исследований, авторы законо­проекта (хотелось бы все же знать их имена!) решили и у нас воссоединить университетскую и фундаментальную академическую науку, с одной сторо­ны, а с другой — передать значитель­ную часть «прикладной» академиче­ской науки частным фирмам по упро­щенной приватизационной схеме. Наивный подход. Он вытекает из непонимания того очевидного фак­та, что организационная форма, как и национальная одежда, всегда не­сет на себе отпечаток историческо­го процесса. Чиновники в очередной раз попали в ловушку гипертрофии значения организационной компо­ненты. Если сформулированы кон­кретные задачи развития науки и со­ответствующие стимулы их решения, то традиционные формы без труда заполняются новым содержанием, отвечающим вызовам времени. И на­оборот, перестройки по иностран­ным трафаретам без весомых до­казательств преимуществ новых оргформ рождают лишь иллюзию бур­ной реформаторской деятельности.

Практика российской «дикой при­ватизации» показала, что нет никаких гарантий, что по прошествии опре­деленного времени переданное в Агентство имущество научных орга­низаций будет использоваться по пря­мому первоначальному назначению, а не станет объектом «перепрофили­рования». И вместо притока частного капитала в сферу науки мы получим, наоборот, массовый вывод феде­рального имущества из этой сферы по бросовым ценам, что окончатель­но подорвет материально-техниче­скую базу научных организаций. А на коленке только указы подписывают, а наука не получается.

Финансироваться наука будет, как и прежде, за счет средств федераль­ного бюджета в рамках утвержден­ной Правительством РФ программы фундаментальных научных исследо­ваний на долгосрочный период (чи­тай, по остаточному принципу). Дру­гие источники в законопроекте не обозначены.

Попытка в экстремально корот­кие сроки перестроить систему ор­ганизации, финансирования и иму­щественных отношений в сфере научных исследований чревата ка­тастрофическими последствиями. Российская академия наук будет без­возвратно разрушена, ее имущество распродано, и обещанного подъема российской фундаментальной на­уки не произойдет. При таком рас­кладе уповать на развитие кадрового потенциала, преодоление разрыва поколений в российской науке, омо­ложение возраста исследователей и создание перспективных карьерных треков для молодых людей, планиру­ющих связать свою жизнь с наукой, не приходится. Как и на получение науч­ных результатов мирового уровня.

Ведь на повестке дня остается не решенным вопрос финансирования научных исследований. Именно он является основным! Нам необходимо создать эффективную базу для науч­ных исследований, новые стимулы и источники финансирования научных организаций.

Ситуация угрожающая. Число про­ектных организаций с 1990 года упало в 7,8 раза, конструкторских бюро — в 3,6, научно-технических подразделений на промышленных предприятиях — в 1,8 раза. В ходе реформ Россия практи­чески безвозвратно потеряла внутри­фирменную (отраслевую) науку. До­ля внутрифирменной науки в общем объеме затрат на исследования и раз­работки снизилась с 62 (что вполне со­поставимо с западными стандартами) до 6 процентов. Та же печальная судь­ба постигла и прикладную.

Мы против бездумного подража­тельства, но можно поучиться у За­пада тому, как выстроена мощная система стимулирования финанси­рования науки и высокотехнологично­го, наукоемкого сектора экономики. Частный капитал там идет в науку от­нюдь не самотеком, а умело под­талкиваемый государственными пре­ференциями, налоговыми льготами, схемами ускоренной амортизации. Внутрифирменные научные органи­зации в Японии выполняют 71 процент научных исследований, в странах Европейского союза — две трети, в США — три четверти. А у нас?

Почему российский частный капи­тал не финансирует инновационную активность и науку? Ответ прост: нет для этого условий.

Во-первых, частный собственник проявляет интерес к научным разра­боткам, различным ноу-хау только в условиях жесткой конкуренции. При­ватизация в российской промышлен­ности особенно преуспела в сырье­вом секторе, где преобладают есте­ственные монополии (добыча нефти и нефтепереработка, чермет и цветмет, леспром и т.п.). У этих отраслей нет конкурентов на внутреннем рын­ке, а на мировом рынке их котировки обеспечиваются не высокими техно­логиями, а прежде всего низкой сто­имостью рабочей силы, дешевизной сырья, электроэнергии и транспорт­ных услуг, а после дефолта и деваль­вации 1998 года крайне льготным для экспортеров курсом национальной валюты.

Во-вторых, новые собственники ориентированы на текущую конъюн­ктуру рынка и получение сиюминут­ной прибыли. У большинства частных фирм нет программ стратегическо­го развития на основе продвижения на рынок высокотехнологичного про­дукта. Чему причиной и экономиче­ская политика государства.

В-третьих, частный бизнес держит курс не на развитие собственной прикладной науки, а на закупку со­временных западных технологий и оборудования, что замечательно со­впадает и с интересами западных ин­весторов.

Сочетание этих трех факторов об­условливает отток инвестиционных ресурсов из отраслевой (приклад­ной) науки вот уже два десятилетия с лишним. И пока изменения ситуации не проглядывается.

Что же делать? Как все-таки при­влекать частные деньги в финансиро­вание науки?

Прежде всего, как показывает ми­ровой опыт, огромную роль в качестве инструмента финансирования науки и прогресса играет гибкая налоговая политика. В ней важнейшее место за­нимают налоговые льготы, используе­мые для поощрения тех направлений деятельности корпораций, которые желательны с точки зрения государ­ства. Прежде всего это:

скидки с налога на прибыль в раз­мере капиталовложений в новое обо­рудование и строительство;

скидки с налога на прибыль в раз­мере расходов на НИОКР;

обложение прибыли по понижен­ным ставкам (для небольших пред­приятий);

отнесение к текущим затратам расходов на отдельные виды оборудования, обычно использу­емого в научных исследованиях;

создание за счет фонда прибыли фондов специального назначения, не облагаемых налогом и пр.

В развитых странах широко при­меняется ускоренная амортизация оборудования как стимул для обнов­ления производственных фондов. Так, в США установлен срок амортиза­ции в 5 лет для оборудования и при­боров, используемых для НИОКР, со сроком службы более 4 и менее 10 лет. Налоговые льготы, связанные с си­стемой амортизационных списаний, используются в целях стимулирова­ния опережающего развития конкрет­ных отраслей, поощрения НИОКР или общего инвестиционного оживления. Компаниям в Великобритании раз­решено списание полной стоимости высокотехнологичного оборудования в первый год его работы.

За рубежом принято стимули­ровать НИОКР правительственными гарантиями путем предоставления долгосрочных кредитов для перспек­тивных направлений исследований. К косвенным экономическим мерам госрегулирования инноваций относит­ся и политика протекционизма в виде торгово-валютного регулирования, на­правленного на защиту и реализацию новшеств внутри страны. В 1987 году, например, администрация Рейгана ввела в США 100-процентный налог на некоторые виды японской электрони­ки, ввозимой на американский рынок.

Вернемся к нашим реалиям. И в России можно многое сделать с по­мощью налоговых рычагов. Необхо­димо расширять перечень расходов на научно-исследовательские рабо­ты, предоставлять налоговые кредиты и премии на внедрение новой техни­ки, освобождать от налогообложения расходы предприятий на образование кадров, инвестиции в создание фон­дов финансирования научно-техниче­ских разработок. Тем более это согла­суется с поставленной руководством страны частным корпорациям зада­чей направлять 3-5 процентов валового дохода в исследования и разработки.

С 2006 года и законодателями, и Правительством РФ предпринято не­мало шагов по улучшению дел в этом направлении. Но, к сожалению, при­ходится признать крайнюю неэффек­тивность используемых льготных нало­говых инструментов (инвестиционный налоговый кредит, амортизационная премия, специальные налоговые льго­ты для малого инновационного бизне­са и пр.). Указанные расходы непро­зрачны, их поступления не контролиру­ются, не изучается эффективность вне­дрения той или иной преференции. По оценке Минфина, число действующих налоговых льгот приближается к 200, что затрудняет процесс администри­рования. Полных сведений об их ре­зультативности ни у кого нет. И самое главное, они никак не решают вопрос о финансировании российской науки со стороны частного сектора.

В Институте проблем рынка РАН проведен анализ российского нало­гового законодательства по части сти­мулирования инновационной и науч­но-исследовательской деятельности. Он доказывает необходимость вне­сения ряда изменений и дополнений в Налоговый кодекс РФ, в частности, в статьи 56, 67, 284 (конкретные пред­ложения поступят на рассмотрение в профильные комитеты Госдумы) — об установлении и использовании льгот по налогам и сборам, о поряд­ке и условиях предоставления инве­стиционного налогового кредита, на­логовых ставках.

Хотелось бы еще затронуть неко­торые проблемы, которые косвенно очень значительно влияют на финан­сирование научной и инновационной деятельности.

Первое. Сегодня российские вла­сти ищут дополнительные источники пополнения бюджета. Чтобы избежать увеличения налоговой нагрузки в по­ле зрения чиновников начинают попа­дать альтернативные аспекты налого­вой политики, например, улучшение администрирования… в сторону ра­дикального сокращения налоговых льгот. Это приведет к тому, что рос­сийская налоговая система утратит и те мизерные регулирующие функции (в виде налоговых льгот малому бизне­су, инновационным предприятиям и т.п.) и окончательно фискализируется.

Второе. Было бы целесообразно в целях стимулирования инновацион­ной деятельности восстановить инве­стиционную льготу по налогу на при­быль с одновременным увеличением ставки налога на прибыль до 26 про­центов (22 — в региональные бюдже­ты, 4 — в федеральный), что позволи­ло бы увеличить объем инвестиций на 9-10 процентов. Одновременно пред­лагается понизить (не менее чем на 5 процентов) действующие, в том числе основную и льготную, ставки НДС.

Третье. Чтобы амортизация стала основным источником расширенно­го воспроизводства, следует устано­вить более тесную связь между амор­тизационной и налоговой политикой.

Четвертое. Сферу применения ин­вестиционного налогового кредита в целях повышения его эффективности желательно расширить.

Пятое. Система управления на­логовым процессом в России фраг­ментарна. На одном поле действуют Минфин, Федеральное казначейство, Федеральная налоговая служба, Фе­деральная таможенная служба, Росфинмониторинг, социальные вне­бюджетные фонды, местные органы власти и др. Это порождает сложно­сти и для налогоплательщиков, и для государства. Почему бы не рассмо­треть вопрос (уже обсуждаемый в научном мире) о создании единого ведомства — Министерства государ­ственных доходов, которое отвечало бы за сбор любых налогов, сборов и пошлин в стране, в том числе осу­ществляло бы контроль над механиз­мом предоставления, поступления и эффективности налоговых льгот?

Конечно, реализация этих мер не снимет кардинально проблему пол­ноценного финансирования россий­ской науки, но внесет определенный вклад в ее решение. С чего-то начи­нать надо. При финансировании по остаточному принципу смешно на­деяться на получение научных резуль­татов мирового уровня.