Пора следить за своим языком

Мой друг-одноклассник писал слово «девиз» через «и» в пер­вом слоге. Видимо, он полагал, что это слово происходит от другого слова — «дивизия». Помнится, прочи­тав его среди пожеланий в фотоальбо­ме выпускников, мы дружно смеялись: «Быть тебе, товарищ, командиром ди­визии».

 

Военным друг не стал, но как писал «дивиз», так и пишет до сих пор, что я выяснил из переписки по скайпу. В одном предложении по-прежнему де­лает две-три ошибки. Вроде бы в со­ветское время на грамотность никто не жаловался. Требования к правопи­санию были строгими, за пять ошибок в диктанте ставили двойку. За неакку­ратность в письме, неразборчивость почерка тоже можно было схлопотать «неуд». Существовал даже отдельный предмет — чистописание. И учебник был один — Бархударова и Крючкова, а не десять-пятнадцать, как нынче…

 

За последние годы безграмотностью страдает все большее число молодых людей. Мы такие, потому что нас так учат, потому что не хотим учиться, потому что не стыдимся своих орфогра­фических и стилистических ошибок. Придумываем отговорки: мол, имеем право на некий интернетовский сленг с четко установленными, «узаконен­ными» ошибками. Как написала одна чересчур «грамотная» особа: «Лучше быть стервай, чем наивной дурай». На что получила ответ от участницы дискуссии: «Да какая же ты стерва, ты просто — дура!»

 

Не стыдно, не зазорно сегодня пи­сать с ошибками. Один житель Екате­ринбурга, участник акции «Тотальный диктант», которая получает все боль­шее распространение в стране, сделал 273 ошибки в тексте, который состоял из 282 слов. Проверяющие сначала по­думали, что такой запредельный уро­вень безграмотности показал иностра­нец. Оказалось, наш человек, родной, посконный. Из почти двух тысяч участ­ников мероприятия в столице Урала лишь двадцать один человек написал на «отлично». В Норильске в этом году было сдано 154 работы, и только в двух был поставлен наивысший балл. Боль­шинство — с двоечки на троечку. Дети с каждым годом становятся все более безграмотными, признают учителя.

 

Оптимистов, утверждающих, что с из­учением русского языка в школе все в порядке, спешу отослать к Президенту России Владимиру Путину. На недав­нем совместном заседании Совета по межнациональным отношениям и Со­вета по русскому языку он заявил, что проблема грамотности россиян ста­новится одной из самых актуальных. Поэтому необходимы действенные меры по повышению общего уровня языковой культуры. «Сбережение рус­ского языка, обучение русскому языку, мягко говоря, оставляют желать луч­шего. Русский язык портится, бедне­ет, хиреет», — отметила глава Совета Федерации Валентина Матвиенко на совместном заседании Госсовета и Со­вета по культуре и искусству, которое в конце минувшего года прошло под председательством Президента РФ.

 

При чтении документов, вышедших из-под пера чиновников, постановле­ний, распоряжений и законопроектов сразу же бросается в глаза вопиющая орфографическая и стилистическая безграмотность. Лидер парламентской фракции ЛДПР Владимир Жиринов­ский был вынужден устроить нагоняй своим однопартийцам — «грамотеям», внесшим в Госдуму законопроект на тему владения мигрантами русским языком. В пояснительной записке, со­держащей 244 слова, авторы допусти­ли около двадцати синтаксических, стилистических и пунктуационных ошибок.

 

Конечно, слухи о «кончине» русско­го языка по причине возрастающей безграмотности российского населе­ния явно преждевременны. Как бы стремительно ни шествовала по про­сторам Интернета, по школьным со­чинениям и изложениям «корова через «а», наш родной язык остается все тем же великим и могучим. Свидетель­ством его выживаемости может по­служить положение русского языка за рубежом. Языковой ареал в последние годы только расширяется. По данным службы статистики Финляндии, в про­шлом году русский был обязательным предметом более чем у тысячи учени­ков младших классов. Добровольно выбрали его почти две с половиной тысячи школьников в младших клас­сах и около тысячи — в старших.

 

В Прибалтике, несмотря на попыт­ки местных властей «оптимизировать» число школ с преподаванием на рус­ском языке, он по-прежнему остается одним из доминирующих среди изуча­емых языков. Так, все большее количе­ство учащихся литовских школ выби­рают его в качестве второго иностран­ного. Растет популярность олимпиад по русскому языку, ежегодно проводимых в разных городах Литвы.

 

Так что русский язык за пределами нашей страны в состоянии защитить себя сам. Но если на его родине без­грамотность начнет зашкаливать, что и происходит в настоящее время, то это негативно повлияет и на языковую среду соотечественников, проживаю­щих за границей. Это послереволюци­онные эмигранты долгое время были носителями правильного русского языка, не использовавшими советский новояз. Теперь же — совершенно иная ситуация. Не случайно российские вла­сти озаботились судьбой родной речи. В прошлом году был образован Совет при Президенте РФ по русскому языку, который возглавил советник президен­та по культуре Владимир Толстой.

 

Но вот что примечательно. В этот Совет входят более сорока человек, представляющих ученых, писателей, чиновников, библиотекарей. Немало и журналистов — насчитал восемь ра­ботников СМИ. Разумеется, почти все они — директора, ректоры, деканы, главные редакторы. Есть даже один священник. Но ни одного учителя русского языка средней школы! Еще при образовании Совета многие ука­зывали на эту особенность «кадрово­го состава», однако его руководители успокаивали общественность, в том числе и педагогическую: мол, учителя будут приглашены к работе на уровне экспертов. Владимир Толстой, отвечая тогда на вопрос обозревателя журнала о причинах отсутствия в президент­ском Совете учителей словесности, подчеркнул, что никто не принижает значение учительского труда, что ав­торитетные педагоги получат возмож­ность высказать свое мнение.

 

Это касается и единого учебника по русскому языку. О том, быть ему или не быть, до хрипоты спорят все, кому не лень: от родителей до так называе­мых экспертов от образования, ни дня не проработавших в школе. А кто спро­сит мнение у учителя-словесника? Хотя бы всероссийский опрос в регионах ор­ганизовали по этому поводу. Пусть бы русисты на местах высказали свою по­зицию, аргументировали свои выводы. Им же, в конце концов, работать с этим единым учебником! Результаты такого «учительского референдума» в обяза­тельном порядке должны быть рассмо­трены на заседании президентского Совета. Или хотя бы на Общественном совете при Минобрнауки. Но и там, за исключением одного учителя литера­туры, сидят лишь ученые, эксперты-общественники, лингвисты-теоретики, то есть те, кто пишет «на темы», а не преподает язык напрямую.

 

Глава Госдумы Российской Федера­ции Сергей Нарышкин не раз отмечал важность привлечения к работе над документом представителей профес­сионального сообщества, прежде всего учителей. Именно они должны сказать свое веское слово. Их точка зрения ку­да важнее мнения «ведущих специали­стов в русской филологии».

 

По большому счету будет ли учебник русского языка единым или линейным, не столь важно, если в учебном плане школы будет заложено минимальное количество часов, как это происходит в настоящее время. Заявления о том, что государственный язык должен изучаться во всех школах России, что при этом число часов на русский язык не может уменьшаться (об этом ска­зала на совместном заседании Совета по межнациональным отношениям и Совета по русскому языку президент Российской академии образования Людмила Вербицкая), радуют мало. Наоборот, количество часов, отведен­ных на преподавание языка Пушкина, нужно срочно увеличивать, хотя бы восстанавливать до прежнего уровня.

 

Условно: сейчас два часа в неделю, а было — четыре. Около десяти лет на­зад в девятом классе на изучение рус­ского языка отводилось три часа, ли­тературы — два. Теперь с точностью до наоборот. Между тем государственный экзамен по литературе сдают едини­цы, а русский язык обязателен для всех. Почему в десятом профильном классе на изучение русского языка отводится всего один час в неделю, а в гуманитарном — три? Как известно, и те и другие в одинаковых условиях сдают ЕГЭ по русскому языку, един­ственному предмету, результаты ко­торого учитываются при поступлении во все вузы.

 

Эксперты-лингвисты подсчитали: с 1985 года количество часов, отво­димых на изучение русского языка в школе с русским языком обучения, уменьшилось на четырнадцать часов. Зато изучение иностранных языков в начальной школе выросло на двенад­цать часов в неделю. Такое пренебре­жение к русскому языку и привело к тому, что в ряде национальных ре­спублик решили увеличить изучение национальных языков именно за счет русского. Без согласования с роди­тельским сообществом были приняты учебные планы с сокращенным (лишь с базовым уровнем) изучением рус­ского языка.

 

В феврале позапрошлого года на заседании Совета по межнациональ­ным отношениям Владимир Путин заявил о необходимости разработать для средней школы единые учебники истории. Идея получила продолже­ние. Практика была распространена на русский язык и литературу. В ми­нувшем мае законопроект о единых учебниках по литературе и русскому языку, подготовленный председателем Комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Ириной Яровой и председателем Комитета Госдумы по образованию Вячеславом Никоновым, был внесен в Госдуму.

 

«У нас одна общая страна, у нас од­на общая история, у нас одна общая культура, у нас один общий язык. Сле­довательно, у детей может быть один общий учебник истории, один общий учебник русского языка и один общий учебник литературы», — аргументи­ровала свою позицию на заседании патриотической платформы «Единой России» Ирина Яровая. Проект зако­на сразу же вызвал гневную отповедь свободолюбивой педагогической обще­ственности. В основном теми, кто эти многочисленные учебники, учебные пособия и сборники пишет и издает на государственные деньги. Обще­ственный совет при Минобрнауки РФ заявил, что введение так называемо­го базового содержания в структуру стандартов как механизма контроля и надзора «приведет к еще более ме­лочной, детальной и бессмысленной регламентации работы учителей».

 

Иное мнение у члена Общественного совета, заслуженного учителя России, доцента РГПУ имени Герцена, замести­теля директора физико-математиче­ского лицея №239 Сергея Рукшина. И его, кстати, разделяют многие практи­кующие учителя-русисты. Во-первых, будет прекращена порочная практика выпуска огромной массы невостребо­ванных учебников, которые ранее были допущены министерством. В школьной библиотеке одной из московских школ мне показали горы неразрезанных комплектов учебников. Председатель Комитета Госдумы по делам националь­ностей Гаджимет Сафаралиев насчитал более ста учебников русского языка, которые используются в стране или складируются в библиотеках.

 

Во-вторых, многообразие учеб­ников часто приводит к дезориента­ции ученика, ранее обучавшегося по одной программе, а при переходе в другую школу вынужденного учить язык, скажем, не по Ладыженской, а по Разумовской. Или сменяется педа­гог, приводящий в новую школу «свой» учебник.

 

В-третьих, если необходимость од­ного учебника по истории, а также по литературе не столь очевидна в силу неоднозначности научных интерпре­таций и научных выводов, то базо­вый учебник по русскому языку, с его строгими правилами правописания, единой морфологической и синтак­сической структурой, объективно не требует особой вариативности.

 

В-четвертых. Так как русский язык является обязательным предметом на Едином государственном экзамене в отличие, скажем, от той же истории или литературы, то изучение родного языка по различным учебным посо­биям приводит к разнобою в знаниях. В одной школе или регионе учили так, в других — этак. Минимальный порог положительной оценки ЕГЭ по русско­му языку в прошлом году был снижен на 12 баллов по сравнению с предыду­щим учебным годом — до 24 баллов. По данным Рособрнадзора, при сдаче ЕГЭ по русскому языку в 2014 году число работ с высоким баллом (от 80 до 100) не превысило 13,3 процента. При этом было выявлено значительное различие в уровне знаний учащихся различных школ, муниципалитетов и регионов.

 

Вариативность учебных изданий по русскому языку, по убеждению Ирины Яровой, фактически нарушает консти­туционные нормы на равные права де­тей на образование и не обеспечивает доступности и одинакового качества образования. Кроме того, существуют единые стандарты оценки его итогов, которые также не учитывают разно­образие стандартов. Именно это имел