Новые пенсии на старый лад

Дело о трех триллионах

Спорили вокруг реформы горячо и долго. Приступить к ней собирались еще в 2013 году, потом отложили на год и еще раз на год. Специально для того, как заметил глава Правительства Дмитрий Медведев, чтобы «донастроить» новую систему. Как человек, лич­но заинтересованный в ее эффектив­ности, внимательно отслеживал эту «донастройку». Но ответа, как жить на треть даже средней по стране зар­платы, не «выследил». В конце концов осознал ошибочность самого вопроса. Поскольку с потерей зарплаты жизнь ветерана переходит в иную сферу — в дожитие, которое, по определению правительства, должно продолжать­ся (с 1.01.2015 г.) 252 месяца — 21 год. Слава Богу, есть еще силы работать и жить не на одну зарплату, а еще и на пенсию.

Вся «донастройка» реформы свелась к острейшему спору чиновников выс­шего ранга вокруг накопительной ча­сти пенсии. Так ее пока еще называют, а с первого января она станет само­стоятельной — накопительной пенсией. Напомню, что до этого года пенсион­ные отчисления работодателя (22 про­цента зарплаты) распределялись так: 16 процентов — в страховую часть, 6 — в накопительную. Будущие ветераны сами определяли, кто будет управлять их ежегодно растущими накопитель­ными средствами — сам Пенсионный фонд России или негосударственные пенсионные фонды. За 2002-2013 годы скопилась немалая сумма — 2,5 трилли­она рублей. Большая часть их доверена ПФР, который передал их под управле­ние ВЭБу. Но и у частных компаний их собралось немало — более триллиона рублей. Сделано это, возможно, и с благой целью — деньги инвестируются в какие-то проекты, работают, прирас­тают, повышая будущую пенсию. Ни­чего из мощно разрекламированного начинания не вышло.

— Когда люди начнут выходить на пенсию, то возможно, что формиро­вавшие ее в рамках накопительной системы будут получать пенсию мень­ше, чем те, кто формировал ее в рам­ках распределительной. Но ведь цель введения накопительной системы — добавлять деньги, а не уменьшать их. Мы должны защитить людей, — от­метил в одном из интервью Дмитрий Медведев.

Правительство пыталось защитить будущих ветеранов полумерами. За­тем приняло достаточно радикальное решение — заморозить накопительную часть в 2014 году. Недавно его «проду­блировали» и на 2015-й. Вопреки сопротивлению Минфина, сомнениям Минэкономразвития. Но даже главы этих министерств Антон Силуанов и Алексей Улюкаев не нашли взаимопо­нимания между собой.

Силуанов: «Никто не собирается эти деньги (243 миллиарда рублей, за­мороженных в 2014 году) возвращать. Они пошли на Крым, на принятие ан­тикризисных мер».

Улюкаев: «Мы отдадим накопления граждан тем НПФ, которые пройдут аккредитацию и акционирование».

Уточню, эти процедуры прописаны в законе о накопительных пенсиях, принятом в прошлом году. Государ­ство пытается, что давно должно бы­ло сделать, установить какой-то кон­троль над НПФ.

Министр труда и социального раз­вития Максим Топилин раскрыл суть проблемы.

— Накопительная часть — нонсенс и большая проблема для всех, — и уточнил: — Можно напрямую заклю­чать договор с НПФ и перечислять часть своей зарплаты. Это понятная и работающая система. (Доброволь­ное пенсионное страхование. — Прим. редакции.) А обязательная и неэф­фективна, и, более того, приходится дважды платить деньги, первый раз 6 из 22 процентов отчислять в него­сударственные пенсионные фонды. И второй — покрывать дефицит ПФР из федерального бюджета. Оно фактиче­ски передает деньги всех налогопла­тельщиков коммерсантам.

Именно такие аргументы против накопительной части пенсии за счет обязательных страховых отчислений 13 лет назад приводила доктор эко­номических наук Оксана Дмитриева при обсуждении Государственной Ду­мой предыдущей пенсионной рефор­мы. Она доказывала (и доказывает) ущербность принудительного перехо­да от распределительной, солидарной, системы к накопительной. Проигры­вают пенсионеры, Пенсионный фонд и в конечном счете — государство. Выигрывают посредники, финансовые спекулянты, различные управляющие компании. Работающее поколение не в силах нести двойное бремя — пла­тить пенсии нынешним ветеранам и откладывать деньги на свою будущую. Из ПФР средства уходили в коммер­ческие структуры — около четверти триллиона рублей ежегодно. Одно­временно государство было вынуж­дено восполнять пенсионный бюджет, субсидировать ПФР — направлять в него средства, собираемые другими налогами.

Не буду вспоминать разные некра­сивые и нехорошие истории, связан­ные с НПФ. Не зря, наверное, наиболее крупные из них называли «внутрироссийскими офшорами». Финансо­вая статистика говорит сама за себя. Доходность накоплений за 2002-2013 годы составила в ВЭБе 6,7 процента (годовая), в частных компаниях — 6,9. Среднегодовая инфляция в это время была 10,5 процента, а страховая часть пенсии проиндексирована на 20 про­центов. По данным Счетной палаты, только у двух НПФ реальная доход­ность превысила инфляцию. То есть деньги «сгорали», обесценивались. А в июле 2012 года на отдых стали ухо­дить первые ветераны с накопитель­ной частью пенсии. Их «заначка» со­ставила 5-6 тысяч рублей. Разделим на срок дожития — тогда 216 месяцев — и получим добавку — меньше 30 ру­блей в месяц. Поэтому была принята поправка к закону — разрешили выда­вать всю сумму сразу.

Не отличаются НПФ эффективно­стью управления и в этом году. По информации Центробанка, только в одном из крупных фондов доходность превысила инфляцию. Так что обвине­ния в национализации или конфиска­ции пенсионных накоплений, их неце­левом использовании правительством заведомое, мягко скажу, лукавство. Все страховые отчисления (22 про­цента, а не 16) поступают и остаются в ПФР для выплаты пенсии и индекса­ции страховой части. Ну а те средства, которые правительство направляло в фонд для компенсации накоплений, пригодились ему для других целей — вполне возможно, и для финансиро­вания Крыма. Спекуляции на эту те­му понятны, идет схватка почти за 3 триллиона «живых» денег. Более того, идет схватка, какой быть накопитель­ной пенсии — обязательной или, как в большинстве западных стран, добро­вольной. Позиция и интересы коммер­ческих структур очевидны — оставить обязательной. Россияне, по крайней мере 70 процентов их, вряд ли пойдут из-за своей бедности на добровольное страхование.

Еще одно обвинение — заморозив, «конфисковав» накопления, прави­тельство лишит экономику «длинных» дешевых денег, что непременно приве­дет к уменьшению инвестиций и вдвое снизит рост ВВП. По мнению аналити­ка Владислава Жуковского, не следует переоценивать роль накоплений как финансового источника. В управляю­щих компаниях сейчас находится 1,94 триллиона пенсионных рублей. Это 2,8 процента ВВП, 3,3 процента сум­марного объема банковских активов, 12,5 процента инвестиций в основной капитал. Фактически накопления — средства для финансирования госу­дарственных и корпоративных облига­ций на долговом рынке России. Здесь их роль заметна и весома. Но у Мин­фина и ЦБ достаточно своих механиз­мов, чтобы поддержать размещение и государственных, и корпоративных ценных бумаг.

Сравним, на счетах и вкладах в банках россияне держат 16,7 триллио­на рублей — это в 8,6 раза больше пен­сионных накоплений. Так что не надо бить во все набаты. Отнюдь не пенси­онеры, а власть должна заботиться о надежности и конкурентоспособности отечественной финансовой и банков­ской систем. Деньги, дешевые и бес­контрольные, безусловно, всегда и всем нужны. Работать с людьми, счи­таться с их интересами хлопотно. Дру­гое дело — получить миллиарды сразу и надолго, как когда-то написали клас­сики, на блюдечке с голубой каемоч­кой. Но какова будет отдача? Алексей Улюкаев, еще раз процитирую его, за­метил: «Я не вижу эффективных акти­вов для инвестирования пенсионных накоплений. Так что экс-замминистру Минэкономразвития стыдиться бы не возвращения пенсионных денег пенси­онерам, а застоя в экономике, в кото­рую не выгодно средства вкладывать».

Чем закончится схватка за пен­сионные триллионы? Социальный вице-премьер Ольга Голодец пообе­щала, что судьба накопительной пен­сии определится в ближайшее время. Вполне возможно, говорит она, что у НПФ останутся деньги прошлых лет — 1,1 триллиона рублей, но большеобязательных поступлений к ним не будет. Несколько иную схему предла­гают сами НПФ. Их позиция — считать этот триллион добровольными пен­сионными накоплениями. Столь же «добровольно» должно и дальше пере­числяться 6 процентов зарплаты — 4 процента работодателем, 2 — самим работником. При переменах без пере­мен прежним будет и результат.

Доверяй, но проверяй

История пенсионных накоплений по­казывает, как трудно исправить даже очевидную ошибку, допущенную при формировании пенсионной системы. Тут хорошо бы перестраховаться, семь и семьдесят раз перепроверить. Заду­маться же есть над чем. Оппоненты пенсионной реформы по-прежнему утверждают, что заложенная в нее формула неработоспособна. В за­падных странах считают пенсионные права либо в абсолютных величинах (исходя из возраста и стажа), либо в относительных (баллах). В нашей фор­муле смешаны и те, и другие. Поэтому разобраться в ней, понять суть способ­ны не многие специалисты, будущие пенсионеры — тем более. Калькулято­ры, на которых каждый из нас может играючи рассчитать свою пенсию, — всего лишь игрушка.

Достаточно долгое обсуждение предстоящей реформы породило ил­люзии скорого роста пенсий. Вероят­но, перестарались ее авторы и сторон­ники. Чтобы доказать необходимость и эффективность новой системы, они ссылались на западный опыт. Он, без­условно, крайне интересен, но, увы, малоповторим. Начну с основного по­казателя — коэффициента замещения, то есть соотношения пенсии к преж­ней зарплате. По рекомендации Меж­дународной организации труда — МОТ — он должен быть не менее 40 про­центов. Это крайний, нижний порог — потолок не оговаривается. По коэф­фициенту замещения нередко судят о социальности государства. Потому что 40 процентов — тот минимум, который гарантирует именно оно. Остальные пенсионные системы, корпоративные, накопительные, лишь дополняют го­сударственную. В общем «заработке» ветерана на отдыхе ее доля не менее 70 процентов. Россия эту конвенцию МОТ не ратифицировала, поскольку «их» нижний порог в 40 процентов для нас — пока недостижимая высота. По­этому для измерения степени отече­ственной социальности используем показатели: прожиточный минимум и минимальный размер оплаты тру­да. Для нас эталон — прожиточный минимум. В соответствии с законом, если пенсия меньше его — разницу до­платит регион из своего бюджета. Но о 40-процентном замещении говорит­ся так много и не без зависти к более удачливым иногражданам, что оно стало восприниматься как маленькое чудо за горизонтом.

Кстати, в Советской России пенсия даже превышала этот нормативный коэффициент. Перед реформой 2001 года и началом перехода от распреде­лительной к накопительной системе он был 32 процента — потребовались годы и вливания в ПФР из федераль­ного бюджета, чтобы вновь поднять его до предреформенного уровня. На­вязанное правительством обязатель­ное накопительное страхование удари­ло по бюджетам ПФР и Федерации, но крайними в конечном счете все равно оказались миллионы россиян…

— По стандартам МОТ, пенсия не может быть менее 40 процентов сред­него заработка. Но для нас это очень условный показатель, — пишет Эль­вира Тучкова, заведующая кафедрой трудового права и соцобеспечения Московского государственного юри­дического университета им. Кутафина. — Это показатель не индивидуальный, а средний — для среднего (типичного) работника со средней (типичной) зар­платой. То есть это средняя температу­ра по больнице. Сегодня средняя пен­сия 11,1 тысячи рублей — 33 процента средней зарплаты. Если ее поднять до 40 процентов, то она составит 13,2 тысячи рублей — все равно не обеспе­чит безбедной старости. Но прозвучит это громко: 2 прожиточных миниму­ма — для ветерана он равен 6 тысячам рублей. До тех пор, пока показатели, которыми измеряется уровень жизни людей, будут столь оторваны от реа­лий, достойной жизни не будет…

Так что теперь на «европоказатель» я смотрю без зависти и надежд. Если он и будет достигнут к 2016 году, как когда-то обещали, и как теперь обе­щают авторы пенсионной реформы, то ничего принципиально не изменится. Конечно, 2 тысячи рублей будут для большинства ветеранов очень кстати, но их дожитие так и останется дожи­тием. А если еще учесть инфляцию двух непростых лет… Баллы, которыми будет измеряться ветеранский доста­ток, ничего не прибавят, а убавить мо­гут вполне. При всех громких рассуж­дениях о новизне подхода к расчету пенсии, она как пуповиной привязана к старой методологии и еще много лет будет определяться ею. Общие у реформ — 2002 и 2015 принципиальные задачи — сократить расходы пенсион­ного, значит, и федерального бюджета «на старость».

Нельзя не согласиться с Эльвирой Тучковой.

— Правительство решает полити­ческую задачу: без повышения пенсионного возраста и налогов уменьшить трансферты ПФР… Но если рефор­ма ничего не дает человеку, то все остальные аргументы бессмысленны.

Увы, иллюзии о прибавках к до­вольствию на дожитие оказались не­состоятельны. Да, моя новая пенсия останется той же по наполнению. Возьмут старую пенсию, разделят на стоимость пенсионного балла (в 2015 году 64 рубля 10 копеек) и определят новую, но в баллах. Потом будут ум­ножать их на новую стоимость балла в соответствующем году (а она будет зависеть от состояния экономики страны, бюджета ПФР, общего количе­ства баллов всех подшефных фонда). Признаюсь, вся эта процедура рожда­ет немало скепсиса. И основания для него есть. Реформа 2002 года факти­чески не учитывала ни стажа, ни за­работка ветеранов — уравняла всех в правах. Правда, при ежегодной ав­густовской корректировке заработок уже учитывался. Страховая часть мо­ей пенсии пополнялась 16 процентами месячной зарплаты. И эту прибавку делили на 228 месяцев (на 19 лет) — на срок дожития. Я благодарен, безус­ловно, правительству, обязывающему меня прожить 95 лет, но, думается, оно чрезмерно оптимистично.

Не жалко, но несколько грустно от такого отношения — все-таки работаю 57-й год. Так что нынешняя заведомо урезанная пенсия будет разделена на столь же заведомо выверенную сто­имость пенсионного коэффициента. Говорю обтекаемо, потому что нигде не нашел методики расчета стоимости этого коэффициента. Как и методики расчета стоимости коэффициентов в будущие годы. Когда в стране с са­мой высокой смертностью в Европе и почти самой короткой продолжи­тельностью жизни самый большой срок дожития, то эти «самые» явно не стыкуются между собой. Что-то в них не так. Секрет Полишинеля в том, что искусственное увеличение срока дожития — это скрытое повышение возраста выхода на пенсию, ее умень­шения. Попросил эксперта оценить зависимость размера пенсии от срока дожития. Увеличение его с 12 лет (та­ким он был в год оформления пенсии) до сегодняшних 19 лет «урезало» мою пенсию не меньше, чем на четверть.

Но буду честен — тот же эксперт «успокоил»: в будущем году ветераны с большим трудовым стажем (женщи­ны — 40, мужчины — 45 лет) получат прибавку к пенсии 500-700 рублей в месяц. Поживем — узнаем.

Стимулирование более позднего выхода на пенсию (повышающий ко­эффициент за каждый дополнительно отработанный год). Это тоже повыше­ние пенсионного возраста. Но откры­тое — сам выбирай: больше отдыхать или дольше поработать. Коэффициент смотрится весьма соблазнительно — от 1,07 до 2,32. Для особо интересу­ющихся перечислю: за 2 года — 1,15, за 5 — 1,45, за 8 — 1,9, за 10 — 2,32. Но опытные экономисты доказывают: откладывать выход на пенсию после установленного срока не выгодно. Рас­четы делались для ветеранов с зарпла­той ниже средней и выше средней. В обоих случаях сумма отложенной (не полученной) пенсии будет больше, чем полученная с надбавкой. Исключение возможно только при долгожитель­стве. Тем, кто уверен, что проживет более 80 лет, действительно не стоит торопиться с пенсией. Тут уже вся на­дежда на Бога.

Реформа ужесточает условия назначения страховой пенсии: трудовой стаж не мене 15 лет и индивидуальный пенсионный коэффициент — не менее 30 баллов. Несколько успокаивает — эти нормы будут расти постепенно. В будущем году потребуется стаж 6 лет (в этом достаточно и 5 лет) и ИПК — 6,6. Год пик — 2024-й: 15 лет и 30 баллов. Если такой стаж все-таки не проблема, то ветеранам с зарплатой ниже средней набрать нужное количество баллов будет сложно. Для тех, у кого не хватает стажа или баллов, ради пенсии придется отработать еще 5 лет. По мнению некоторых аналитиков, таких будет около 20 процентов ветеранов. Это к вопросу о возрасте выхода на пенсию. Но хорошо, что есть в запасе 5 лет, чтобы осмотреться и подумать. То, что придется «донастраивать», несомненно. И очень важно при этом исходить из интересов людей, а не коммерческих структур и бюджетов, как это происходит сейчас в схватке за пенсионные триллионы.