Алексей Учитель: Необходимо воссоздать государственную сеть кинопроката
О проблемах отечественного кинопроката, вопросе квотирования зарубежного кино и собственных творческих планах
В этом году намечается несколько заметных кинопремьер: «Матильда» Алексея Учителя, римейк знаменитого «Экипажа» Николая Лебедева, «дуэлянт» Алексея Мизгирева, «Викинг» Алексея Кравчука, «Большой» Валерия Тодоровского и «Ледокол» Николая Хомерики…
О проблемах отечественного кинопроката, вопросе квотирования зарубежного кино и собственных творческих планах рассказывает известный режиссер, художественный руководитель киностудии «Рок» Алексей Учитель
— Алексей Ефимович, о чем повествует кинокартина, премьера которой намечена на октябрь 2016 года?
— Лента под рабочим названием «Матильда» посвящена истории любви известной балерины Матильды Кшесинской и цесаревича Николая Александровича, ставшего затем императором Николаем II, на фоне реальных событий того времени. Когда я стал изучать материалы, то не мог не удивиться, насколько судьба Российской империи зависела от этой маленькой женщины и безумно интересных, даже детективных обстоятельств, связанных с нею. Причем все это в какой-то степени повлияло на ту Россию, в которой мы живем.
Над таким масштабным фильмом я работаю впервые. Достаточно сказать, что пришлось пошить семь тысяч костюмов. Притом ни на «Мосфильме», ни на «Ленфильме» не нашлось павильонов, где мы смогли бы построить огромную декорацию Успенского собора Московского Кремля, для съемки коронации Николая II с огромной массовкой. В конце концов удалось ее возвести в цехе одного из питерских заводов. Очень сложными были съемки крушения царского поезда, Ходынки. Это реалии последнего десятилетия XIX столетия, воссозданные с максимально возможной точностью. Все безумно интересно по сюжету, но и очень ответственно, поскольку речь об истории нашей страны.
— Кому же вы доверили реконструировать облик и поведение исторических личностей прошлого?
— Нам удалось собрать уникальный актерский состав, привлечь практически всех российских звезд экрана. В картине снимались Данила Козловский, Сергей Гармаш, Евгений Миронов, Григорий Добрыгин… Мать Николая II императрицу Марию Федоровну сыграла Ингеборга Дапкунайте. На роль самого императора и императрицы Александры Федоровны мы пригласили очень интересных артистов из Берлина Ларса Айдингера и Луизу Вольфрам. Заняты в фильме также известный немецкий театральный режиссер Томас Остенмайер, француженка Сара Штерн. Для меня это первый опыт работы с зарубежными исполнителями.
— Съемки завершены, имя исполнительницы главной роли все еще держится в секрете. Вы сознательно стремитесь заинтриговать публику или на это есть особые причины?
— Это связано с другими контрактами «нашей Матильды». В общем, я надеюсь, что нам удастся создать не просто зрелище и фильм привлечет не только своей изобразительной стороной, но и содержанием. Но… зритель непредсказуем! Возьмем «Сталинград» Федора Бондарчука. Многим, в том числе и мне самому, поначалу казалось, что молодежь (а она у нас главный зритель) тяжелую мрачную картину о страшном периоде Великой Отечественной войны смотреть не пойдет. А лента побила все рекорды посещаемости. Удивительный пример, который я не могу объяснить, но здорово, что так получилось.
— Где вы снимали Ходынскую трагедию?
— У нас показаны последствия катастрофы, приезд императора к ее жертвам. Подходящую натуру нашли под Санкт-Петербургом, ведь само Ходынское поле давно застроено. Снимали мы и почти во всех дворцах нашего города.
— А в знаменитом особняке Кшесинской?
— Нет, но в нем снимались некоторые эпизоды моего фильма «Дневник его жены» об Иване Алексеевиче Бунине.
— Вставала ли перед вами проблема отображения на экране сугубо личной жизни героев, которую в той или иной степени приходилось неминуемо домысливать?
— Перед «бунинским» фильмом я специально побывал на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронен писатель и… у его могилы мысленно попросил у него прощения, считая это своим долгом.
Там же покоятся останки Кшесинской. Решив снимать фильм о ней, я извинился и перед Матильдой Феликсовной. Мы старались быть как можно ближе к реалиям, но все же это не документальное кино.
Я не могу снимать фильмы без симпатий к своим героям, какими бы они ни были. С другой стороны, мне не интересны герои, лишенные недостатков. В реальной жизни таких персонажей не бывает.«
— Ваш первый художественный фильм «Мания Жизели» два десятилетия назад повествовал о трагической судьбе русской балерины Ольги Спесивцевой. И вновь кино о знаменитой танцовщице, «пушинке русского балета», как ее называли современники…— Идею сделать фильм о ней мне предложили Владимир Винокур и его супруга. Владимира Натановича воспринимают, прежде всего, как юмориста, а он между тем основал и возглавляет Фонд в поддержку культуры и искусства, в качестве продюсера проводит в сентябре на сцене Государственного Кремлевского дворца фестиваль «Звезды балета XXI века»… Речь шла о чисто биографической киноленте. Сначала я ответил отказом именно потому, что уже работал на сходную тему. Потом я прочел немало материалов о возможной героине и понял, что надо снимать не столько о балерине и ее жизни, а о том, как люди делают выбор между любовью и долгом, о том, как любовь влияет на судьбу страны. В конце концов именно под этим ракурсом мы со сценаристом Александром Тереховым и многими другими замечательными людьми стали этот замысел воплощать.
— О вашей героине и до 1917 года, и после ее вынужденного бегства в эмиграцию говорили и писали всякое. На это несомненно влияла ее близость к представителям августейшей фамилии. Добавила черной краски на ее репутацию и трагикомичная, как теперь представляется, попытка балерины отсудить у большевиков и даже Ленина захваченный революционерами особняк. Какой вы увидели Кшесинскую после изучения документов, воспоминаний, исторических трудов?
— Я не могу снимать фильмы без симпатий к своим героям, какими бы они ни были. С другой стороны, мне не интересны герои, лишенные недостатков. В реальной жизни таких персонажей не бывает. Мне кажется, она искренно любила Николая II и это было взаимное чувство, которое было изначально обречено. И я пытался показать людей, которые в свою любовь верят и стараются безуспешно найти выход, чтобы остаться вместе.
— А император… Отношение к нему у нас менялось уже не раз и остается неоднозначным…
— Фигура Николая II меня интересует давно. Я даже хотел снять о нем фильм «Дно» по названию станции, где он отрекся от престола… Его абсолютно неправильно понимают, мол слабый, все развалил, но это отнюдь не так. Он действительно не очень хотел на престол по личным причинам, но, став царем в 1896 году, к 1913 превратил Россию в великую страну. Финансово процветали, производство росло… Он был удивительным, порядочнейшим человеком. Все огромное наследство после смерти отца пожертвовал детским садам, больницам. Он ко всему прочему детские сады и ясли ввел в России. Я уж не говорю, как он семью воспитал. Вспомните: жена и дочери работали простыми медсестрами в госпитале. И в этом не было позы, все было совершенно естественно.
— Фильм такого размаха требует немалых расходов. Как вам удалось найти средства для очень недешевого проекта?
— Нам много помогают Министерство культуры РФ, Фонд кино. Без этого мы бы такую картину не сняли. Есть и негосударственные вложения. Надеюсь, рано или поздно у нас появится закон о меценатстве. Он многое облегчит.
— Начинается Год кино, сменивший Год литературы. Чего вы ждете от него?
— Я всегда многого жду. Жду, например, прорыва в кино, что наконец зритель начнет не формально, а по-настоящему любить наш кинематограф и будет приходить в залы не один-два раза с января до декабря, а намного чаще. Притом одна из причин в том, что мы делаем немало плохого кино. Выходят картины слабые, авторы просто не владеют ремеслом. Зато мало фильмов-событий, больших постановочных картин. В советском кино они появлялись куда чаще. Правда, в этом году намечается шесть-семь заметных премьер. Это выходящий весной римейк знаменитого «Экипажа», поставленный Николаем Лебедевым. Осенью ожидается просто созвездие картин, среди которых наша лента, «Дуэлянт» Алексея Мизгирева, «Викинг» Алексея Кравчука, «Большой» Валерия Тодоровского — тоже о балетном мире, но о современном. Упомяну еще «Ледокол» Николая Хомерики, действие которого разворачивается в антарктических морях. Их авторы охватывают более тысячелетия — от X века до наших дней.
Мы должны задумывать фильмы-события, они должны выделяться и финансово, и по актерскому составу. С помощью таких картин мы будем возвращать к экранам зрителей. И отношение прокатчиков должно быть иным. Взять американцев. У них многие серьезные режиссеры и актеры сделали упор на сериалы и не только для телевидения.
Недаром существует термин «кинороман». На каждую серию они тратят огромные деньги. Это по сути дела отдельные фильмы. Смотрите, вышла очередная серия «Звездных войн», в ней одни аттракционы, а залы переполнены. У нас есть, конечно, примеры: «Тихий Дон», «Жизнь и судьба», «Оттепель»… Я сам ни разу еще не снимал сериалов, но, возможно, время придет.
В этом году будет второй выпуск моей мастерской во ВГИКе. Поэтому жду от дипломников талантливых картин. Наша студия «Рок» выпустит в Год кино три дебютных ленты. Планов много, а времени не хватает, потому мы с вами так долго договаривались о встрече.
Мы делаем немало плохого кино. Выходят картины слабые, авторы просто не владеют ремеслом. Зато мало фильмов-событий, больших постановочных картин. В советском кино они появлялись куда чаще»
— Одна из ваших учениц была отмечена первым призом в Каннах на смотре студенческих короткометражных работ…— Да, Таисия Игуменцева первой в России смогла получить такую награду. Жюри возглавлял один из знаменитых режиссеров братьев Дарденн — Жан Пьер. Потом он прислал мне восхищенное письмо. А на защите дипломов Тася едва не получила тройку.
Понимаете, в фильме была одна ненормативная фраза. Я с трудом убедил комиссию, что это не ради эпатажа или хулиганства, а в стиле драматургии. Спор был непростым, но четверку ей все же поставили.
Интересных дебютантов на студии много. Упомяну еще моего ученика Ивана Твердовского. Его фильм «Класс коррекции» побывал на многих фестивалях и отмечен опять же многими наградами.
— Вам не кажется, что налицо некий парадокс. На фестивалях российские фильмы получают немало призов, а зритель их не знает.
— Уловить грань, чтобы удовлетворить и знатоков, и широкий круг публики, непросто. У режиссеров «Рока» с фестивалями проблем нет. У фильмов Юрия Быкова, например, масса премий и притом есть особые. Фильм «Дурак» на знаменитом фестивале в Локарно был встречен бурными аплодисментами на огромной площади, где его демонстрировали. Казалось, что за дело его публике и жюри до социальной драмы о водопроводчике из России, но Артем Быстров получил там премию за лучшую мужскую роль. А это непростой киносмотр, даже элитарный.
Лозунг нашей студии — делать фильмы высокого художественного качества, но мы стараемся и для массового зрителя. Хотя это не всегда удается. Вот тот же фильм «Дурак». О нем в Интернете много говорят, множество просмотров, прекрасно, с высоким рейтингом прошел на ТНТ, а прокатчики холодно отнеслись…
— Может быть, стоит все же ввести квоты на показ отечественных фильмов?
— Надо, конечно же, искать пути, чтобы наше кино смотрели больше и больше. Однако директивными мерами этого не добиться. Что сделает в этом случае директор кинотеатра? Он попросту назначит сеансы некассового, по его мнению, фильма на раннее утро и на совсем поздний вечер. Норму выполнит, но кто в это время в зал пойдет?! А заставить отводить для неугодного ему кино хорошее время не удастся — почти все кинотеатры частные. Есть, конечно, муниципальные, но они в основном однозальные, со старым оборудованием. Может быть, стоит воссоздать государственную сеть кинопроката? Наше государство очень помогает производству фильмов. Такой поддержки нет ни в одной другой стране. Это относится и к художественным лентам, и к документальным. На прокат тоже выделяются деньги, но мало. А на рекламную кампанию, без которой о фильме никто не узнает, нужны огромные средства, сравнимые нередко с бюджетом картины. Есть продюсеры, особенно те, кто связан с крупными телеканалами, которые могут себе это позволить, но их немного.
И что получается. Победит тот или иной фильм с небольшим бюджетом на престижном фестивале. А прокат его выпустят тридцатью копиями. Кто их увидит? Так что помимо квотирования нужно задуматься, как сделать достойному кино достойную рекламу.
— Как обстоят у нас дела с прокатом неигровых картин? Вы же начинали как документалист, и эта тема вам не может быть безразлична.
— В Санкт-Петербурге уже четверть века проходит международный фестиваль «Послание к Человеку». Пять лет назад возглавлявший его долгие годы замечательный режиссер Михаил Литвяков передал мне эстафету руководства. Это уникальный киносмотр. Таких в мире всего два — у нас и в Амстердаме. В конкурсную программу входят документальные, анимационные и короткометражные художественные ленты. Мало кто знает, что в России только два фестиваля аккредитованы международной ассоциацией кинопродюсеров FIAPF и «Послание к Человеку» — один из них. В уходящем году, ставшем для фестиваля юбилейным, нам удалось добыть для показа уникальный фильм Яна Артюс-Бертрана «Человек». Режиссер работал над ним три года, проинтервьюировал более двух тысяч человек из более чем семидесяти уголков нашей планеты, рассказавших о своей жизни. Премьера состоялась на Генеральной Ассамблее ООН, а в Санкт-Петербурге был по сути дела второй просмотр. Мы решили провести его на Дворцовой площади, думали, что соберется не больше 3-4 тысяч зрителей, а пришло… несколько десятков тысяч! Конечно, это особый случай. Но суть в том, что хорошее документальное кино людям необходимо. Думается, надо создавать отдельные центры неигрового кино по примеру уже существующего в Москве. В нем всего два небольших зала, но есть свой постоянный зритель.
На недавно проходившем в Санкт-Петербурге IV Международном культурном форуме я предложил создать на базе бывшей Ленинградской студии документальных фильмов (теперь она называется «ЛенДок) подобный центр с музеем кино, синематекой. При студии уже существует киноклуб, его надо поставить на ноги, развивать. Мы уже озвучили эту тему перед министром культуры России Владимиром Мединским и губернатором Санкт-Петербурга Георгием Полтавченко. Надеюсь, что впереди серьезное обсуждение перспектив.
Другой пример — организация киноклубов на базе университетов. В США существует понятие «университетский прокат». У нас множество университетов и институтов. В каждом есть зал, оборудовать их в эру цифровых технологий нетрудно. За небольшие деньги можно показывать некоммерческие документальные и художественные ленты. Студенты же наиболее продвинутая публика. Если создать на вузовской основе всероссийскую систему, то была бы и финансовая и мозговая польза.
— Вы были одним из первых у нас режиссеров, который рискнул создать собственную киностудию. Что побудило вас принять на себя такую ношу?
— Далеко не все продюсеры добросовестны. Некоторые из них уверены в том, что вправе зарабатывать на самом процессе производства. А во всем мире наоборот. Продюсер должен сделать максимально интересный фильм, а потом уже высчитывать прибыль. Так что цель ставилась простая — ограничить доступ нечестных людей к деньгам, отпущенным на кинопроизводство. Время было лихое, знаменитые 90-е годы. Нечистые на руку деятели ринулись в кино, не имея о нем никакого представления, просто в расчете на легкий заработок. Я и решился на открытие киностудии «Рок», которой отдал четверть века. У нас уже есть коллекция картин, которыми я горжусь. Сейчас я выступаю как продюсер дебютных картин, но чаще в качестве худрука. У меня собралась прекрасная команда людей, которые берут на себя производственные и финансовые дела.
— Какой из фильмов вам особо памятен?
— Я больше всего люблю каждую последнюю по счету картину, поскольку воспринимаю фильм как нечто живое. Ты настолько эмоционально отдаешь себя работе, что всегда больно с ней расставаться. Вот сейчас съемочная группа «Матильды» — почти триста человек. Это огромная семья, за которую ты отвечаешь!
9439
