Посмертная щедрость Михаила Булгакова

Лекцию об авторе «Мастера и Маргариты», прочитанную в Малом зале Государственной Думы через несколько дней после 125-летия со дня рождения Михаила Булгакова, известный российский писатель и филолог, ректор Литературного института Алексей Варламов назвал «Поединок с судьбой». 

Взлёты и падения 

Автор лекции с железной логикой провёл через часовой монолог о герое своей книги из серии «ЖЗЛ» мысль, что вся жизнь творца проходила как бы по синусоиде, когда взлёт сменялся неожиданным, но, как выяснялось впоследствии, неизбежным падением, после которого Булгаков каким-то чудом находил силы буквально «восстать из пепла».

Судите сами: крах надежд после банкротства журнала «Россия», не допечатавшего «Белую гвардию», и взлёт благодаря пьесе «Дни Турбиных».  Потом три года процветания, реальной славы в сочетании с дикой травлей в прессе. Достаточно вспомнить, что известный тогда журнал «30 дней» напечатал фотомонтаж, на котором изобразил Булгакова в белогвардейском мундире. Мундир этот, как стало известно через полвека, писатель действительно носил, хотя и недолго, и вряд ли этого эпизода своей жизни стыдился, но в обстановке двадцатых годов прошлого века это был явный, очень небезобидный политический донос. К вакханалии порицания подключился и Маяковский со своей пьесой «Клоп», в которой поместил фамилию Булгакова в список забытых слов… 

Но слава без скандалов и зависти невозможна, а родовые корни Михаила Афанасьевича по отцовской линии были крепкими. «Колокольному дворянству», как именовали священнослужителей, без твёрдости характера было не обойтись, в этом смысле наследственность его не подвела. Но после трёхлетки сплошных успехов и процветания пришло «низвержение с олимпа», фактический запрет пьес. То же повторялось и в более поздние годы. А Булгаков, по мысли Варламова, отнюдь не уповал на посмертное забронзовение —  известность и признание ему нужны были при жизни. 

Сталин принёс его в жертву своим литературным подручным

Автор лекции и одной из лучших книг во всей современной «булгакиаде» не раз оговаривал свое нежелание политизировать те или иные эпизоды жизни своего героя, но обойти их просто нельзя. Ведь снятие пьес со сцен театров, несмотря на терпимое и даже благосклонное отношение Сталина к Булгакову, последовало после встречи вождя с украинскими писателями. «Киевские письменники», как именовал их Александр Галич в одной из песен, наябедничали Иосифу Виссарионовичу на Булгакова, не в силах перенести его язвление в адрес своей «мовы», да и самой самостийности в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных».

«Требования момента» оказались для Сталина важнее судьбы и, что бы он ни думал о своих гостях, других писателей в его распоряжении на Украине не было. А идеологическая нужда в них имелась, так что драматурга он попросту принёс в жертву, хотя несколько позднее вернул неугодную своим литературным подручным пьесу на сцену Художественного театра и продолжал посещать спектакли…  Злоба же насильственных украинизаторов ничуть не угасла с десятилетиями, и после 1991 года они не раз мстили бюсту Булгакова на Андреевском спуске, обливая его краской…

Булгаков считал себя писателем мистическим. Мистические или близкие к ним совпадения сопровождали его всю жизнь. А поскольку большая часть слушателей лекции Варламова состояла из студентов, то автор счёл должным предупредить свою аудиторию, что не стоит путать мистику в литературе и мистику в жизни. Последняя Бог весть куда может завести. От себя добавлю, что свидетельством тому хотя бы безудержные поклонники «Мастера и Маргариты», устраивавшие в подъезде, где располагается знаменитая «нехорошая квартира» на Садовом кольце, свои шабаши ещё в 80-е годы минувшего столетия.

Булгаковский катер

Раздвигая рамки варламовской лекции,  хочу поведать о трёх эпизодах, оценку которых предпочитаю оставить на суд читателей. Первый произошёл в 1986 году, когда в год 95-летия Михаила Афанасьевича Булгакова поклонники его творчества разработали план экскурсий по булгаковской Москве. Визировать этот план следовало в Главлите, как тогда именовалась цензура. Как рассказывал мне один из очевидцев событий, поставив после многих проволочек утвердительный штамп на папке с материалами, цензорша сказала, что её коллеги очень заинтересовались темой и хотят сами проехать по маршруту. Так  что по забавной иронии судьбы первыми экскурсантами и впрямь стали цензоры, от предшественников которых Булгаков немало натерпелся.

Второй эпизод ничуть не менее многозначителен. Ленинградский журналист Владимир Невельский, будучи в Москве, пришёл на Новодевичье кладбище поклониться могиле Булгакова. Положив к надгробью букет гвоздик,  он собрался уходить, но его остановила стоявшая неподалеку элегантная дама, оказавшаяся Еленой Сергеевной Булгаковой. Оказалось, муж оставил ей немалую сумму денег, наказав передать её тому, кто придёт к месту его упокоения в годовщину сожжения первой редакции «Мастера и Маргариты»! 

Деньги по тому времени были немаленькие. Невельский купил на них катер и назвал его в честь своего кумира, щедрость которого проявилась через десятилетия. Был день, когда ленинградские студенты, случайно увидевшие Невельского садящимся в катер на Фонтанке, устроили ему чуть ли не овацию.

Остается   добавить, что само надгробие до Булгакова принадлежало поначалу… Гоголю. Эта «Голгофа» после переноса праха творца «Мертвых душ» с кладбища Свято-Данилова монастыря на Новодевичьем оказалась без хозяина. Случайно узнав об этом, Елена Сергеевна Булгакова попросту подкупила могильщиков и перевезла освящённый гением Гоголя камень на могилу другого великого таланта.