Где вы, братья по разуму?

Об этом беседа обозревателя нашего журнала с директором Государственного астрономического института имени П.К. Штернберга, академиком РАН Анатолием Черепащуком

РФС: Анатолий Михайлович, более двадцати лет возглавляемый вами институт работал под угрозой со дня на день потерять свою обсерваторию под Бахчисараем, поэтому воссоеди­нение Крыма с Россией означает и окончательное возвращение для рос­сийской науки наблюдательной базы, которая вполне могла быть безвоз­вратно утрачена. Как вам удавалось столько лет держать оборону, ней­трализуя попытки киевских властей присвоить достояние Московского университета вместе с ценнейшим оборудованием?

Анатолий Черепащук: Крымская станция, созданная моими учителями профессором Борисом Александро­вичем Воронцовым-Вельяминовым и профессором Борисом Васильевичем Кукаркиным в 1957 году, действитель­но верой и правдой служит нашей на­уке по сей день и будет служить еще долго в отличие, увы, от институт­ских обсерваторий в Казахстане и в Узбекистане.

После распада СССР были заклю­чены так называемые Бишкекские соглашения, по которым все объекты союзного подчинения, оказавшиеся на территории новых независимых государств, автоматически переходи­ли в их собственность. А МГУ имени М.В. Ломоносова, в который входит наш институт, буквально за два го­да до этого был повышен в статусе и стал общесоюзным, а не чисто рос­сийским. Так что Алма-Ата и Ташкент тут же национализировали эти наши базы, что для меня как для директора, стало и личной трагедией, поскольку я занимался их строительством и осна­щением после 1986 года. На это ушли десятки миллионов долларов.

В Крыму же удалось найти выход, благодаря нестыковке местного и об­щеукраинского законодательств. Мне и нашему ректору, академику В. А. Садовничему пришлось взять на себя не­малую ответственность и при поддерж­ке коллектива заключить договор о со­трудничестве с Крымской автономией. Этого оказалось поначалу достаточно, чтобы выдавать сотрудникам зарпла­ту, оплачивать коммунальные услуги и тому подобное, не передавая обсерва­торию окончательно и бесповоротно. Украинские друзья и коллеги подска­зали, что этот договор на утверждение в Киев лучше не посылать, ибо тогда национализации не избежать. По идее, это было не вполне законно, однако в рамках соглашения удалось просуще­ствовать без потерь 14 лет.

Но Ющенко, став президентом, дал команду разобраться с российской собственностью на Украине. Прежде из Киева нас как бы не замечали, а тут срочно затребовали документы и, казалось бы, всему конец: по согла­сованию с Росимуществом пришлось готовить обсерваторию к передаче. Но по времени это совпало с эконо­мическими неурядицами «незалеж­ной», в ее казне не оказалось денег, к тому же власти никак не могли решить, кому именно нашей станцией владеть.

Словом, мы смогли хоть и полуза­конно, но все же существовать, пока Крым не стал вновь российским. Все оборудование сохранено, составляем перспективный план на ближайшее бу­дущее, в рамках федеральной програм­мы надеемся, в частности, поставить автоматизированный робот-телескоп… А если бы национализация состоялась, то наверняка все бы растащили, как это произошло с нашей станцией в Уз­бекистане на горе Майданак.

Произошло следующее — приехали депутаты верховного совета республи­ки в сопровождении четверых авто­матчиков и приказали нашим сотруд­никам за два часа спуститься с горы, а потом в течение недели отбыть в Рос­сию. Те же депутаты составили опись имущества станции, и на следующий день прибыли грузовики, на которых увезли все — от холодильников до пи­шущих машинок, угнали автомобили. На вопросы, а как быть с телескопом, был получен ответ — нас это не инте­ресует. Никакой охраны не оставили. 1993 год иначе как диким временем не назвать. Правда, позднее директором обсерватории стал наш выпускник, та­лантливый астрофизик Шухрат Эгамбериев. Он смог наладить работу.

РФС: А что происходило под Алма-Атой?

Анатолий Черепащук: Эту станцию на высоте 2800 метров над уровнем моря было особенно горько терять. Я был ее начальником семь лет и все эти годы занимался строительством… Места живописнейшие, рядом Боль­шое Алма-Атинское озеро с чистей­шей водой. Говорили, что один из постсоветских руководителей стан­ции повадился валютные пикники для иностранцев устраивать с шашлыка­ми и всем подобающим, а по ночам — любование Вселенной через наши бывшие телескопы. Но оборудование все же уцелело. Сейчас все там более или менее наладилось, предлагают нам сотрудничать.

РФС: В этом году на смену череде по­терь у вас в институте началась пора обретений. Я имею в виду Кавказскую горную обсерваторию, строительство которой завершилось в районе Кисло­водска. Но пять лет назад вы сказали мне, что есть опасение, а не окажется ли французский новейший телескоп с зеркалом диаметром в 2,5 метра под открытым небом.

Анатолий Черепащук: К счастью, Правительство России выделило не­обходимые средства, и за семь лет адского труда у нас появился факти­чески второй институт на высоте 2100 метров: площадь зданий новой обсер­ватории всего лишь на 400 квадратных метров меньше, чем в Москве на Воро­бьевых горах. Монтаж оптики завер­шен, какое-то время уйдет на тестиро­вание, и вскоре будем наводить теле­скоп на интересующие секторы неба прямо из Москвы. Компьютеры нас во многом избавят от командировок. Мы сможем помогать другим обсер­ваториям, так как в Индии закуплено оборудование для напыления зеркал — алюминиевый слой на них тускнеет, его надо раз в два года менять.

РФС: А нашим предприятиям создать подобный телескоп оказалось не под силу?

Анатолий Черепащук: Мы надеялись разместить заказ в Санкт-Петербурге, на знаменитом в недавнем прошлом ЛОМО. Там в свое время создали ше­стиметровый телескоп для обсервато­рии РАН близ Зеленчука. Для нашего института те же ленинградцы успешно изготовили полутораметровый теле­скоп, который, увы, остался в Узбеки­стане. К сожалению, после 1991 года им не удалось сохранить специали­стов, утрачены технологии, и россий­ское телескопостроение только-толь­ко начинает возрождаться. Мастера, умевшие шлифовать астрономиче­скую оптику, ушли по возрасту, а за­менить их некем. Сами посудите, для зеркала диаметром в несколько ме­тров допустимые отклонения не долж­ны превышать долей микрона. Это вы­сочайшее искусство, большая наука! Конечно, компьютерное оборудование облегчает дело, но его с ходу не ос­воить, да и станками такого уровня сложности еще обзавестись надо.

РФС: На том же ЛОМО в свое время изготовили менисковый телескоп кон­струкции члена-корреспондента АН СССР Дмитрия Дмитриевича Максу­това. Когда экспедиция наших ученых привезла его в Чили, темпераментные латиноамериканцы объявили прибор лучшим в мире! Удалось ли вернуть на родину этот научно-технический шедевр или его постигла судьба теле­скопов, утраченных для нашей науки в Средней Азии?

Анатолий Черепащук: Когда к вла­сти в этой стране пришел Пиночет, все отношения с Чили по идеологиче­ским соображениям были прерваны. К счастью, этот уникальный прибор не пострадал, и не так давно чилий­ская сторона сама напомнила о своих обязательствах, так что российское достояние благополучно вернулось в Пулковскую обсерваторию.

РФС: В одном из своих трудов Максу­тов вспоминал, что идея использовать мениск — линзу, похожую на полуме­сяц — пришла ему по дороге в эваку­ацию «между Муромом и Арзамасом». Поводом для всемирно признанного позднее открытия, позволившего рез­ко уменьшить вес, размеры оптиче­ского прибора и заметно его удеше­вить, стала необходимость оснастить средние школы простыми и недоро­гими телескопами. Между тем сейчас астрономию, которой в античной Эл­ладе покровительствовала муза Ура­ния, школьные программы в качестве самостоятельного предмета вообще игнорируют.

Анатолий Черепащук: Не так давно на совещании в Министерстве об­разования и науки РФ мне довелось делать доклад о развитии астрономии в университетах. После этой встречи создана рабочая группа, которая гото­вит конкретные предложения. Будем ставить вопрос о том, чтобы повысить статус астрономии в школах. Негоже стране, запустившей первый спутник, отправившей на орбиту первого кос­монавта, довольствоваться знаком­ством с нашей древнейшей наукой только в качестве одного из разделов физики, как сейчас. Правда, один из заместителей министра заявил, что это нереально: мол, не до астроно­мии школьникам, на другие предметы времени не хватает. Аргумент с виду весомый, но вот шокирующие данные опроса ВЦИОМ: 33 процента жителей России считают… что Солнце вращает­ся вокруг Земли!

Очевидно, это последствия господ­ства точки зрения, которую выразил один из бывших министров, заявлявший, что финансировать фундамен­тальные науки — это все равно что отапливать улицы.

Подобные взгляды привели если не к упадку многих отраслей, то к за­медлению или прекращению исследо­ваний. Среди последствий — расцвет лженауки. Идет настоящее оболва­нивание людей. Астрологию, скажем, преподносят как метод познания, хотя давным-давно установлено с помощью статистики, что процент достоверно­сти гороскопов столь ничтожен, что его вообще можно не принимать во внимание…

РФС: С территории России доступно для исследовательских наблюдений только небо Северного полушария. Многие страны, ученые которых ис­пытывают подобные неудобства, ак­тивно используют возможности про­екта «Европейская южная обсервато­рия». Планируется ли присоединение нашей страны к этому международно­му клубу астрономов?

Анатолий Черепащук: Возможности, открывающиеся перед участниками проекта, трудно переоценить. Уже сейчас обсерватория располагает че­тырьмя восьмиметровыми телеско­пами, а впереди создание телескопа с диаметром зеркала 39 метров. Подоб­ному оборудованию в мире равных нет. Но… вступительный взнос — 120 миллионов долларов. Конечно, в стра­не многого не хватает, но речь о том, чтобы удержать позиции там, где рос­сийская наука всегда была сильна. Во всяком случае, этот вопрос обсужда­ется. Но точки зрения высказываются разные. Многие поддерживают эту идею, а другие считают, что слиш­ком много средств уйдет за рубеж в ущерб отечественной астрономии.

РФС: Не так давно нашумело сообще­ние, что космический телескоп «Ке­плер» обнаружил в глубинах космоса новую планету земного типа. Это дей­ствительно откровение или подобные открытия становятся будничными?

Анатолий Черепащук: «Кеплер» был запущен на орбиту специально для об­наружения затмений звезд планетами. Диаметр планеты и диаметр звезды различаются во много десятков раз. Поэтому, когда маленькая планетка проходит по диску звезды, то глуби­на затмения составляет всего один процент, но поскольку в космосе оп­тических помех для наблюдений нет, то удается уловить даже затмение в сотую долю процента и, отталкива­ясь от этого, с помощью математи­ческого моделирования определить радиус спутников звезд, наклонения орбит и так далее. Подобным образом уже открыто несколько тысяч планет. Большинство из них сравнимы по раз­мерам с Юпитером, но телескоп фик­сирует и затмения, вызванные пла­нетами, сопоставимыми с Землей. Их найдено уже больше десятка. Но для формирования сложных органических молекул и даже возникновения жизни подобного сходства мало, орбиты этих планет должны располагаться на оп­тимальном расстоянии от централь­ной звезды, при котором температура поверхности будет не очень высокой и не слишком низкой для появления морей и океанов. Этот участок планет­ных систем так и называют — «зоной жизни».

РФС: Ваша британская коллега Джоселин Белл Бернелл два года назад спрогнозировала, что встреча с вне­земным разумом состоится на протя­жении ближайшего столетия…

Анатолий Черепащук: Основополож­ником поиска внеземных цивилиза­ций у нас был член-корреспондент АН СССР Иосиф Самуилович Шкловский. Подобные исследования велись, на­пример, в Крыму с помощью радиоте­лескопа в Симеизе, но результатов по­ка не дали. Прежде нам была известна лишь одна планетная система — это наша Солнечная. Теперь же ясно, что планетами обладает каждая десятая звезда, а в нашей галактике их около 100 миллиардов. Так почему же мы не встретили еще реальных следов суще­ствования неких братьев по разуму, не слышим их сигналов? Конечно, можно все списать на гигантские расстояния. Между датой отправления сигнала и получением ответа может пройти не одна тысяча лет. А мало ли какие ка­таклизмы за то время могут произой­ти. Ведь наше с вами человечество всего за сто с небольшим лет шагнуло от паровой машины в космос. А пред­ставьте, какого уровня способна до­стичь миллионнолетняя цивилизация! И в последние годы все большее рас­пространение получает пессимистиче­ская точка зрения, согласно которой период существования высокоразви­тых разумных сообществ достаточно короток.

РФС: Мироздание столь многообраз­но, что, кажется, уже нет сил удив­ляться тому, что удается о нем узнать. Могли бы вы назвать открытия по­следних лет, способные, так сказать, потрясти мир?

Анатолий Черепащук: Академик Яков Борисович Зельдович назвал на­шу Вселенную «лабораторией для ни­щих», подразумевая, что ее изучение дает возможность понять процессы или явления, которые невозможно воспроизвести экспериментально и по техническим причинам, и по эконо­мическим. Взять хотя бы недавно от­крытые формы материи. Ведь та мате­рия, из которой мы состоим, которую привыкли воспринимать, составляет всего лишь 4-5 процентов Вселенной, а остальное — так называемые «тем­ная материя» и «темная энергия». Если говорить предельно лаконично, их из­учение может привести к открытию неизвестных элементарных частиц, которые рождались в начальном пе­риоде формирования Вселенной, когда выделялась энергия, в миллиарды раз превосходящая возможности самых современных ускорителей. В будущем это может избавить человечество от любых энергетических кризисов. Сейчас обработаны результаты на­блюдений, проводившихся с помощью космической обсерватории «Планк», и эти данные подтверждают теорети­ческие расчеты. Другое направление исследований — поиск того, что ус­ловно именуют «кротовыми норами». Речь о неких «ходах» или «тоннелях» в пространстве, которые, возможно, способны вывести в другие секторы мироздания.

РФС: И тогда мечты фантастов о межзвездных странствиях или о пере­качке энергии из других вселенных в нашу могут стать реальными?

Анатолий Черепащук: Более того, станут возможными путешествия во времени, а с другой стороны, прихо­дится задуматься о последствиях, к которым все это может привести.

Беседовал Олег Дзюба

Фото Игорь Самохвалов

Обозреватель «РФ сегодня» Олег Дзюба беседует с директором Государственного
астрономического института имени П. К. Штернберга Анатолием Черепащуком