Россия формирует общество ХХII века

Не надо бояться громких слов, если речь идёт об очевидных фактах: выступая на пленарном заседании ПМЭФ, президент Путин заявил о стратегическом на десятилетия выборе — в стране необходимо создавать и развивать цифровую экономику.

Новое — плохо забытое старое

Это решение стало главным событием Петербургского экономического форума, которое трудно измерить в триллионах инвестиций или  тоннах произведенной продукции, но легко представить, какое движение в отечественной, порядком закосневшей в примитивно-либеральных канонах, экономике может вызвать новый вектор её развития.

Вообще-то теория информационного постиндустриального общества известна уже лет шестьдесят, приблизительно с того момента, когда развитие кибернетики принесло первые прикладные успехи, упрощая обмен информацией в банковской и научной сферах. Его теоретики — Тоффлер и Белл  — пользуясь во многом марксистской методикой, выделили технологические этапы-уклады, развитие которых в современном мире переходит в постиндустриальную фазу. Другие исследователи -  американец Джон Гэлбрейт и русский Питирим Сорокин (уроженец Коми!) разработали теорию конвергенции,  в условиях информационного общества предопределяющей сближение и дальнейшее слияние капитализма и социализма. Немногие знают, что в переломный период советско-российской истории, на стыке 1980-х и 1990-х, тогдашнее политическое руководство страны рассматривало как средство радикально обновить советскую экономику именно развитие информационных технологий на основе методики системного анализа, которую разработала и обосновала группа профессора Побиска Кузнецова. Любопытно, что Кузнецова и единомышленников жёстко критиковали за антимарксизм некоторые учителя нынешних  либеральных светочей. Однако в силу известных обстоятельств страна пошла по пути примитивных рыночных отношений образца начала XIX века и рекомендаций тогдашнего теоретика Адама Смита…

Такой небольшой экскурс в историю необходим, чтобы подчеркнуть: заявление Владимира Путина о тотальной информатизации экономики, а это, на мой взгляд, более точный синоним понятия цифровой экономики, к тому же соответствующий общепринятой мировой терминологии,  имеет стратегическое значение и означает, что свои возможности исчерпали  прежние либеральные методы с упором на стихийную конкуренцию, волшебные качества частной собственности, минимизацию роли государства как института выражения интересов большинства граждан и так далее.

Не будет ли перебором придавать такое глобальное значение этому факту? Нет. Вспомним начало прошлого века, когда наука и техника вбросили в общественное пространство телефоны, самолеты, автомобили, расщепление ядерного ядра и тому подобное — все те достижения мысли, которые к концу века определили уровень развития цивилизации. Страны, в силу разных обстоятельств не сумевшие использовать научно-технические новации, оказались на обочине прогресса. К примеру, достаточно развитая и мощная в начале века Испания. Или переживавшая бум в 1920-1930-х годах  Аргентина, не сумевшая прагматично использовать свои громадные капиталы. Так что переориентация на создание нового технологического уклада, которую официально провозгласили на высшем политическом уровне, крайне своевременна и важна.

Цели новые, исполнители старые?

Но само по себе решение развивать информационную экономику может быть реализовано только новыми методами. Традиционная модель, которую предлагают, не принципиально модернизировав, либеральные экономисты, не сработает, о чём шла речь на форуме. В самом деле, Алексей Кудрин, руководитель Центра стратегических разработок, в своих предложениях много раз использовал понятие «цифровая экономика», но её главное проявление, по мысли экономиста, должно состоять в создании «государства-электронной платформы», которая должна обеспечивать информационно-организационные запросы бизнеса. Что это значит — понять трудно. Тем более что, по данным Счётной палаты России, уже 300 миллиардов рублей потрачено на создание информационных систем в министерствах и других правительственных структурах, которые практически не используются и работают в автономном режиме, без межотраслевой и межведомственной координации. Подобная ситуация во многом объясняет и другой факт — 2,1 триллиона рублей, инвестированных в госпрограммы,  признаны неэффективными тратами. В переводе на бытовой язык — выброшены на ветер. Помимо разных хитростей по линии уголовного розыска, это объясняется тем, что профильные ведомства и департаменты Правительства совершенно непрофессионально планируют расходы, нет достоверной информационно-аналитической базы, отсутствуют достоверные статистические данные, плохо используются возможности компьютерных технологий. Причем ситуация с неэффективными затратами воспроизводится из года в год, о чём говорил, перечисляя упомянутые явления, Андрей Макаров, председатель Комитета Госдумы по бюджету и налогам.

Альтернативные «плану Кудрина» в части цифровой экономики соображения высказала Татьяна Голикова, председатель Счётной палаты: необходимо создавать мощный информационно-аналитический центр, переходить к профессиональному долгосрочному планированию, анализировать эффективность расходов, прежде чем инвестировать, а главное — определиться в исходных экономических целях и их стратегических результатах. Все это возможно, лишь развивая высокопроизводительные компьютерные системы на всех уровнях — от производства до высших управленческих звеньев. И при решающей роли государства — как инвестора и организатора.

Есть и другая опасность, о чём говорил на форуме  академик Сергей Глазьев — советник Президента РФ. Кратко — фетишизация цифровой экономики или монгольский вариант. Напомним, в советские времена  в МНР был провозглашён лозунг «Из феодализма в социализм, минуя капитализм».  Перескочить из состояния не самой развитой рыночно-капиталистической экономики (а именно по разряду развивающихся стран Россия проходит в мировой табели о рангах) в статус стран с цифровой экономикой (США, Сингапур, Япония, с небольшой натяжкой Китай, Корея и другие) не получится. Надо понимать, что без развитой традиционной индустрии информационные технологии не дадут эффекта. Что толку, если вы знаете, как произвести максимально дешево компоненты для развития технологий атмосферного электричества если нет необходимых композитных материалов или многослойной стали? Поэтому развивать цифровую экономику надо, не забывая о воссоздании в новом качестве традиционных отраслей — энергетики, химии, машиностроения, металлургии….

Именно такие постулаты — использовать информационные технологии, создавать новые организационно-экономические структуры мирового уровня, развивать новые платёжные средства информационного века, независимые от правительств и монополий — содержит концепция «Столыпинского клуба», которую представил на форуме Борис Титов, представитель при Президенте РФ по правам предпринимателей. Её достаточно жёстко и зачастую неаргументированно критиковали. Но факт остаётся фактом: если в правительственных предложениях по реформе экономики всего лишь один раз встречается слово «промышленность», то в «столыпинской» программе — единственной из всех представленных — была провозглашена задолго до упомянутого выступления президента необходимость перехода к новому, четвёртому технологическому укладу, основа которого и есть цифровая экономика. Это внушает надежду, что новые идеи будут востребованы, несмотря на клановые и корпоративные интересы.