Почему Россия не Америка, или О праве на жизнь без революций

Когда я общался со своими студентами по поводу Конституции Российской Федерации, меня озадачил один комментарий, который я планирую вынести на суд читателей. Звучал он примерно так: очень жаль, что в Российской Конституции не прописано право на политическую революцию (right of revolution), как это сделано в конституции США.

Конечно же, студентка, озвучившая комментарий, никакая не революцио­нерка. Она будущий мыслитель, у ко­торого все впереди. И очень здорово, что она умеет задавать такие острые вопросы. Действительно, почему в Конституции РФ нет строчек о праве на революцию? Нужно ли оно? Да и есть ли такое право в американской конституции?

Если вы откроете американскую конституцию, то ни слова о праве на революцию и на восстание (jus resistendi) вы не найдете. Об этом пра­ве сказано в «Декларации независимо­сти».

«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равны­ми и наделены их Творцом опре­деленными неотчуждаемыми права­ми, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпаю­щие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, ес­ли какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изме­нить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах орга­низации власти, которые, как ему представляется, наилучшим обра­зом обеспечат людям безопасность и счастье. Разумеется, благоразумие требует, чтобы правительства, уста­новленные с давних пор, не менялись бы под влиянием несущественных и быстротечных обстоятельств; соот­ветственно, весь опыт прошлого под­тверждает, что люди склонны скорее сносить пороки до тех пор, пока их можно терпеть, нежели использовать свое право упразднять правитель­ственные формы, ставшие для них привычными. Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизмен­но подчиненных одной и той же цели, свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неогра­ниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание но­вых гарантий безопасности на буду­щее становится правом и обязанно­стью народа».

Декларация была принята 4 июля 1776 года. В США этот день праздну­ется как День независимости от Ко­ролевства Великобритания. То есть момент и условия, в которых писался данный документ, предельно ясны. Американцам было необходимо леги­тимировать и легализовать свою не­зависимость от англичан. Вспомним, что война американцев с англичанами была основана не на ценностях, а на чистой экономике. Американцы без­остановочно печатали новые деньги, что подрывало английскую экономи­ку. В результате англичане ввели за­прет на эмиссию и потребовали от американцев выплачивать налоги в золотой и серебряной валюте. Такой вот «длинный ряд злоупотреблений» и «неограниченный деспотизм». К сло­ву, английский король Георг III не был неограниченным монархом, все-таки британский парламент уже в XVIII ве­ке имел определенный вес в полити­ческой жизни Королевства. Ни в коем случае не обеляя фигуру короля Геор­га, следует все же подчеркнуть, что тираном он не был.

Что касается непосредственно аме­риканской конституции, то некоторые правоведы отыскивают в ней потен­циальную возможность на свержение строя. Речь идет о Второй поправке. Звучит она так: «Поскольку надле­жащим образом организованная милиция необходима для безопасно­сти свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно ограничиваться».

Нужно обладать большой фанта­зией, чтобы в тезисе о праве носить оружие углядеть право на революцию. Однако пофантазируем. Какие слова нам в этом помогут? Это слова «без­опасность свободного государства». Итак, фантазируем: если по каким-либо причинам государству стано­вится небезопасно, что-то грозит его свободе, народ берется за оружие и защищает его, а также свою свободу. Или же — государство, а вместе с ним и его граждане лишаются свободы, тогда народ вправе взяться за оружие. Достаточно логично. Тем не менее, существенен вопрос: кто определяет степень свободы? Мало того, извест­но множество случаев манипуляции общественным сознанием, когда до­стойного политика очерняют, а на­стоящий монстр, еще не получивший власти, прикидывается овцой. Резуль­тат — достойный политик, оболганный и названный диктатором, казнен, а на­стоящий негодяй приходит к власти.

«Носителем суверенитета и един­ственным источником власти в Рос­сийской Федерации является ее мно­гонациональный народ», — сказано в Конституции России. Важно также следующее: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления».

Россия — государство демократиче­ское, поэтому революционные спосо­бы разрешения и разрушения полити­ческих вопросов абсолютно ни к чему, как и гильотинирование политических оппонентов. В современной России в политике договариваются, спорят, конфликтуют, но не убивают друг дру­га. Ведь именно в уничтожении суть революции. Революция сметает то, что ей не угодно. Да, среди фанатич­ных революционеров есть идеалисты, но зачастую они лишь марионетки в ловких руках алчных махинаторов. Поэтому в Основном законе сказано: «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному зако­ну». Политика — это не война, а идей­ная, конституционно закрепленная борьба различных идеологий, за ко­торыми стоят реальные практические решения. Демократические выборы и закон — вот спасение и от тирании, и от революции.

Американская поправка, дающая некоторым юристам пищу для раз­мышлений о праве на революцию, в реальном воплощении дает весьма убогие «восстания» — зачастую это расстрелы мирных граждан абсолют­но сумасшедшими людьми. Нужны ли нашей Конституции подобные законы? Да уж увольте!

Слишком много раз в России об­жигались о революции. Стоит ли по­вторять?

Небезынтересно, что в рамках за­кона (права) признание права на ре­волюцию дает зеленый свет неправо­вому насилию. В правовом государ­стве, если человек, защищая себя или другого, по неосторожности убивает опасного преступника, необходимы разбирательства и суд, какими бы бла­гими намерениями защитник ни руко­водствовался. Другое дело революция. Она сметает суд и выжигает правовое поле, устанавливая военно-полевое су­дилище против граждан.

Фраза из американской Деклара­ции XIX века никак не может вопло­титься в политико-правовой практике современной России. Российская Фе­дерация — демократическое государ­ство XXI века, не без изъянов, как и любая демократия, и весь нынешний век. Но лучше неизящная демократия, чем изящная революционная тирания.

Мы живем в непростое время. Мир лихорадят социально-политические штормы — Ливия, Египет, Сирия, те­перь и Таиланд. Революционеры-штормовики присматриваются и к России. Если спросить гражданина России, хо­чет ли он, чтобы в Конституцию были внесены изменения, дающие право на восстание, которое якобы есть в аме­риканской конституции, вам ответят: «Боже упаси! Не американцы мы, что­бы так экспериментировать!»

Еще в 1888 году мыслитель Лев Тихомиров, бывший революционер-народоволец, в статье «Почему я перестал быть революционером» отмечал, что «молодежь и вообще наиболее передовой слой в теории витает в областях совершенно заоблачных, на практике же кидается в предприятия, способные привести в отчаяние государственного человека: то, смотришь, русские участвуют в польском мятеже, то идут в народ с мечтами о федерации независимых общин и планами повсеместных восстаний, то создают идею и практику террористической борьбы. Все это делается с убеждением фанатика, со страстной энергией — хоть плачь!» Достается от Тихомирова и старшим поколениям за неповоротливость. Гражданин современной России не может себе позволить быть ни пассивной амебой, ни бесноватой собакой, сорвавшейся с цепи. Гражданин России должен оставаться человеком, в меру мудрым и в меру страстным, чтобы понимать и действовать в сложившейся политической ситуации российского и мирового масштаба.