Парад в честь Великой Победы

Мне доводилось накануне 30-летия Победы раз­говаривать с участником того эпохального шествия Иваном Андреевичем Клименковым. Чести швырнуть на мокрую брусчатку Красной площади трофейное знамя он, правда, не удостоился, просто промаршировав мимо в составе колонны своего фронта, так что груду разноцветных кусков нанизанных на древки мате­рий увидел потом в кино, но о настроении того дня, заранее зная о предстоящей церемонии, выразился так: «Уверены все были, если надо, то еще побольше набросаем…» К сча­стью, не понадобилось и не в последнюю очередь потому, что горький и кровавый урок все же пошел кое-кому впрок!

Другими парадными же дебютами, тоже очень и очень нелишними во взрывоопасной эпохе начала шестидесятых годов прошлого века было первое появление на парадах межконтинентальных ракет. Сколько бы ни находилось же­лающих объявить эти демонстрации возможностей ответа ударом на удар необоснованными угрозами, но факт остает­ся фактом — не почувствуй Запад нашей силы, не пришел бы черед разрядки и многих последующих событий, благодаря которым риск обмена ядерными грибами надолго ослаб…

В каждом историческом Параде непременно найдет­ся немало многозначительных и красноречивых нюансов, иные из которых удается разглядеть лишь через годы и де­сятилетия. Такими маленькими, но весомыми открытиями порадовали пять лет назад авторы масштабной выставки «Парад Победы. 24 июня 1945 года» в Государственном исто­рическом музее.

Мало кого оставил равнодушным подлинник текста ре­чи, с которой обратился в тот день «к граду и миру» Мар­шал Советского Союза Георгий Жуков. Само содержание исторического выступления секретом никогда не было, но вот пометки на полях, предписывающие легендарному пол­ководцу произносить те или иные абзацы с соответству­ющими интонациями, раньше мало кто видывал. Скажем, начальные слова: «Товарищи! Сегодняшний день войдёт в историю как ярчайшая демонстрация силы и могущества нашего государства и его Вооруженных сил» — неведо­мый режиссёр или распорядитель предписал произносить «сильно, твердо, громко». Фрагмент «Слава победоносным воинам, отстоявшим честь, свободу и независимость на­шей Родины…» сопровождён на полях словами «широко и торжественно». Неизбежные для того времени славословия в адрес Сталина требовалось произносить в одном случае «проникновенно», а в другом — «приподнято»…

Через 70 лет говорить о ярчайшей демонстрации могу­щества необходимости нет. Достоинства страны и ее за­щитников, ее проблемы и заботы ныне благодаря свободе слова каждому известны, пусть даже и трактуют их по­рой по-разному. О многом, увы, все же приходится напо­минать, иллюстрацией чему стало выступление на Параде Президента России Владимира Путина: «Сегодня, отмечая эту священную юбилейную дату, мы вновь осознаем всю грандиозность Победы над нацизмом. Гордимся, что именно наши отцы и деды смогли одолеть, сокрушить и уничто­жить эту темную силу…» 70 лет назад в этом никому бы в голову не пришло сомневаться, кроме разве что власовцев, бандеровцев и прочих скрытых и явных их собратьев. Открыто рассуждать о пагубности обороны Ленинграда или высказываться о Гитлере-освободителе тоже вряд ли кто осмелился бы и не только страха ради. Страх, к счастью, исчез, преобразившись кое в ком в неразумное и притом воинствующее псевдобесстрашие и недомыслие.

Подобным и нередко недалеким от клинического бре­дом то и дело кичатся иные, ненадолго, надеюсь, вылезшие на первый план в своих постсоветских странах персона­жи, которым явно не по нраву пришлись слова Президента России о том, что «за свободу родной земли боролся весь многонациональный народ. Все несли тяжелейшую ношу войны. И все вместе совершили бессмертный подвиг спасе­ния Отечества. Определили исход Второй мировой войны. Освободили от нацистов народы Европы…»

Истинность этих слов понятна не одним только росси­янам. Накануне 9 Мая мне довелось встречать алма-атин­ский поезд, которым в Москву приехал давний друг моей близкой родни,  кзылординец Алмат Сыздыков. Гостю уже за восемьдесят, но, несмотря почтенные годы и неизбежные для них сложности со здоровьем, аксакал уже более чем в сороковой раз направлялся в смоленскую деревню Всходы к братской могиле своего отца, погибшего при освобожде­нии Смоленщины. «Я там давно уже своим стал», — сказал Алмат-ага с доброй и вынужденно печальной улыбкой. На отцовскую могилу он приезжал и с детьми, и с внуками. А в прошлом году на День Победы потомки рядового Сыздыкова воздвигли рядом с обелиском в память о восем­надцати павших семьдесят два года назад свой скромный памятник отцу, деду и прадеду. Алмат Модахметович по­просил местного священника отслужить на кладбище за­упокойную. «Отец мусульманин был, но рядом с ним право­славные лежат. Для Аллаха все едины…»

Я снова вернусь к словам Президента: «И сейчас, спустя 70 лет, история вновь взывает к нашему разуму и к нашей бдительности. Мы не должны забывать, что идеи расового превосходства и исключительности привели к самой кро­вопролитной войне. В нее было вовлечено почти 80 процен­тов населения Земли». Но, не найдя сил или дальновидности покончить с нацизмом задолго до его кровавого расцве­та, те, кто оказался устойчив к его коварному яду, все же смогли объединиться в единой борьбе с этой вселенской гадиной. О многих мы хорошо осведомлены и наслышаны. О других еще предстоит узнать. Таким откровением стал и торжественный марш по Красной площади индийских гренадеров, присоединившихся к девяти другим колоннам зарубежных участников Парада.

Стран, по-разному, но все же воевавших в Европе и Азии, куда больше, но толерантисты из ЕС и США, приверженные принципу трех обезьян из восточной притчи, одна из кото­рых закрывает лапой рот, другая — глаза, а третья — заты­кает уши, по сути дела, заблокировали возможность при­езда военных из подконтрольных им армий. Ничего нового, впрочем, в этом нет. Пытались же британцы не допустить награждения российскими медалями своих соотечественни­ков, доставлявших ленд-лизовские грузы в наши порты. Да и американцы, начисто забывшие, что только наступление Красной Армии спасло их от разгрома в Арденнах, давно стали восприниматься в роли хронических держателей палок и для битья неугодных, и для торможения чужих, не­угодных им колес. С этим, кстати сказать, хорошо знакомы сербы, не забывшие бомбардировок НАТО и приславшие своих военных в Москву, несмотря на закулисные угрозы приостановить процесс вступления страны в пресловутый Европейский союз.

В этой связи нельзя приуменьшить слова Владимира Пу­тина: «Мы видели попытки создания однополярного мира, видим, как набирает обороты силовое блоковое мышление. Все это подтачивает устойчивость мирового развития. И нашей общей задачей должна стать выработка системы равной безопасности для всех государств. Системы, адек­ватной современным угрозам, построенной на региональ­ной и глобальной, внеблоковой основе. Только тогда мы обеспечим мир и спокойствие на планете». Этот призыв тоже своего рода дебют новой концепции. Воспринять его без отказа от «принципа трехобезьянности» многим будет непросто. Но и отмахнуться, сделав вид, что мы, мол, ниче­го не слышали и не видели, тоже будет нелегко…

Юбилеи такого ранга обязаны запоминаться надолго. 70-летие Победы вошло в историю и рекордным числом военнослужащих всех званий: более шестнадцати тысяч участников собрать в праздничный день не удавалось, кажется, еще ни одному государству. Ну а от уникально­го зрелища демонстрации техники не могло не дрогнуть ни одно не окаменевшее от показушной оппозиционности сердце. Сколько крокодиловых слез было пролито в Интер­нете по поводу остановки «Арматы» на репетиции. Я, право же, не знаю и не берусь судить: дело ли в неполадке, что вполне понятно с учетом новизны техники, или уралвагон-заводчане действительно хотели показать возможности эвакуации своего стального гиганта. Но репетиции для того и существуют, чтобы в реальном испытании Парадом или маневрами (о поле боя и думать не хочется) боевая маши­на вела себя, как в песне про трех танкистов. «Армата» не подкачала, поразив непривычными очертаниями и возмож­ностями, о которых лаконично поведали комментаторы. В любом случае дебют удался, как и показ курганских броне­транспортеров, и первое явление на публике «Ярса», вид на который с птичьего полета по-доброму бросает в дрожь и способен предупредить зрителей с другого политического полюса от более близкого знакомства. Потряс «Белый ле­бедь», остающийся в строю, несмотря на все треволнения девяностых и призывы «миротворцев», жаждавших увидеть Ту-160 обращенным в груду металлолома.

Телевидение в этот день вообще превзошло само себя, показав умение выбирать такие ракурсы, от которых дух захватывало. Это особенно впечатляло во время пролета виртуозов пилотажа из «Стрижей» и «Русских витязей». Своими глазами полюбоваться Москвой из кабин никому, кроме профессионалов высшей квалификации, никогда не доведется, но телекартинка удалась на загляденье. Словом, в небесах, на земле и на море (о последнем нам поведали репортажи из военно-морских столиц) все должно быть в той готовности, без которой для душевного спокойствия страны не обойтись.

Олег Тобольцев