Доктрина Монро: ловушка для гегемона
Спустя 200 лет знаменитый американский документ может реализоваться в США вопреки желаниям Вашингтона
Доктрина Монро (англ. Monroe Doctrine) названа от фамилии пятого президента США — именно Джеймс Монро в своем послании к американскому конгрессу 2 декабря 1823 года провозгласил требование признать Западное полушарие зоной исключительных интересов США в обмен на обещание не вмешиваться в дела Старого Света. Впервые был озвучен принцип «Америка для американцев», который долгое время вдохновлял и объединял жителей Штатов. Другое дело, что со временем понятие «Америка» в контексте данного лозунга вышло далеко за географические границы страны и стало восприниматься в Вашингтоне как любая территория, где Вашингтон увидел свой интерес. О том, как в исполнении американских властей принцип невмешательства во внутренние дела других стран «переобувался» в неоколониализм и почему спустя два века доктрина Монро вопреки воле Вашингтона может быть реализована в самих США — в материале нашего издания.
Русский след
Изначально доктрина Монро содержала три основных положения, которые позиционировались как базовые принципы внешней политики США. Первое — невмешательство американских государств во внутренние дела Европы; второе — невмешательство европейских государств во внутренние дела Америки; третье — решимость препятствовать всяким попыткам европейских государств колонизировать Штаты.
Стоит сказать, что историки видели в появлении документа «русский след». Сегодня мало кто вспоминает, что два предыдущих президента США Джефферсон и Мэдисон отказывались от принципов, позже провозглашенных их сменщиком Монро, — они побаивались Великобританию, которой в начале XIX века совсем не нравилось стремление Штатов к политической самостоятельности. А вот к тому, чтобы доктрина Монро появилась на свет, приложил немалые усилия Джон Куинси Адамс — шестой президент США и сын второго президента США. В своем государстве он поработал не только госсекретарем (в нашей государственной иерархии — министром иностранных дел), но и до этого много лет служил американским послом… в России.
И в Российской империи Адамс был вхож в самые высокие кабинеты: когда он прибыл в Санкт-Петербург в 1809 году, его пригласил к себе на личную аудиенцию сам император Александр I. Историки отмечают, что взаимоотношения между ними сложились доброжелательные. Так, в своем дневнике Адамс рассказывал о прогулках с Его Величеством по набережной Невы, во время которых обсуждались не только политика, но и, например, литература и философия. Интересно, что в то время Александру I было 32 года, Адамсу — 42 года.
Спустя годы эти отношения стали прологом к появлению доктрины Монро: как полагают некоторые историки и американисты, именно Адамс-младший убедил президента Монро выступить со своими знаменитыми заявлениями. Согласно тому, что происходило тогда в мире, такая позиция Штатов, которая, по сути, настаивала на фиксации уже имеющихся у них завоеваний в Новом Свете и отказе от передела территорий, на которые претендовали европейские «игроки», была на руку России, а не нашим главным геополитическим соперникам из Великобритании. Александр I был крайне заинтересован в том, чтобы европейские державы не перетянули на свою сторону территории в Северной Америке, находящиеся под рукой русского царя.
Символично, что та часть выступления президента Монро в декабре 1823 года перед конгрессменами, которая посвящена одноименной доктрине, началась со слов «по предложению Российского императорского правительства … посланнику Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге даны все полномочия и инструкции касательно вступления в дружественные переговоры о взаимных правах и интересах двух держав на северо-западном побережье нашего континента…».
«Прабабушка» однополярной системы
Между тем благие намерения, заложенные в «букве» доктрины Монро, в исполнении американских властей медленно, но верно вымостили дорогу в неоколониальный ад. Здесь уместно вспомнить поправки к доктрине от президента Рузвельта (1904 год), который указывал, что США вмешиваются в дела стран Латинской Америки «лишь в крайнем случае и лишь тогда, когда станет очевидным, что их неспособность и нежелание добиться справедливости у себя в стране и за рубежом нарушили права Соединенных Штатов или же спровоцировали иностранную интервенцию во вред всем американским государствам». А еще были поправки к доктрине сенатора Генри Кэбота Лоджа (1912), в которых прямо указывалось, что любой объект в Западном полушарии, который, по мнению американцев, может представлять угрозу для США, должен быть взят под контроль Вашингтона.
Когда доктрина Монро заявлялась, она была аргументирована тем, что США нужны меры для недопущения Европы к освоению Северной и Южной Америки, прежде всего Франции, Испании и Великобритании. Но это довольно быстро трансформировалось в новый западный неоколониализм — так считает экс-замглавы МИД России, а ныне глава международного комитета Совета Федерации Григорий Карасин. В этой связи он вспомнил, что в свое время госсекретарь США Генри Киссинджер признался: при выработке доктрины Монро никто особо не интересовался мнением латиноамериканцев, хотя многие из представителей стран Южной Америки были не в восторге от этой идеи. «Это важное признание от политика такого уровня, как Киссинджер. Все дело в том, что принцип невмешательства можно истолковывать по-разному. Например, в том смысле, что тот, кто вмешивается в дела других государств, не хочет, чтобы в его планы вмешивались другие. И доктрина Монро со временем именно в это и превратилась», — пояснил он.
То, во что позже трансформируется в исполнении нынешнего американского руководства доктрина Монро, считает Карасин, стало не чем иным, как «набором принципов давления и диктата» на другие страны. «Сразу после холодной войны между СССР и США какое-то время американцами велась игра в мирное сосуществование с другими странами. Но сейчас США вершат уже свою собственную, модернизированную доктрину Монро не только в Западном полушарии, но и в Европе, и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Суть осталась прежней, только средства неоколониальной политики изменились — появились интернет, фокусная работа с молодежью и политиками других стран, финансирование оппозиции», — пояснил он.
Сенатор убежден, что сейчас, когда идет борьба за сферы стратегического влияния в мире, «мы убедились, что доктрина Монро была, если хотите, «прабабушкой» системы односторонних подходов к решению основных военно-политических, экономических и даже социальных проблем по всему миру».
Осторожно, перенапряжение США!
Доктрина Монро с ее базовым принципом о невмешательстве в суверенные дела государств, могла бы стать сегодня прообразом более справедливого мироустройства. Но лишь гипотетически. Как считает вице-спикер Совета Федерации Константин Косачев, доктрину Монро можно считать первой попыткой коллективного Запада, пусть он тогда так не назывался, поделить мир на сферы своего влияния. Доктрина Монро внаглую использовалась американцами, чтобы вмешиваться в дела соседей по Западному полушарию. Прежде всего латиноамериканских стран, из которых США вытесняли европейцев. «Показательной в этом плане стала война Штатов с Мексикой в 1840-х годах, в результате которой половина мексиканской территории стала американской. А после было отчуждение США части территории у Панамы, чтобы построить Панамский канал, еще позже — у Кубы, на чьей земле американцы построили базу Гуантанамо», — рассказал Косачев.
Дальше — больше. Во время Карибского кризиса 1962 года США первыми разместили свои ракеты в Турции, в которую они, если следовать доктрине Монро, не допускающей вмешательства Америки в дела стран Европы, а Турция де-юре к ним относится, никак не должны были заходить. При этом аналогичные действия в отношении Штатов — появление советских ракет на Кубе — американцы восприняли как совершенно неприемлемое посягательство на их национальную безопасность. «Очевидно, что доктрина Монро в том виде, в котором она была провозглашена двести лет назад, уже не работает. Американцы перешли в своей внешней политике на «одностороннее движение»: мы, США, имеем право вмешиваться во внутренние дела любого государства, которое посчитаем зоной наших интересов, но никто не может вмешиваться в наши внутренние дела. Более радикально противоречащей самой себе концепции, чем доктрина Монро в американском исполнении, представить невозможно», — считает парламентарий.
Между тем реализация доктрины Монро в том виде, в котором она задумывалась два столетия назад, все-таки может быть осуществлена на практике в самих США только вопреки их планам и доброй воле. Так считает политолог Алексей Мухин. По его словам, лозунг, с которым Трамп выигрывал президентские выборы в 2016 году (Make America Great Again — «Сделаем Америку великой снова»), включал в себя «расшифровку» о том, что Америка должна работать на своем континенте и перестать распыляться по миру. Это и есть то, что заложено в доктрину Монро, и к чему сегодня, как полагает эксперт, движутся американские власти, растерявшие былое глобальное лидерство.
«США явно перенапрягаются, пытаясь доминировать везде и повсюду. Мы все помним, до чего довело это Советский Союз — похоже, в Америке не учатся ни на своих, ни на чужих ошибках. Распространение американских интересов во имя глобализации растянуло США покрывалом по всему миру. И кое-где оно уже порвалось. Поэтому вариант, при котором доктрина Монро, подразумевающая невмешательство Америки во внутренние дела стран Восточного полушария, вполне может быть де-факто реализован в самих США», — полагает Алексей Мухин.
Теория многополярности
Запад, который не лезет в чужие геополитические пространства, — часть того мира, который сегодня называют многополярным. Как считает политолог Алексей Мартынов, в контексте этого нового мироустройства, которое формируется на наших глазах, ключевым словом является не «многополярный», а «справедливый» миропорядок. «По большому счету идеологи-мыслители Запада: Бжезинский, Киссинджер и прочие — заявляли с середины 1990-х, что западный мир проектирует многополярность. Но в ней превалирует тезис «справедливость для избранных», то есть для тех, кого выберут США. По сути, это неоколониальная сегрегация. Мы же, и об этом сегодня заявляет Президент России Владимир Путин, хотим и добиваемся того, чтобы формирующееся мироустройство было справедливым для всех», — пояснил он.
Между тем для того, чтобы справедливая многополярность восторжествовала, странам мирового большинства, ядром которого сегодня выступает объединение БРИКС, нужно для начала прописать в теории свое видение того, как будет выглядеть будущий многополярный мир. Как считает Константин Косачев, это касается того, как будет устроена ООН, как будут работать международные объединения и валютные фонды. «Адепты однополярного мира ответы на все эти вопросы давно уже выработали: валюта — это доллар, международные организации — под контролем стран — участниц НАТО и ЕС, МВФ и Всемирный банк — под контролем США и так далее. У них было и свое «мировое правительство» — группа G7. А мы, сторонники многополярного мира, дальше неприятия однополярной системы пока что не пошли», — считает он.
По словам сенатора, по вопросам того, как институализировать многополярность, среди адептов нового мироустройства сейчас идут споры. Один из рисков — остаться в однополярном мире, просто с другим гегемоном. Поэтому, как считает Косачев, при новом мироустройстве, в частности, расчеты стоит вести в национальных валютах, не вводя новую единую для всех «условную единицу», а такая мировая платежная система, как SWIFT, или такой мощный ресурс, как интернет, не должны быть под контролем одного государства, а управляться из нескольких мировых «центров силы».
Читайте также:
• Почему в проект «временного бюджета» США не включили Украину
8769
Ещё материалы: Григорий Карасин, Константин Косачев, Алексей Мухин, Алексей Мартынов
