Баланс интересов

Произошло событие исторического масштаба. Сфор­мировалось настоящее ядро евразийской инте­грации. И теперь на первое место в повестке дня выходит вопрос, в каком направлении должен двигаться интеграционный процесс, с тем, чтобы Евразийский эко­номический союз превратился в мощный центр экономи­ческого роста при соблюдении баланса интересов каждого государства, входящего в ЕАЭС.

Но это только с одной стороны, а с другой — осознание простого факта: в нынешнем глобальном мире не то что выжить, даже сохранить свою независимость не так-то про­сто, в чем уже убедились многие страны.

Возможно, именно поэтому интерес к ЕАЭС проявляют многие государства. Регулярно в информационном поле появляются сообщения о том, что к Евразийскому союзу интерес проявляют то Турция, то Египет, то Вьетнам. И это объяснимо, ведь новое объединение позиционирует себя исключительно как экономическое, исключающее полити­ческую составляющую. Многие эксперты полагают, что у ЕАЭС есть хорошие перспективы стать новым и серьезным геополитическим игроком. Такое мнение высказал недавно на заседании Интеграционного клуба при Председателе Со­вета Федерации директор Института проблем рынка РАН Валерий Цветков.

Однако тот же Валерий Цветков отмечает и ряд весьма негативных тенденций. Он видит ряд проблем, возникших уже на старте нового экономического союза, где главная сегодня — обвальная и несогласованная девальвация рос­сийского рубля по отношению к национальным валютам других участников ЕАЭС, что, в свою очередь, наносит ущерб интересам партнеров по интеграции, повысив кон­курентоспособность российских производителей на рынке союза. Они уже несут потери и, как полагают эксперты, будут их нести в ближайшей перспективе.

Другая проблема — отсутствие в полном объеме четкого механизма взаимодействия и контроля в рамках единого Таможенного союза, что, по мнению официальных пред­ставителей стран — участниц ЕАЭС, говорит о политико-за­претительной составляющей регулирования таможенного контроля со стороны России. Постоянно возникающие та­моженные разногласия между Россией и Беларусью, по их мнению, лучшее тому доказательство.

Из всего изложенного вытекает еще одна проблема, воз­можно, наиболее опасная для дальнейшего существования ЕАЭС. Очевидно, что при перманентно возникающих тор­говых войнах, усиливающихся валютными противостояния­ми, страны-участницы будут искать новые рынки, куда они смогут продавать продукцию, которую сегодня не удается реализовать в России. На фоне ясно просматривающейся экономической и политической экспансии ведущих мировых держав на постсоветском пространстве потенциально это мо­жет привести к потере многих на сегодня реальных союзни­ков России и в конечном итоге развалу Евразийского союза.

Как бы ни были сложны и опасны проблемы, обозна­ченные Валерием Цветковым, их, наверное, все же можно отнести к «болезням роста», неизбежно возникающим в начале любой деятельности. Но есть факторы риска более глубинные, имеющие определенные исторические корни. На постсоветском пространстве по-прежнему существуют центробежные тенденции, хотя, возможно, уже не в таких объемах, как в начале девяностых, после развала СССР. По мнению директора Института экономики РАН Руслана Гринберга, проявляются они и в Евразийском экономи­ческом союзе. Более того, их усиливают такие факторы, как незавершенность формирования идентичности боль­шинства новых государств, существующие исторические конфликты и противоречия, различия между странами на уровне институтов государственного управления при схо­жей высокой централизации власти.

Еще один аспект центробежных тенденций — экономи­ческое доминирование России на постсоветском простран­стве — более трех четвертей общего валового внутреннего продукта. Это мешает достигать компромиссов и консен­сусов по многим проблемам. Взять хотя бы экспорт энер­госырьевых ресурсов: при получении их от России между партнерами тут же возникают противоречия по поводу суб­сидий на их приобретение.

Эта тенденция вполне соот­ветствует отношениям, сложив­шимся в рамках СНГ. Руслан Гринберг назвал это философи­ей поведения партнеров, сфор­мировавшейся после образова­ния Содружества Независимых Государств: максимум выгод в отношениях с Россией и мини­мум политических обязательств. Такую логику даже трудно назы­вать иждивенческой, она скорее практичная в условиях, когда российская заинтересован­ность в интеграции абсолютно и всем очевидна.

Но здесь, подмечает Руслан Гринберг, возникает еще один подводный камень. Его можно назвать «комплексом старшего брата». Когда Россия проявляет свою заинтересо­ванность слишком активно, у партнеров начинаются стра­хи, основанные на опыте совместного советского прошло­го. Когда же Россия пассивна, реакция еще хуже: «старший брат» нас не замечает.

Немногим более двадцати лет прошло с момента распа­да СССР и создания Содружества Независимых Государств. И хотя за это время выросло целое поколение граждан, в историческом масштабе срок ничтожный. За этот период все «комплексы» и «фантомные боли» объективно не спо­собны исчезнуть полностью. Но они проходят, и уже сегодня излишне «практичная» философия начинает уступать место осознанию выгоды интеграционных мотивов. Тот же Руслан Гринберг усматривает в странах постсоветского простран­ства остаточную общую идентичность, которая передается молодежи, и поддержать ее следует прежде всего.

В основном, полагает он, это проявляется в социокуль­турной сфере, где, несмотря ни на что, существует много разных связей: в образовании, медицине, науке, культуре, вплоть до общих житейских ценностей. В общественном сознании, уверен Гринберг, живет надежда, что должна появиться какая-то новая величественная объединительная идея, своего рода сигнал со стороны России.

Многие страны на постсоветском пространстве очень сильно надеялись, что Запад им поможет во всем, что им удастся устроиться на солнечной стороне жизни и без Рос­сии. Но этого не произошло, и теперь они ждут некоей об­щей интеграционной стратегии модернизации экономики, в которой многим членам Содружества удалось бы найти свое место. Таким образом, появился новый, уже центро­стремительный фактор, и Россия обязана им воспользо­ваться, потому что от нее в интеграционном процессе за­висит многое, если не все.

Но даже если и вести поиск общего для всех стран ба­ланса интересов в экономических действиях, этого будет явно недостаточно. Для развития полномасштабного инте­грационного сотрудничества Россия должна стать привле­кательной в роли регионального лидера на постсоветском пространстве. Лидера во всем — в росте экономики, в нара­щивании научно-технического потенциала, повышении на­циональной конкурентоспособности. И видимо, что особен­но важно, в росте благосостоя­ния населения. Ведь ничто так не подтверждает правильность выбранного пути, как процвета­ние соседа. А вот с этим как раз у России есть проблемы.

По словам Валерия Цветкова, согласно рейтингу уровня жизни, в 2014 году Россия находилась на 61-м месте, между Шри-Ланкой и Вьетнамом, и такая ситуация недопустима. Действительно, о каком создании привлекатель­ного образа страны может идти речь, когда существование ее граждан рисует совершенно иной профиль.

С привлекательностью России в других сферах — эконо­мике, финансах — тоже пока больше вопросов, чем ответов. По словам директора Института США и Канады РАН Сергея Рогова, интеграционные процессы в Евразии должны быть для России абсолютным приоритетом. Но на каком это про­исходит фоне? Сегодня, когда мир становится многополяр­ным, Россия по целому ряду ключевых, в первую очередь экономических, показателей не входит в число ведущих центров развития.

Для сравнения он приводит такие данные: США с бло­ком НАТО, с экономической коалицией Северной Амери­ки, Европейским союзом имеют каждый по 20 процентов мирового ВВП. И даже в такой ситуации администрация Обамы считает, что этого не достаточно, для того, чтобы поддерживать американское лидерство в мире. Главная задача на оставшиеся два года для Барака Обамы — это подписание соглашения о создании трансатлантического и транстихоокеанского партнерства. То есть экономическое НАТО с Европой, и подобие такого же экономического бло­ка на Тихом океане. Вместе это будет больше 60 процентов мирового ВВП, больше 80 процентов мирового финансового рынка. И с этих позиций, считает Сергей Рогов, для того, чтобы Россия играла серьезную роль в мировых экономических и политических делах, чтобы она могла заставить считаться со своими интересами, евразийская интеграция является абсолютно необходимой.

Есть еще один тревожный фактор, отмеченный Сергеем Роговым и о котором вообще мало кто прежде задумывал­ся с точки зрения перспектив евразийской интеграции. Со­гласно новой стратегии национальной безопасности США, Россия из разряда партнеров переведена в противники. Таким образом, доктрина сдерживания, которая десятиле­тия была основой политики холодной войны, сегодня вновь становится операционной доктриной американской и за­падной политики. Причем уже на законодательном уров­не: в конце прошлого года в США было принято несколько законов, которые закрепляют антироссийские санкции, и можно ожидать, что в ближайшее время Конгресс примет еще целый ряд других документов той же направленности.

Таким образом, холодная война получает законодатель­ное закрепление, и это очень серьезно. Готовы ли партнеры России по Евразийскому экономическому союзу к тому, чтобы быть втянутыми в холодную войну? У них есть свои интересы в современном мире, и вряд ли они считают рос­сийский конфликт с Западом своим. Посмотрев на ситуа­цию с этой точки зрения, следует серьезно задуматься над тем, как бы не потерять партнеров по ЕАЭС, если действо­вать без учета их интересов в глобальной политике. Уж ко­ли девальвация рубля поставила их в очень сложное поло­жение и вызвала серьезное осложнение отношений внутри Евразийского союза, то какой выбор им придется сделать в случае развития холодной войны и к чему это приведет?

А к чему может привести только намек на перераста­ние холодной войны в горячую фазу? Такая угроза, исходя из слов Сергея Рогова, действительно существует. Очень многие международные соглашения по контролю над во­оружением оказались под угрозой развала. И это вызывает тревогу не только у России, но и у ее соседей и партнеров по ЕАЭС, так как их территория становится районом про­тивоборства. Естественно, реакция России не заставит себя ждать. Но в какой степени она будет учитывать интересы партнеров по ЕАЭС и ОДКБ? Это существенный момент.

Если сравнить состав Евразийского экономического союза и ОДКБ, с одной стороны, и НАТО с Европейским союзом — с другой, то сходство, очевидно, не по количе­ству, а по структуре. Значит, и здесь тоже надо подумать о большей координации, с тем, чтобы действия, предприни­маемые Россией без консультаций с союзниками по ОДКБ и партнерами по Евразийскому экономическому союзу, не пугали и не отталкивали их.

Удивительно все же складывается судьба России. На про­тяжении всей ее многовековой истории ей бесчисленное количество раз приходилось совершать рывки и прорывы, находясь в очень неудобных стартовых условиях. То же самое происходит и сегодня. Важнейший для России про­ект — Евразийский экономический союз действует, но пока это лишь начало большого пути, и еще предстоит немало сделать, чтобы ЕАЭС превратился в мощный центр эконо­мического роста.

Стартовые позиции, как всегда, не лучшие, и на россий­ском политическом Олимпе отдают себе в этом отчет, понимая, где мы находимся, каковы позиции наших экономик, где у них слабые места и в каком мире мы сегодня живем. Об этом на заседании Интеграционного клуба говорила председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко, согласившись с мнением Сергея Глазьева, что украинские события — это в том числе во многом реакция Запада на ев­разийскую интеграцию. Появление экономически сильного, влиятельного союза на обширной территории от Балтики до Тихого океана вызывает у западников определенное бес­покойство. Санкционная политика Запада против России имеет глубинные корни и является долгосрочной, счита­ет спикер Совета Федерации, и очевидным ответом на них может быть только наращивание интеграции, объединение усилий по обеспечению безопасности, укреплению эконо­мической независимости и скорейшей структурной пере­стройки нашей экономики.

Валентина Матвиенко напомнила, что на многих заседа­ниях клуба отмечалось: для наращивания интеграционного потенциала необходимы совместные программы, интеграци­онные проекты, дополняющие коллективный рынок общими стратегиями развития. В этом же ряду стоят такие меры, как углубление финансовой интеграции, переход на исполь­зование исключительно своих валют, формирование обще­банковской инфраструктуры, системы телекоммуникаций, создание собственной системы банковских платежных карт.

Немало предстоит сделать непосредственно для граждан союза, ведь договором о создании ЕАЭС предусмотрено, что все они имеют право на единые условия трудоустрой­ства, социальной, медицинской помощи, налогообложения, подчеркнула Председатель СФ.

Совершенно очевидно, отметила Валентина Матвиенко, что ключ к решению возникающих проблем в процессе ин­теграции — в активном поиске разумного баланса общих интересов ЕАЭС и отдельных государств. И это не теорети­ческие выкладки, а насущный, злободневный практический вопрос.

Однако достичь идеального баланса общих и частных интересов, особенно с учетом все еще присутствующих на постсоветском пространстве центробежных процессов, бу­дет непросто. На одном из предыдущих заседаний Интегра­ционного клуба патриарх российской политики академик РАН Евгений Примаков напомнил историю появления СНГ, который так и не стал полноценным союзом — слишком разные интересы, как экономические, так и политические, оказались у республик бывшего Союза. Противоречия, те­перь уже между государствами, сохранились, и, как говорил тогда Примаков, та же судьба может ожидать Евразийский союз. Упор нужно делать на необходимость постепенного, а не ускоренного решения задач в интеграционной сфере, прежде всего в экономике. Без этого, по его мнению, объ­единение в политике не начнется.

Сказано это было пару лет назад. Исходя из нынешних реалий, сегодня к этой рекомендации следует прибавить: двигаться вперед не только постепенно, но и аккуратно, прислушиваясь к партнерам.