Ракет меньше, безопасности тоже

Первый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений между СССР и США (СнВ-1) был подписан в Москве в самом конце июля 1991 года, а в силу он вступил лишь в декабре 1994-го. Наступило время велико­го развала.

По договору СНВ-1 Советский Союз и Соединенные Штаты должны были за семь лет со­кратить свои ядерные арсеналы до шести тысяч боеголовок у каждой из сторон. Правда, в итоге ушлые американцы, как всегда, получили преимущество. По навязанным ими «правилам зачета» боезарядов, раз­мещенных на тяжелых бомбарди­ровщиках, с которыми дело у нас обстояло хуже, СССР в итоге мог иметь около шести с половиной ты­сяч боеголовок, а США — 8,5 тысячи.

Этим выигрыш американцев не ограничивался. Договором запре­щалось, например, производство, ис­пытание и развертывание баллисти­ческих ракет воздушного запуска. Это была наша перспективная раз­работка. Суть ее в том, что в боль­шой транспортный самолет грузится межконтинентальная баллистиче­ская ракета, а то и две-три. Самолет барражирует над нашими бескрайни­ми просторами, неуязвимый для ПВО противника. В случае необходимости поступает команда и ракета стартует прямо из самолета.

Американцам все это очень не нравилось, и они добились запрета ракет воздушного запуска. Они до­бились и того, что наши наземные мобильные комплексы должны были базироваться только в ограничен­ных районах, а сами районы, вернее их координаты, должны были быть известны другой стороне договора.

Наземные мобильные пусковые установки — это тоже наша сильная сторона, так что любые наложен­ные на них ограничения не в на­шу пользу. Продолжать перечень уступок со стороны СССР можно и дальше.

В рамках СНВ-1 в июне 1995 го­да был снят с боевого дежурства комплекс командной ракеты си­стемы «Периметр», у которой есть несколько впечатляющих назва­ний: «Оружие возмездия», «Оружие Судного дня», но наиболее она из­вестна под именем «Мертвая рука». Не будем вдаваться в технические детали. Ограничимся констатацией того, что в случае ракетно-ядерно­го нападения противника и уничто­жения наших командных пунктов и систем связи «Мертвая рука» в автоматическом режиме наноси­ла тотальный и сокрушительный ответный удар. Это сильнейший сдерживающий фактор для потен­циального агрессора.

Есть утешительные сведения, что это великое творение советских ученых все же не было уничтожено, как многое другое, и сегодня реани­мированная «Мертвая рука» снова на боевом дежурстве.

В итоге возникает вопрос: а ну­жен ли был вообще Договор СНВ-1 и последовавшие за ним аналогич­ные договоры?

К концу 80-х годов прошлого века стали очевидны риски под­держания чрезмерных арсеналов ядерного оружия. Если, условно го­воря, вместо стократного взаимно­го уничтожения оставалась возмож­ность восьмидесятикратного или даже семидесятикратного, принци­пиальных изменений не происходи­ло. Однако сидение на пороховой бочке несколько меньшего размера некий психологический эффект все же имело. Становилось хоть чуть-чуть, но спокойнее.

К тому же в девяносто первом году влияние Горбачева стало стре­мительно падать. Надо было хоть чем-то его укрепить. Переговорный процесс по СНВ-1, который на тот момент продолжался несколько лет, был резко ускорен.

Помимо собственно сокращений, бесспорно, положительным резуль­татом ратификации СНВ-1 стал вы­воз в Россию ядерных арсеналов, оставшихся после распада Совет­ского Союза на территории Бело­руссии, Казахстана и Украины. Это, пожалуй, главный положительный результат договора. Нетрудно пред­ставить, как могли бы развиваться события сегодня, если бы, напри­мер, ядерный арсенал оказался в распоряжении нынешних киев­ских властей.

В декабре 2001 года Российская Федерация и Соединенные Шта­ты заявили, что выполнили свои обязательства по Договору СНВ-1. У России на тот момент оставалось 1136 носителей и 5518 боезарядов, у США — 1237 стратегических носи­телей с размещенными на них 5948 ядерными боезарядами. Хоть и не­большая разница, но все равно, как видим, не в нашу пользу.

Сокращения стороны произво­дили по-разному. У нас с радостным гиканьем резали ракеты автогеном и взрывали, собирая на это зрели­ще толпы зевак. Из обрезков ракет изготавливали памятные медали и прочие сувениры.

Американцы поступали совсем по-другому. Ядерные боеголов­ки и вторые ступени ракет они не уничтожали, а консервировали и складировали, создав изрядный так называемый возвратный потен­циал.

Знали тогдашние наши власти о бережливости американцев? Разу­меется, знали, но закрывали на это глаза. Нельзя же указывать старше­му партнеру, как себя вести.

Предположить, что американцы еще несколько десятилетий назад все просчитали — значит откровен­но льстить им. И все же невозмож­но отделаться от мысли, что было именно так. Нас упорно толкали на все новые и новые сокращения потенциала ответного удара. Мы, как выражается ныне молодежь, велись. А Штаты втихую и не очень готовили противоракетное оружие и замышляли выход из Договора по ПРО. Расчет прост и очевиден. Чем меньше у нас останется ракет, тем ощутимее будут потери в результа­те перехвата их противоракетами.

Не случайно Обама не так давно предложил нам продолжить играть в СНВ, сокращая и далее наш ракет­но-ядерный потенциал. Мы, есте­ственно, отказались.

Нет смысла продолжать укора­чивать и выравнивать длину мечей, если у одного соперника есть щит, а у другого нет. Какой возникает со­блазн, загородившись щитом, нане­сти первый удар. Впрочем, похоже, и у нас щит скоро будет. Недавние успешные испытания по перехвату ракет ближнего радиуса действия тому доказательство.

У России друзей нет. Кроме ее армии и флота. Со времен Александра III, к сожалению, ничто не изменилось»

Только Россия уменьшилась в размере и человеческом потенциале. Тем более нам остается единственное — крепить оборону, не слушая вопли дураков и провокаторов о наших «чрезмерных» оборонных расходах. Провокаторы делают свою работу, а мы должны делать свою.