Два главных удара

Именно отсюда войска 1-го Бе­лорусского фронта начали на­ступление, благодаря которому Белорусская ССР была полностью осво­бождена от гитлеровской оккупации… Семиметровый монумент, в центре ко­торого бронзовый барельеф с фигурами Георгия Жукова, Константина Рокоссов­ского, Павла Батова и Михаила Панова — военачальников, чей вклад в успех операции особенно велик, — это лишь первый фрагмент будущего музея, по­сетители которого увидят военную тех­нику, воссозданные укрепления далеких лет, узнают о героях отгремевших боев. Памятник был создан за счет средств бюджета Союзного государства.

Выступая на пленарном заседа­нии 46-й сессии Парламентского Собрания Союза Беларуси и России в Бресте, Председатель Государствен­ной Думы России Сергей Нарышкин сказал, что «такие проекты…окупа­ются стабильностью общества, проч­ностью его нравственных ценностей. А в конечном итоге — его надежной защитой от современных угроз. И это прямые инвестиции в наше общее бу­дущее, в мирную жизнь следующих поколений».

Высоко оценил значение монумента Государственный секретарь Союзного государства Григорий Рапота. «Исто­рию Великой Отечественной войны, нашу общую историю ни в коем слу­чае нельзя забывать, — подчеркнул он на открытии. — Мы склоняем головы перед памятью тех солдат, офицеров, которые своими жизнями обеспечили успех этой операции…»

Выбор названия операции «Баграти­он» глубоко символичен. Опуская мно­жество подробностей, скажу только, что в 1812 году, после вторжения напо­леоновской «великой армии» на земли Российской империи, события, предше­ствовавшие соединению в Смоленске 1-й Западной армии под командова­нием Барклая де Толли и 2-й Западной армии, которой командовал Петр Ба­гратион, напоминали фантастическую по масштабам игру в «кошки-мышки». Похоже и на то, что Наполеон вполне мог уподобить себя в роли загонщика, рассматривавшего русского генерала как угодившего в западню зверя. Од­нако Петр Иванович себя таковым не считал и в сознании своей правоты был смел настолько, что не выполнял приказы самого Александра I. Притом, если один из преследователей армии Багратиона — Жером Бонапарт воен­ными талантами не блистал, то фран­цузский маршал Даву сделал карьеру не по родству с Наполеоном, а выслу­жил ее в боях. Жерома, кстати сказать, его венценосный брат впоследствии обвинит в том, что Багратион вырвал­ся из ловушки и вместо того, чтобы сгубить свою армию под Минском, поворотил на юг и ушел от разгрома, сберегая солдат для Бородина…

Любой из посетителей нового во­енного мемориала не сможет не за­метить, что подножие монумента представляет собой бронзовое подо­бие гати — бревенчатого настила, ко­торыми издавна покрывали болота, поскольку иначе нельзя было одолеть непроходимые топи. Через много лет после войны маршал Рокоссовский вспоминал: «Нелегкое дело предстояло нашим солдатам и офицерам — прой­ти эти гиблые места, пройти с боями, пройти стремительно. Люди готовили себя к этому подвигу. Пехотинцы не­вдалеке от переднего края учились плавать, преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентиро­ваться в лесу. Было изготовлено мно­жество мокроступов — болотных лыж, волокуш для пулеметов, минометов и легкой артиллерии, сделаны лодки и плоты. У танкистов — своя трениров­ка. Помнится, как-то генерал Батов показал мне «танкодром» на болоте в армейском тылу. Часа полтора мы на­блюдали, как машина за машиной лез­ли в топь и преодолевали ее. Вместе с саперами танкисты снабдили каждый танк фашинами, бревнами и специ­альными треугольниками для прохода через широкие рвы. Не могу не вспом­нить добрым словом наших славных саперов, их самоотверженный труд и смекалку. Только за двадцать дней июня они сияли 34 тысячи вражеских мин, на направлении главного удара проделали 193 прохода для танков и пехоты, навели десятки переправ че­рез Друть и Днепр. А сколько было построено колесных, жердевых и про­филированных дорог!..»

Есть и другое свидетельство тща­тельности подготовки удара на этом направлении. Автор известного ро­мана «Момент истины» Владимир Богомолов, воевавший как раз в этих местах, посвятил важнейшему и секретнейшему предварительному этапу операции главку своей книги, написанную в форме внутреннего монолога Сталина. Консультантом пи­сателя был нарком авиационной про­мышленности времен войны Алексей Шахурин, едва ли не каждодневно бывавший на приеме у Верховного Главнокомандующего, так что в до­стоверности исходных материалов со­мневаться не приходится:

«В первые же недели войны, в пе­риод невероятного напряжения, урыв­ками выкраивая время, он (Сталин. — Ред.) умудрился внимательно просмо­треть труды виднейших полководцев и военных теоретиков, особо интере­суясь проблемами скрытности и обе­спечиваемой ею внезапности… Отсю­да следовало, что необходимо любыми усилиями скрывать свои намерения, нужно демонстративно готовить на­ступление в одном месте, а тайно — в другом, стараясь во всех случаях за­стигнуть противника врасплох.

Оперативной внезапности удалось достигнуть и в крупнейшей за войну Белорусской операции. Правда, обеспе­чить полную скрытность концентра­ции в тылах четырех смежных фрон­тов полуторамиллионной армии, 6500 танков и самоходных установок, около 25 тысяч орудий и более 6 тысяч само­летов практически невозможно, и, как показали пленные немецкие генера­лы, незадолго до начала наступления в разведорганах и в штабах группы армий «Центр» заподозрили неладное. Однако мнения разделились, а подо­зрения остались подозрениями. Уси­лия советских войск по соблюдению секретности были столь значительны, а продуманная до мелочей дезинфор­мация, проводимая согласованно на всех двенадцати фронтах, столь со­вершенна, что эти крупнейшие приго­товления были приняты противником всего лишь за имитацию с целью об­мана. Генеральный штаб германских сухопутных сил и ставка Гитлера до последнего пребывали в убеждении, что летом 1944 года главные удары Красной Армии будут нанесены не в Белоруссии, а значительно южнее — на Украине. И тут немцев удалось ввести в заблуждение относительно истинных намерений советского командования, в результате чего была наголову раз­громлена группа армий «Центр»…»

Но у Богомолова, хотя и скрупулез­ная, но все же литературная рекон­струкция. В жизни все было гораздо сложнее. Известно, что только в арми­ях правого фланга разведчики добыли на «той стороне» фронта и доставили на советскую сторону больше вось­мидесяти «языков». Немало работы выпало на долю плотников, масте­ривших макеты танков и пушек. Эти «обманки» ставили на платформы и днем открыто отправляли по рельсам в тыл. На участках, не имеющих осо­бого значения, скапливали побольше орудий, открывали огонь по врагу, а ночью заменяли их муляжами, пере­брасывая настоящую артиллерию на другие позиции. По словам Рокоссов­ского, «немцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать»!

Немцам «показали» и ставшую для них гибельной новинку в стратегии, опровергающую привычное до той поры мнение, что в операциях такого масштаба основные силы сосредоточи­ваются на одном направлении — глав­ного удара. Маршал Рокоссовский, которому предварительно пришлось для изучения местности «в буквальном смысле слова ползать на животе», убе­дил после долгих споров Ставку и лич­но Сталина в том, что в болотистом Полесье наступающие армии будут как бы наступать друг другу на пятки и враг сможет перебросить свои во­йска с тихих фрагментов фронта. Пре­дотвратить подобный сценарий можно было натиском по двум направлениям.

Георгий Жуков, правда, утверждал, что двойной удар решено было наносить еще до приезда Рокоссовского на решающее совещание в Ставке, однако нет и доказательств, что он не высказывал своей точки зрения ранее. Отношения двух «маршалов Победы» были непростыми. Стопроцентной истины мы уже не узнаем, но цель в любом случае была достигнута, и потерь было намного меньше, чем в других неизбежных кровопролитиях Великой Отечественной войны.