Провинция предъявляет счет центру

 

Илья Алексеевич CУМАРОКОВ, потомственный сибирский крестьянин, более полувека трудится в сельском хозяйстве, с 1971 года — на Усольском сельхозкомплексе, где лично участвовал в создании местного свинокомплекса, который бессменно возглавляет и по сей день. Усольский свинокомплекс занимает четвертое место по производству свинины среди комплексов подобной мощности и 25-е место среди 300 лучших предприятий АПК России. Это единственное свиноводческое предприятие на промышленной основе в Восточной Сибири и Дальнем Востоке, которое не только сохранило производство свинины, но и занимается переработкой и реализацией мяса и мясных изделий, ежегодно увеличивает объемы капиталовложений в модернизацию производства…

 

Михаил Алексеевич ВИНОКУРОВ — ректор Байкальского государственного университета экономики и права, доктор экономических наук, профессор. Известен не только как успешный руководитель крупнейшего в стране вуза, насчитывающего 30 тысяч учащихся, но и как активный сторонник модернизации России, налоговых стимулов развития ее регионов, решения проблем государственного и экономического устройства.

 

 

Винокуров: Когда я в 1966 году поступал в Иркутский институт народного хозяйства, в стране как раз начались «косыгинские» реформы. В 1964—65 годах прошли один за другим два Пленума ЦК по вопросам развития сель­ского хозяйства и по реформированию управления про­мышленностью, на которых Алексей Николаевич Косыгин предложил свою модель развития страны. Его идеи вы­звали серьезный рост интереса к экономике, и, как след­ствие, конкурс в Иркутский институт народного хозяйства был большой — 13 человек на место…

 

 

Сумароков: Это было очень интересное время. Я тогда работал главным инженером совхоза «Уковский» Иркут­ской области. Впервые после мартовского Пленума 1965 года была принята широкая программа по переводу сель­ского хозяйства на экономическую основу, на основании его решений начали строиться сельскохозяйственный ком­плекс «Белореченский» и свинокомплекс. После пленума была введена система премий за конечный результат тру­да в размере до шести окладов. Это стало главным ма­териальным стимулом, каждый задумывался над тем, что должен сделать для получения хорошего результата. Когда я пришел в сельское хозяйство в 1959 году, убытки в свино­водстве считались повсеместно нормальным делом. Но как только реформа стала внедряться, появилась прибыль, соответственно, началось развитие производства.

 

Винокуров: Тогда государство стало активнее помогать сельскому хозяйству, закупочные цены повысили, чтобы стимулировать людей.

 

Сумароков: Не будем скрывать: делалось это за счет бюджета. Закупочная цена на свинину была выше рыноч­ной цены, потому что не все затраты могли покрываться, и государство шло на это. В принципе, дотирование — это нормальная схема. То есть, тебе говорят: ты будешь произ­водить и по такой-то цене реализовывать свою продукцию. Думаю, что развитие «косыгинских» реформ в сфере об­служивания, мелкого бизнеса стало бы хорошим подспо­рьем для дальнейшего развития страны.

 

Винокуров: Но консервативная партийная элита, воз­главляемая Брежневым, просто испугалась перемен. А потом пошла сибирская нефть, испортившая многое. Нефть давала хорошие деньги. Решили ею торговать — зачем рисковать идеологией. И свернули все реформы. А вот китайцы оказались нас мудрее и показали, что они учли наш печальный опыт.

 

Сумароков: Они нашли, как быстро приспособить эко­номику к потребностям времени. 

 

Винокуров: А мы из огня да в полымя. Курс на вступление в ВТО не был просчитан до конца. Нам показывали пряник. Но где пряник, там и кнут. ВТО обяжет Россию устанавли­вать не выгодные для нас цены, и мы начнем стагнировать.

 

 

Винокуров: Совершенно верно. Сумароков: Я боюсь, не случилась бы со свиноводами такая же штука.

 

Винокуров: Надо искать выход.

 

Сумароков: Нам нужно создать конкурентную среду, чтобы сравняться с нашими конкурентами. Раз мы откры­ли свой рынок, то к нам со своими товарами придут из Европы, из Азии, из Америки. Если не будет таможенного регулирования, значит нужно искать резервы в бюджете. Иначе уйдем в небытие.

 

Винокуров: Последние поля забросим.

 

 

Винокуров: Да, мы предлагаем свою стратегию раз­вития нашей экономики. Недавно в одном из центральных изданий опубликовали мою статью «Укротить Минфин, создать Госплан», в которой я предлагаю восстановить Го­сплан, а в военной промышленности вообще восстано­вить директивное планирование. Это не рыночное произ­водство, здесь мы должны четко исходить из соображений безопасности нашей страны.

 

Сумароков: Я ознакомился с вашей книгой «С чего нам начинать модернизацию России». Если бы сегодня боль­ше прислушивались к таким здравым мыслям, то, думаю, мы бы ушли от того печального положения, которое име­ем.

 

Винокуров: Любое государство должно вообще знать, куда надо идти. И какие ставить цели. На год, на пятилетку. Сейчас основной тезис: «у нас сырьевая экономика, надо от нее уходить». А что значит «сырьевая»? И куда, и как «ухо­дить»? Да и вообще, сырьевая ведь не такая уж и плохая экономика. В Саудовской Аравии — сырьевая экономи­ка, в Норвегии… И живут там прекрасно. Сформировали бюджет третьего поколения. То есть, если разумно вести хозяйство, разумно сырье расходовать, разумно прода­вать, разумно перерабатывать — можно хорошо жить.

 

 

Винокуров: Сырье, если ты его добываешь, целесоо­бразно максимально перерабатывать. Зачем продавать лес бревнами? Может, выгоднее довести переработ­ку этого бревна до модели? Финны, к примеру, вообще бревна не продают. И при этом прекрасно живут за счет переработки леса. У нас лаборатория есть по лесу, там насчитали, что существует 12 переделов леса. Каждый пе­редел увеличивает цену. Причем цена облагораживается за счет добавочного труда квалифицированных людей.

 

Сумароков: Мы тоже производим сырье — мясо. Сырье, если его продавать не переработанным, если, например, полтуши отнести на рынок, то мы в себестои­мость сегодня не вкладываемся. А переработанное, в ви­де колбасных изделий, дает нам прибыль. За 130 рублей сегодня 35 тонн продать невозможно. Поэтому мы все пе­рерабатываем, и тогда цена другая — 160 рублей. А на них уже можно жить, да еще есть и кое-что для развития.

 

Винокуров: Там, где селян заняли выгодным для них де­лом, люди работают, а где пустили на самотек, там — спиваются.

 

Сумароков: Когда люди заняты, им интереснее жить. Если на конечный продукт ориентироваться, о чем говорит Михаил Алексеевич, то, конечно, сырьевая экономика при плановом введении может быть эффективной.

 

Винокуров: Надо отслеживать структуру мировых цен. За рубежом никогда себе в ущерб цены не продиктуют. А от нас требуют, чтобы мы чистым сырьем торговали.

 

Сумароков: Если мы будем сырьем продавать мясо, а они готовую к нам колбаску привезут, то хорошая прибыль будет у них, а не у нас.

 

Винокуров: Сегодня, к сожалению, мы утеряли произ­водство продуктов сельхозпредприятий. Посмотрите — на прилавках все импортное. А если бы наши южные районы создали у себя мощные производства по переработке, то накормили бы всю страну переработанными фруктами и овощами.

 

Сумароков: Согласен, один Краснодарский край спо­собен насытить рынок переработанной высококачествен­ной продукцией.

 

Винокуров: Мы недавно летали в Монголию. И обратили внимание на то, что монголы, работающие в Иркутском консульстве, везут от нас продукты. Когда я поинтересо­вался у них, чем привлекают их наши продукты, мне отве­тили: «У вас чистая продукция. Мы не хотим есть китайское, там все нитратное».

 

 

Сумароков: Я горжусь, что мне в числе немногих вру­чили эту премию. Потому что она стала наградой за то, что в свое время мне довелось реализовывать реформы Алексея Николаевича. То, что хорошо сделано в экономи­ке, подтверждено жизнью. Почему мы не прислушиваемся к разумным голосам ученых?

 

 

Винокуров: В чем суть реформ Алексея Николаевича? В коллективной, личной заинтересованности людей. Через прибыль, через хозрасчет. Я считаю, что не надо стеснять­ся, и от старого что-то можно взять. И идти на решительные шаги в этом деле.

 

Сумароков: Мы, Михаил Алексеевич, пытаемся у себя на производстве внедрить все то, что могло бы заинтересо­вать людей в результатах своего труда. Только через мате­риальный интерес, через материальную заинтересован­ность можно повышать производительность труда.

 

Винокуров: Когда есть интерес всего коллектива, тогда будет и результат. И не нужны будут административные рычаги. То, что происходит в вашем хозяйстве — это здо­рово. Но надо, чтобы это было по всей стране. Я считаю, потенциал у страны есть, есть и грамотные люди. Но не с того начали. Худо задумано, плохо, по-воровски сделано. Вспомним первые шаги приватизации. Тогда, помните, Чу­байс заявил: «Все будем владельцами. Получите ваучеры, станете собственниками». Я после этого был в австрий­ском Зальцбурге, где приватизировали металлургический комбинат. Причем процесс приватизации девять лет гото­вили, и каждый работник предприятия получил пакет ак­ций. Не формально, как по Чубайсу. И сейчас это одно из самых высокорентабельных производств в Австрии. Вывод: прежде чем на хорошее дело идти, надо трижды все продумывать.

 

 

Винокуров: Во-первых, надо определиться с задачей и целью. А цель очевидна — удовлетворение потребностей человека. Следовательно, под это и надо строить меха­низм. Иными словами, нужна коллективная заинтересо­ванность и выработка механизма по ее достижению. Это второе. Ну и третье, это, конечно, грамотное ведение хозяй­ства и определение приоритетов. Сегодня мы не можем по всему полю конкурировать с миром. Надо отдельные отрасли развивать как приоритетные, они и станут локомо­тивами для всей экономики. И главное, учесть, что сельское хозяйство — это продовольственная безопасность страны.

В Японии, на встрече с учеными Токийского универси­тета, я выяснил, что 85 процентов потребляемого населе­нием риса выращивается на полях страны. Его себестои­мость, правда, в четыре раза выше, чем на мировом рын­ке, но японцы сознательно идут на это. Почему? А мы, гово­рят, помним 45-й год, когда нас за горло взяли, повторения этого не хотим. То есть, конечно, они дотируют производ­ство риса, зато он свой. Вывод: сельское хозяйство — это та отрасль, без которой нас быстро поставят на колени.

Затем, страна остро нуждается в постоянном развитии коммуникаций и транспорта. Развивать машиностроение, которое позволит производить любую продукцию. Не забы­вать и о строительной индустрии. Кстати, строительство — одна из самых выгодных сфер производства. Колбаса пря­мо к человеку за деньги идет, и стройка тоже. Дом построил, сразу тебе деньги отдали, причем живые. Не случайно есть такой закон: процветают в первую очередь колбас­ники и строители. Вот отдали олигархам собственность. А они, получив ее за бесплатно, что начали делать? Трубу воткнули, выкачали нефть и по трубе погнали за границу. И вырученные от продажи деньги тоже погнали в зарубежные банки. А что нам осталось? Отвалы и завалы. А нам в пер­вую очередь нужна переработка в собственной стране, а это значит строить соответствующие предприятия.

Кроме того, надо совершенствовать налоговую систе­му! Советский Союз имел гипертрофированно-централи­зованную налоговую систему, и все же сама система бы­ла централизованной. Хозяин один — государство. Сейчас схема еще жестче. Уже две трети всех налогов стекаются централизованно в Москву. Провинция сидит на дотациях, все деньги у Минфина. И куда он их дел? Кудрин увез за рубеж и вложил их в ценные бумаги. За границей — кра­сивые деревни, благоустроенные поселки, отличные доро­ги. А почему? Потому что основные виды налогов отправ­лены в местные бюджеты. У нас же 65 процентов уходит в центр и только малость — в местные бюджеты. Вот пере­вернем эту пирамиду, 65 — в местные, 35 — в центр, тогда и провинция расцветет.

 

Сумароков: Михаил Алексеевич, вы знаете, что у нас в большинстве муниципальных образований сегодня доход­ная часть бюджета формируется всего на 30 процентов, остальное же выпрашиваем «у дяди». Как может разви­ваться муниципальное образование с таким бюджетом? Я уже не говорю о бюджете такого муниципального обра­зования первого уровня, как деревни. Колодец порой от­ремонтировать не на что.

 

Винокуров: Недавно мы приехали в мое родное село Знаменка. Им на весь год 200 тысяч рублей дали на до­роги. Что такое 200 тысяч? Четыре ямы зарыть. В селе, кото­рое протянулось на четыре километра в длину. Мы никогда с таким принципом построения бюджетной политики не обустроим Россию. Важен принцип: человек должен жить хорошо. Независимо от того, москвич он или деревенский житель. Сейчас процветает тот регион, губернатор кото­рого приспособился быть поближе к Кремлю. Все это по­няли. Тогда зачем горбатиться, делать что-то? Хорошие ко­ленки надо иметь и — все. Вот откуда возникает и пышным цветом цветет коррупция. И не страшна ей никакая борь­ба, ведь она экономически заложена.

У нас по бюджетной росписи сейчас в стране 103 ми­нистерства и ведомства. Даже в Советском Союзе было их чуть больше 60. И практически все сидят в Москве. Меня всегда поражало, почему, например, чиновники «Управле­ния Северным морским путем» управляют им из столицы, а не, скажем, из Мурманска или Владивостока? На Неглин­ной встречаешь вывеску «Министерство Морского флота и речных перевозок». Если следовать мировым стандартам, кстати, это должна быть корпорация, а никак не министер­ство. В США 12 федеральных министерств, остальные кор­порации, разбросанные по всей стране. И у нас, если это корпорация морского флота, то и находиться она должна, например, в Мурманске, Минобразования почему бы не разместить в традиционно научном Новосибирске, куль­туру — в Петербурге. Надо рассредоточить власть. Тогда цементируется страна, она станет причастной к управле­нию. В Иркутске, к примеру, самая большая лесная поля­на, так пусть агентство по лесному хозяйству туда и пере­едет. Хуже-то, по крайней мере, не будет.

 

 

Винокуров: Она не то что отошла, она выпала. Когда на­чинается дележ денег, тут, как говорится, не до жиру. Го­сплан я почему предлагаю. Он стратегию должен опреде­лить, цели поставить. И вот под эти цели Минфин и станет выделять деньги. Каждый на своем месте.

 

Сумароков: Раньше все начиналось с того, что по ре­зультатам региональной конференции по развитию про­изводительных сил намечалась стратегия развития, а по­том уже утверждался бюджет на пятилетку и т.д. То есть сначала наука, проведя анализ, подготовив соответствую­щие научно обоснованные документы, подсказывала, что надо делать на ближайшую перспективу. И только после этого подключался Госплан.

 

Винокуров: В Госплане надо собрать ведущих специ­алистов. И директивно не планировать, сколько мяса дол­жен сельский комбинат выпускать. Главное — определить направление, стратегию. Помогать логистикой, поставки сырья, продукции, комплектующих. Например, приходит к нам инвестор из зарубежья, смотрит, куда вложить день­ги. А в Госплане ему несколько вариантов помогут пред­ложить, например, познакомить со спросом, существую­щими транспортными схемами, порекомендовать объем производств и многое другое. Вот для чего Госплан нужен.

 

Сумароков: И еще, наверное, структуры типа Госплана помогут успешнее бороться с коррупцией. Мы же столько разбазариваем бюджетных денег, отдавая их различным структурам: дайте экспертизу, дайте заключение. А кто дает заключение? Частная контора. А когда структура государ­ственная, она внимательно посчитает, сколько надо, ска­жем, выделить средств на дороги. Сколько стоит квадратный метр — 10 или 20 рублей, но ведь не 100 же. Я сам проходил экспертизу в Госплане, в Госстрое, когда мы переутвержда­ли смету. Знаете, там как спрашивали? «Ты, парень, объяс­ни, что ты хочешь? А это зачем тебе? Где твои расчеты?»

Люди там квалифицированные были, настоящие экс­перты. Надо сегодня к этому вернуться, особенно там, где огромные бюджетные деньги расходуются. И не слу­шать, когда говорят: «6 миллиардов — это ошибка, нужны 7 миллиардов». Контролирующий, государственный орган нужен. Госплан раньше такие функции брал на себя и успешно их выполнял…

Пообщавшись со своими собеседниками, подумал: сколько же у нас в стране людей, искренне болеющих за судьбу страны! Сколько у них идей, выстраданных много­летним опытом! Может, наша беда в том, что мы их плохо слышим?..

 

 Беседовал Валерий ХАЙРЮЗОВ