«Роснефть» и «Газпром» секретничают на шесть триллионов рублей

В Правительстве рассматривают проект, согласно которому крупнейшие государственные компании будут избавлены от необходимости публиковать в Единой информационной системе (ЕИС) данные о своих операциях. Конкретно — о закупках нефти и газа, условиях их транспортировки, по продаже земли, по получению кредитов в иностранных банках, покупке услуг по добыче нефти и газа, их хранению и складированию, переработке нефтепродуктов, охране системы газоснабжения и магистральных нефтепроводов и так далее…

ФРС видит каждый доллар

Инициатива таких изменений, как утверждает газета «Ведомости», исходила от руководителей двух крупнейших госкомпаний — «Газпрома» и «Роснефти». Обоснование — санкции Запада, в том числе и на финансовых рынках, которые фактически закрыли возможность получать недорогие инвестиционные и оперативные, для текущих трат, валютные кредиты. По мнению Игоря Сечина и Алексея Миллера, открытые данные могут быть использованы контрольными органами США и ЕС не только для выводов о перспективах и направлениях развития стратегических российских компаний, но и для того, чтобы штрафовать западных контрагентов, блокируя финансовые и инновационные связи и повышая стоимость кредитов в связи с политическими рисками. Действительно, такие перспективы весьма реальны, более того, уже зафиксированы отказы некоторых западных партнёров, к примеру сотрудничать с «Роснефтью» в освоении шельфовых месторождений.

Однако помогут ли предотвратить подобные случаи дополнительные меры засекречивания и перевод данных о закупках в режим гостайны, когда все торги проводятся по переписке, а количество участников строго ограничено, при этом к конкурсу допускаются только лицензированные ФСБ организации?

Очевидно, нет. Об этом свидетельствует международная практика последних лет, когда США развили до высочайшей степени систему контроля за незаконными доходами и финансированием террористической деятельности — так называемую ФАТФ (официальное название — Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег). С отмыванием денег, конечно, агенты ФАТФ борются. Но едва ли не главным направлением их деятельности стал контроль за движением долларов. Была создана правовая база, позволяющая отслеживать буквально каждый наличный и безналичный платёж, совершённый в долларах, монопольно выпускаемых частными банками Федеральной резервной системы США. Любой человек, купивший, скажем, что-нибудь в американском интернет-магазине, сразу фиксируется системой ФАТФ и данные о нём архивируются. ФАТФ сумела даже разрушить краеугольный принцип швейцарской банковской системы — неразглашение данных о клиентах банка. Три года назад она под угрозой колоссальных штрафов заставила один из крупнейших банков Швейцарии обнародовать данные о подозрительных операциях некоторых своих доверителей.

Так что эфемерны надежды, что режим секретности (который должны соблюдать не только сотрудники наших крупнейших госкомпаний, но и десятки контрагентов) поможет обойти санкции.

Деньги есть, товаров нет

Но зачем же тогда в госкомпаниях настойчиво поднимают тему секретности? Объяснение, которое первым приходит на ум, — давит коррупционная составляющая. При закрытых тендерах, понятно, меньше возможности контролировать обоснованность закупок. Но объяснение слишком простое, чтобы быть верным: и в «Роснефти», и в «Газпроме» зарплаты и премии обильны и стабильны, терять их с перспективой оказаться за решёткой, уверен, желающих мало. Да и закрытый характер закупок предполагает участие известных и прозрачных для ФСБ компаний с хорошей репутацией, их контролировать на предмет откатов гораздо легче, чем «однодневки», обычно используемые для мошеннических операций.

Гораздо ближе к экономической логике другая причина. В госкомпаниях пытаются обезопасить себя от срывов производственной деятельности, которые могут быть вызваны несовершенной системой торгов. Дело в том, что нынешняя схема закупок — самая примитивная, уровня начального развития капитализма, форма планирования. Её ввели либеральные экономисты ещё в 90-х годах, реализуя свой излюбленный постулат о невидимой руке рынка, которая идеально балансирует спрос и предложение. Но то, что хорошо для хозяина мануфактуры, производящей, к примеру, тысячу пар обуви в год, который без труда может рассчитать, сколько и где он может купить заготовок, чтобы выполнить намеченный план, совсем не годится для крупнейших высокотехнологичных компаний мирового уровня с количеством работников в тысячи и десятки тысяч человек. В стране нет комплексного планирования: Центробанк исходит из своих приоритетов, Минэкономразвития ориентируется на собственные ведомственные показатели, то же самое характерно для Минфина, Минпромторга… А в итоге товарная масса не совпадает с денежными агрегатами, на свободном рынке через систему торгов очень часто купить попросту нечего, растёт количество долгостроев и переходящих остатков неиспользованных денег.

А если речь идёт, к примеру, о нестандартном оборудовании для разработки специфических шельфовых месторождений? Его не то что на рынке нет, но нет и в проектах. Следовательно, необходимо финансировать научно-исследовательские работы, а это через систему госзакупок сделать весьма затруднительно.

Вот и вынуждены защищаться госкорпорации, пытаясь, с одной стороны, соблюсти закон о порядке госзакупок, а с другой — попытаться самостоятельно, в долгосрочном плановом режиме организовать деятельность, выбирая нужных и надёжных партнёров. Между тем речь идёт о весьма значительных суммах: только в прошлом году «Роснефть» потратила на госзакупки 4,5 триллиона рублей, «Газпром» — 1,5 триллиона рублей, в совокупности — примерно треть расходов федерального бюджета. А если добавить расходы других корпораций с государственным участием — РЖД — 3,3 триллиона рублей, «Уралсевергаз» — 1,2 триллиона рублей, «Газпромпереработка» — 1,6 триллиона рублей, то полученный опыт от намеченных преобразований вполне может быть использован в планировании расходов в масштабе всей отечественной экономики.