О ледяном дожде и о пользе олимпийского спокойствия

Недели, наверное, три я не был в своей подмосковной деревне. Сначала по работе замешкался. Потом дочерей возил в Ташкент для знакомства с «городом хлебным». Словом, покидал своё деревенское житьё-бытьё хоть и глубокой, но осенью, а вернулся в настоящую зиму с чуть ли не метровыми сугробами.

Приключения начались в 20 метрах от дома. Впервые за 160 лет существования деревни здесь проложили насыпную дорогу в три метра шириной. Правда, не через всю деревню, а примерно до середины, до пожарного пруда. Чтобы, значит, пожаркам МЧС, в случае чего, можно было залиться водой. Это и было ответом на мой вопрос: для кого дорогу строили?

А вопрос я задавал неспроста. Дорожники проложили своё детище в полном соответствии с нормативами, оборудовав полотно дренажными канавами до полуметра глубиной. Таким образом, въезды во все примыкающие к дороге дворы оказались отрезанными. Хочешь восстановить статус-кво – положи в канаву трубу, чтобы не препятствовать движению дренажных вод. Любые иные дела, например засыпка канавы грунтом, – не что иное, как порча муниципального имущества со всеми вытекающими.

Беда в том, что подлецы-дорожники сделали эту чёртову дорогу с канавами аккурат под снег, под почти уже промёрзший грунт. Так что вопросы с трубой люди, скорее всего, будут решать ближе к следующему лету. Если, конечно, решат. Ведь в основном живущим здесь пенсионерам это дело не одолеть. Поди-ка найди четырёхметровую трубу диаметром с полметра и приволоки её сюда!

Однако обо всех этих делах, приехав в деревню в сгустившихся сумерках, я, конечно, не знал. Под снегом канава почти не проглядывала, да я и не рискнул сунуться на машине во двор, заваленный сугробами.

Дай, думаю, сначала схожу до дома пешком, включу свет, отопление, а там видно будет. Электричества в доме не оказалось по причине ледяного дождя и обрыва линий чуть ли не по всему Клинскому району. Посему было решено развернуть оглобли на Москву. Завёлся, дал задний ход и только тут почувствовал оставленную дорожниками канаву.

Машина ухнулась в неё всей правой стороной, накренившись чуть ли не на 45 градусов. Попытка поёрзать, чтобы выбраться на твердь, ни к чему не привела. Взяв на руки пёсика, который всегда сопровождает меня в моих поездках, я занёс его в дом, разжёг печь и камин и полез в сарай за генератором.

Мой «китаец» по части электричества совсем слабый, всего на 2 киловатта, но хоть лампы можно с его помощью зажечь. Но и здесь не повезло. Пусковой шнур оборвался на второй или третьей попытке запустить генератор.

Перспективы вырисовывались неважные. Машина в канаве, без трактора не выбраться. Кромешная темень вокруг – со снегом и ветром. На улице минус семь, в доме – минус пять. Печь и камин – это, конечно, неплохо, но в деле отопления у них вспомогательная роль, поскольку дом строился в расчёте на более эффективные источники тепла. Теперь эти источники молчат, и комфортно перекантоваться до утра (и до трактора) в насмерть выстуженном доме точно не получится.

И тут я сказал себе: «Спокойно!». Вернулся к машине, достал из припасов бутылку водки, которая всегда ездит со мной «на всякий случай». Выпил рюмку, нацепил налобный фонарь и, отогревая пальцы, снял с генератора пусковое устройство вместе с оборвавшимся шнуром.

«Спокойно, главное – спокойно», – повторил я после второй рюмки и уже на кухне, под мерцание налобного фонаря, разобрал пускач, заменил шнур бельевой веревкой, придал генератору первоначальное положение. Затем выкрутил из генератора свечу, открыл газовый баллон, прогрел свечу на конфорке и с полпинка завёл «китайца».

К этому времени в доме уже образовался плюс один тепла – полёт нормальный. Вновь вернулся к машине, запустил мотор, напряг память. У меня вообще-то внедорожник. Довольно мощный, 190 сил, на раме и с зубастыми шинами. Конкретно на этой модели мне ещё не приходилось попадать во внедорожный экстрим, но вот он случился. Переключаю раздаточную коробку в режим блокировки межосевого дифференциала и пониженной передачи. Отключаю систему курсовой устойчивости. Плавно давлю на газ.

Разбрасывая вокруг снег и мелкие камешки, машина пытается выкарабкаться из плена, но заваливается в канаву вновь. Даю задний ход, потом вперёд, потом назад и опять вперёд... С натруженным воем машина наконец выползает из западни, и я её едва удерживаю, чтобы не свалиться в противоположную канаву. Полдела сделано. Канаву у ворот забрасываю обрезками бруса, и на всех блокировках влетаю на участок, заминая сугробы. Можно перевести дух, тем более что в доме уже плюс пять.

Но тут зачихал генератор и через минуту заглох, вновь погрузив меня в кромешную тьму. Осмотр под фонарём выявил банальную причину – закончился бензин. Иду в сарай за канистрой, а в канистре топлива – с гулькин нос.

Первой мыслью было слить топливо из машины, но тут я вспомнил, что машина моя работает на солярке. Хорошо, что взгляд задержался на мотоцикле, который я не пользую с осени. Со словами: «Главное – спокойствие», применил к мотоциклу грубость, выдернув из-под бензобака трубку и нацедив в канистру весь, какой был в мотоцикле, бензин. В доме плюс шесть, маловато, но, пока работает генератор, – жить можно, ибо со светом веселее. Правда, генератор выработал остатки топлива быстрее, чем я ожидал. Оставалось уповать только на утро следующего дня, чтобы смотаться на заправку в 25 километрах от дома. Пара рюмочек, как понимаете, хоть и некоторый сугрев, но определённое препятствие для передвижений на дороге.

Ночь, кстати, выдалась дивная, несмотря на собачий холод. Мы с моим пёсиком пошли к лесу через девственные снега, и для этого даже не понадобился фонарь. Обычно хмурые и чёрные небеса, сливающиеся с такой же хмурой и чёрной кромкой леса, на этот раз подсвечивались чем-то красным и инопланетным. Говорят, что именно в эту ночь была необычайно крупная луна, но я её не видел. А то бы, может, повыл на эту луну вместе с пёсиком. Нам предстояло ещё часов восемь, до первых признаков рассвета, куковать в стылом сумраке деревенского дома, благо к утру печь и камин разогрели его до плюс восемнадцати.

Как назло, после 25-километрового марш-броска на рассвете, именно на мне королевы бензоколонки объявили технический перерыв. Подъехавший к левой стороне колонки джигит вспылил и дал по газам, забыв вынуть из бензобака топливный пистолет. Хорошо, что шланг всё-таки оборвался, иначе вылетевший пистолет точно прилетел бы мне в лоб в довершение всех приключений.

– Это ты напрасно, парень, – сказал я джигиту, вознамерившемуся уезжать, когда одна из королев бензоколонки списала его номера.

– А что?

– То, что ты сделал, называется ДТП. А покинув место ДТП без ГАИ или без документального улаживания ситуации, ты останешься без водительских прав.

Джигит вылупился на меня, а потом рассмеялся:

– Ээээ, слушай, какое тебе это ДТП? Здесь не дорога, здесь заправка!

Я не стал его разубеждать. Тем более что на место стартанувшего джигита подъехал живописный батюшка на «Жигулях». Стараясь не запачкать сутану, он выгрузился из «Жигулей», придерживая одной рукой скуфью, а другой – болтающийся на груди крест.

– А хороший ли здесь бензин, многоуважаемый? – спросил он меня. – Сам я не местный, боязно мне за свой автомобиль.

– Хороший, хороший, святой отец, – безбожно соврал я, уповая, правда, на бренд заправки, как бы намекающий, что здесь не разбавляют бензин ослиной мочой. Да и очень уж мне хотелось верить, что бензин хороший, поскольку за иными вариантами всё равно ехать некуда.

Батюшка перекрестился, направился было к кассе, но, вспомнив, что он не первый в очереди, жестом пригласил меня последовать вперёд.

Разговорились о людской, а точнее мирской, суетности. Батюшку занесло в эти края аж из Ниловой Пустыни, что значительно севернее и западнее заправки. Настолько значительно, что он, вероятно, как и я, куковал всю ночь. Правда, за рулем, а не в остывающей обители.

– Тоже без электричества остались? – предположил я.

– И это было, – подтвердил батюшка. – Только, ведь, не оно нас согревает, а благодарение за всякое благодеяние Божие и призывание помощи Духа Святаго.

– Такая в этом есть великая нужда?

Батюшка посмотрел на меня с укоризной, вернувшись, должно быть, в циничное по обыкновению бытие мирян, и вздохнул:

– На всякое доброе дело есть нужда, но не всякий обращается к Господу, чтобы укрепить и произвести добродеяние.

Мысленно я с ним согласился, вспомнив дорогу, насыпанную в деревне, бодрые рапорты МЧС об успешном преодолении последствий ледяного дождя и даже себя, пытавшегося помочь джигиту в его неразумности.

Правда, мой бог на этот раз – моё же благоприобретённое ненадолго олимпийское спокойствие, чего и вам желаю в особо неприятных ситуациях.