Новогодний случай

Как-то 31 декабря нам, студентам выпускного курса ГИТИСа, без пяти минут дипломированным артистам пришлось играть внеплановый спектакль. Внеплановый спектакль утром перед предстоящей новогодней ночью не очень был всем по душе, но делать нечего. Спектакль — комедия Владимира Киршона «Чудесный сплав», где группа молодых советских ученых в далеком 1935 году создает легкий сплав для самолетов. В этом спектакле я играл три роли: пионера, директора научно-исследовательского института и наркома авиации. Придя в гримерку и став гримироваться, я вдруг понял, что у меня нет специального лака, которым клеят усы — в третьей роли я выходил на сцену в образе наркома авиации, и у меня были шикарные усы — один к одному, как у легендарного командующего первой конной армией  Семена Михайловича Буденного. До начала осталось 15 минут. Меня начало немного лихорадить. Я подошел к нашему мастеру, художественному руководителю курса Владимиру Наумовичу Левертову и сообщил о проблеме. Он очень внимательно и пристально на меня посмотрел и сказал:

- Был такой актер Всеволод Мейерхольд, и вот у него в самый драматический момент спектакля отклеилась борода, и никто из зрителей этого даже не заметил, так как был увлечен  произносимым им драматическим монологом. На что я с дрожью в голосе ответил:

 - Но я-то не Мейерхольд, а всего лишь студент-выпускник.

Мастер еще раз внимательно на меня посмотрел и сказал:

- Когда я был актером Горьковского театра, мы клеили усы на скотч!

- То есть как на скотч?

- А так — на три точки — и все в порядке!

- А как же говорить — у меня ведь текст…

Но Владимир Наумович уже продолжил свой путь, проверяя готовность своих студентов к спектаклю.

Тревога внутри меня только усилилась. Я нашел скотч и приготовил усы.

Время пролетело незаметно, приближался финал спектакля, где я сначала выходил в роли директора института и поздравлял бригаду с успешным выполнением задания. После этого выбегал артист Дмитрий Супонин и сообщал всем присутствующим на сцене испуганно взволнованным голосом, что САМ приехал, и мы все с ужасом и трепетом убегали со сцены, я быстро переодевался и…

Приложив усы, я понял, что держатся они хиловато. Это я понял перед выходом на сцену уже в роли наркома авиации, когда перед выходом на сцену прижимл усы,  чтобы они приклеились посильнее. И вот я выхожу на сцену, обнимаю бригадира со словами:  «Спасибо тебе сынок! Спасибо, поздравляю!». Потом я резко поворачиваюсь в сторону группы сотрудников института и как бы по старой привычке, взмахивая шашкой, иду к ним — при этом один из героев падает в обморок от  страха.  И тут я почувствовал, что усы дали слабину — я ощутил, как они стали немного отставать. А у меня самый кульминационный момент. Я говорю, обращаясь к группе работников: «Ну мы им вмазали! Немцам-то вмазали». И тут я понял, что правый ус отклеился.

А дальше самое интересное. У меня реплика в зал, так называемый «Апарте»: «И еще вмажем не раз, и не два — знай наших!» И в конце фразы усы у меня отклеиваются, и как осенний лист падают мне на сапог. У меня внутри все оборвалось. А люди-то не поймут в чем дело, то ли так задумано, то ли нет. Я смотрю — на меня мужчина из зала смотрит, открыв рот, и я на него также. В общем, я все продолжаю делать, как  делал. Только медленно так, пристально глядя в зал, поднимаю усы и также медленно кладу их в боковой карман френча.

А вот мои друзья-сокурсники, конечно, все поняли очень даже хорошо, а смеяться-то нельзя: во-первых, нарком на сцене, а, во-вторых, финал спектакля сломают. И тут уже над ними решил посмеяться я. Я по сцене медленно подхожу  к каждому члену бригады, жму ему руку со словами:

«Спасибо, поздравляю». И вот я это проделываю, только еще в два раза медленнее, пристально глядя каждому в глаза, и видя каких усилий стоит им не рассмеяться.

Всем нам потом было очень смешно после окончания спектакля. А зритель так ничего и не понял.

Вот такая новогодняя история приключилась со мной.