Инвестор, ты зачем пришёл

Стране нужна новая индустриальная политика модернизации промышленности

Более двадцати лет с начала перестройки Россия не делает инвестиций в основной капитал. Мы уже не можем считать себя развитой промышленной державой, но и постиндустриальное общество построить пока не сумели.

Щедрот от зарубежного капитала ждать нереально

Между тем о необходимости привлечения иностранных инвестиций в экономику России говорят так часто, так страстно и вдохновлённо, будто процветание нашей страны и её граждан зависит в первую руку от щедрости зарубежного капитала. Если бы так, то итоги 2012-го можно расценить как повод для оптимизма: объём прямых вливаний из-за рубежа вырос до 60 миллиардов долларов с 56 миллиардов в году 2011-м. Но преж­де чем бить в литавры, обратимся к ­статистике.

Куда, на развитие каких отраслей направляются инвестиционные капиталы? По данным Росстата, за январь – сентябрь 2012 года лишь около 30 процентов иностранных инвестиционных ресурсов предназначалось на строительство новых либо на модернизацию существующих обрабатывающих производств. Причём часть этих средств иностранные компании направляли на развитие собственных российских под­разделений, где не мы – они хозяева. Зато жирные куски денежного пирога достались компаниям финансового сектора (под 40 процентов инвестиционных денег), крупным торговым сетям, добывающим предприятиям. Торговля, ростовщичество, сырьё: вот те «поляны», которые гарантируют инвесторам обильный урожай свежей зелени.

Перекос очевиден. Особенно для страны, которая ничего не производит. Мы – абсолютные лидеры по доле торговли в ВВП и одни из лидеров в экспорте сырьевых ресурсов. Мы – аутсайдеры в промышленном производстве. За первое перестроечное десятилетие Россия потеряла 55 процентов своего промышленного потенциала. Оправиться от этих потерь не удалось до сих пор. В пересчёте на душу населения страна производит столь же много, как и ведущие индустриальные державы, таких предметов первой необходимости, как огранённые драгоценные камни. А вот по производству, например, одеж­ды мы отстаём от стран-лидеров примерно в 16 раз, электротехнической продукции – в 14, мебели – в 26, медицинской аппаратуры – в 29, бумаги – в 52 раза, лекарственных препаратов – в 66 раз.

Такие неравноценные секторы

Вот, казалось бы, направление для рывка вперёд. Но особенности отечественного инвестиционного климата таковы, что в тех секторах, которые задыхаются от недофинансирования, по-прежнему царит засуха, а над теми, где и без того всё более или менее благополучно, проливаются золотые дожди.

Можно, конечно, отмахнуться от тех фактов, что по уровню душевой выработки добавленной стоимости в обрабатывающей промышленности наша страна находится на 55-м месте в мире, что изношенность основных фондов составляет до 80 процентов, что, к примеру, в продукции лёгкой промышленности Россия зависит от импорта на 82 процента… И что? Ведь по объёму ВВП мы на шестом месте, впереди лишь США, Китай, Япония, Индия и Германия.

На деле же экономика, не опирающаяся на мощный промышленный фундамент, – со­оружение хрупкое и недолговечное. Да, оно, хотя и пошло кое-где трещинами, устояло под натиском первой волны мирового финансового кризиса. Устоит ли и впредь?

Схлопование внутренних рынков, утеря самостоятельности, попадание в ловушку бедности – такие долгосрочные перспективы рисуют многие экономисты для России в случае, если ей не удастся восстановить собственную промышленность.

Вывод напрашивается. Инвестиционная политика обязана стать неразрывной частью промышленной политики государства. Всем нам хотелось бы на собственном веку пережить экономическое чудо. Такое, которое (приведём ещё один пример) пережила во второй половине ХХ века Япония. Если вспомнить историю, в 50–70-х годах прошлого века японское правительство ставило перед собой ту же задачу, что спустя полвека ставится Правительством современной России: привлечь в экономику масштабные зарубежные заимствования. Японцам это удалось. Но заёмные деньги шли в первую очередь на покупку лицензий и патентов, а также – внимание! – на создание современнейших промышленных предприятий, где иностранцы были лишь инвесторами, но никак не хозяевами.

А Япония сумела

К началу 80-х годов прошлого столетия Япония из обескровленной войной мировой провинции превратилась в одну из ведущих индустриальных стран мира, которая – особое внимание! – отправляла на экспорт лишь 10 процентов произведённой продукции глубокой переработки, а 90 процентов потребляла самостоятельно. Именно рост внутреннего потребления «родных» товаров во многом и обеспечил беспрецедентный экономический рывок Японии.

Ау, отечественный производитель! Как тебе помочь? Пристрелить, чтоб не мучился, услышав новость об очередном инвестпроекте по разработке нефтегазовых месторождений?

Да, мир изменился. Да, Россия – не единственная страна, впавшая в эйфорию от разговоров о наступлении постиндустриальной эпохи. Но недавний финансовый кризис показал, что построение постиндустриальной экономики возможно лишь в странах, опирающихся на хорошо развитые реальные секторы экономики. Особо того не афишируя, США занялись масштабным обновлением промышленного капитала. С упорством, достойным подражания, наращивает свою промышленную мощь Германия. Азия давно превратилась в мировую фаб­рику (не без помощи инвесторов со всех концов света), и цеха её становятся всё просторнее, всё современнее и производительнее.

Но есть ещё и Исландия. Небольшое, не так давно вполне благополучное государство, которое иностранные инвестиции довели до банкротства: не из-за злокозненности инвесторов, из-за следования теории, что в наши дни деньги можно делать прямо из денег – минуя товар.

Так или иначе, а без инвестиций в обозримом будущем Россия не останется. Вопрос, как мы ими распорядимся.