Театр — это не музей!..

Именно в этот день в 1756 го­ду императрица Елизавета Петровна издала Указ о соз­дании «русского для представления комедий и трагедий театра». С этой даты и ведет свою историю Россий­ский государственный академический театр драмы имени А.С. Пушкина, ко­торому в 1991 году вернули и истори­ческое название — Александринский. Его появление означало рождение профессионального, публичного те­атра в России как такового. То есть можно не кривя душой сказать, что 260 лет назад в стране зародилась государственная политика в области культуры.

ГЛАВНЫЙ В ИМПЕРИИ

До революции Александринка была главной сценой Российской импе­рии, и на ней шли спектакли всех жанров — оперы и балеты, оперет­ты и водевили и, разумеется, драма. Правда, это имя театру присвоили не сразу — сначала он был Придвор­ным. Но в 1832 году труппа всели­лась в новое здание, построенное архитектором Карлом Росси, — то самое, знаменитое, окруженное бе­лыми колоннами и с квадригой на фронтоне. Это случилось при Нико­лае I — в честь его супруги, импе­ратрицы Александры Федоровны, и назвали театр.

Естественно, именно здесь чаще всего впервые ставились новые пье­сы. Так что большинство легендар­ных спектаклей родилось на этой сцене. В 1831 году здесь прошла премьера «Горя от ума» Грибоедова, в 1836 году показали «Ревизора» Го­голя, в 1856-м — «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина, в 1859-м — «Грозу» Островского. В 1867-м впер­вые поставили трагедию Алексея

Толстого «Смерть Иоанна Грозного», а спустя три года — пушкинского «Бориса Годунова». В 1879 году ве­ликая Марья Савина заблистала в роли Верочки в «Месяце в дерев­не» Тургенева, а в 1895-м она пер­вой сыграла Акулину в пьесе Льва Толстого «Власть тьмы». В 1896 году состоялся, наверное, самый знаме­нитый провал в истории мирового театра: зрители освистали премье­ру чеховской «Чайки». А буквально накануне революции Всеволод Мей­ерхольд поставил в Александринке свой знаменитый «Маскарад» Лер­монтова.

В общем, театр с историей, и богатейшей. Одно перечисление великих актеров и режиссеров, слу­живших здесь Мельпомене, заняло бы немало времени. Придется огра­ничиться только самыми-самыми: Николай Акимов, Леонид Вивьен, Игорь Горбачев, Валентина Ковель, Григорий Козинцев, Вера Комиссаржевская, Эмиль Лотяну, Васи­лий Меркурьев, Николай Симонов, Олег Стриженов, Юрий Толубеев, Николай Черкасов, Гликерия Богданова-Чеснокова, Нина Мамаева, Бруно Фрейндлих, Надежда и Вера Самойловы. И тут могли бы стоять еще десятки имен.

ЮБИЛЕЙНЫЕ ПРЕМЬЕРЫ

Десять лет назад, когда Александринка отмечала свое 250-летие, рядом с нею открыли музей, где со­брали старые костюмы, афиши, фо­тографии, реквизит. Многие удивля­лись: почему музей находится не в здании театра, как у других, а от­дельно? А теперь это выглядит да­же символично: театр, хоть и самый старый в стране, но он — не музей. Он по-прежнему живой.

- Театр ценен не реликвиями, а тем, что есть сегодня — что играют, как играют, — заметил, поздравляя труппу Александринки с юбилеем, руководитель московского театра «EtCetera» Александр Калягин.

И весь праздник оказался под­тверждением его слов. В свой 261-й сезон труппа готовит мно­жество премьер, причем сразу на двух сценах — исторической и но­вой.

- Эту сцену кто-то назвал све­жей, — с улыбкой показал свою гордость художественный руково­дитель театра Валерий Фокин. — А главная сцена, получается, не пер­вой свежести, как осетрина.

- То, что я здесь ставлю, — для меня огромная честь и событие, -признался украинский режиссер Аттила Виднянский, который сейчас наводит последний лоск на «Пре­ступление и наказание». — Такая пьеса раз в жизни дается, и я все сделаю, чтобы получился хороший спектакль. «Шестеро персонажей в поисках ав­тора» поставит Лука де Фуско.

- Это очень важный текст, -признался Лука. — Это выражение глубокой любви театра к театру. В России эта пьеса ставится редко, поэтому я буду очень ответственно работать над спектаклем.

Итальянец признался в своей личной любви — к Александринке:

- Это замечательный, краси­вый театр, который очаровыва­ет своим великолепием и своей историей.

Но не только иностранцы прило­жат руку к репертуару. Например, «Оптимистическую трагедию» будет ставить москвич Виктор Рыжаков. Правда, придется ему туго, ведь на этой же сцене в 1955 году эту пьесу ставил Георгий Товстоногов, и еще живы театралы, которые помнят тот триумфальный спектакль. Так что сравнения неизбежны.

МУКИ ТВОРЧЕСТВА

Кстати, новый, 261-й сезон Александринский театр встретит с новым главным режиссером. И именно в день юбилея худрук Валерий Фокин назвал его имя: это Николай Рощин. Еще молодой, но уже признанный.

- Главный режиссер — это как в браке: надо подойти театру, — при­вел сравнение Фокин. — И не просто подойти — совпасть в эстетическом плане, это очень важно. Николай своими работами это уже сделал: он поставил у нас два спектакля, актеры его любят, хотят с ним рабо­тать. Ему 42 года — возраст серьез­ный, пора приобретать и этот опыт.

Правда, сам Рощин о новом ста­тусе и новых обязанностях пока не думает. Он выпускает спектакль «Баня» по Маяковскому.

- Сложнейший текст, сложней­ший автор, — простонал новоис­печенный главреж. — Я нахожусь в каком-то ужасе. Текст кажется ар­хаичным, несовременным, и совер­шенно непонятно, как это делать.

- Значит, будет борьба с мате­риалом, — довольно откликнулся Фокин.

- Там такой внутренний твор­ческий экстремизм Маяковского, — продолжил Рощин. — Это очень ин­тересно на сцене, но я сомневаюсь, пропустит ли цензура.

- У нас нет цензуры в театре, — по-отечески улыбнулся худрук. — И в стране ее тоже нет. Борьба с материалом полезна. Когда мы ставили «Троянок», тоже пришли в ужас: архаичный текст, непонятно, как это произносить. И когда мы их показывали в Неаполе, боялись, что нас освистают: там этот текст изучают, каждую строчку знают наизусть, — а мы все перевернули, изменили. Но итальянцы приняли, им было интересно.

ТРАДИЦИЯ — В РЕФОРМАХ

260-летие Александринского театра и русского театра вообще отмечали не то чтобы пышно, скорее — интел­лигентно, по-петербургски. Особых торжеств, размаха и удали не на­блюдалось.

Ранним утром труппа возло­жила цветы на могилу последнего директора Императорских театров Владимира Теляковского. Его в Александринке ценят за реформа­торское начало, желание развивать культуру, а не довольствоваться сделанным. Хотя не спорят, что фи­гура Теляковского была очень не­однозначной: кавалерийский пол­ковник, отчаянный рубака — и во главе дирекции театров? Его не все принимали тогда, не все согласны с его методами и сейчас. В начале ХХ века Теляковский привлекал в театр новаторов, опровергателей, бунтарей. Благодаря ему заблистал молодой Всеволод Мейерхольд, пришли на императорскую опер­ную сцену Федор Шаляпин и Лео­нид Собинов, а оформлением спек­таклей занялись Коровин, Бенуа, Бакст — самые передовые худож­ники того времени. А воспитанием молодежи Александринки занялся великий Станиславский. Так что Владимира Теляковского в театре помнят и ценят.

Актеры почтили и память двух императриц: Елизаветы Петровны, учредившей театр, и Александры Федоровны, чье имя он носит. К мо­гилам монарших особ в Петропав­ловском соборе легли белые розы.

А затем в честь юбилея впервые в истории Александринки прошел открытый сбор труппы: на него пригласили чиновников, отвеча­ющих за культуру, журналистов и вообще чуть ли не всех желающих. Народу пришло — не протолкнуть­ся. Омрачило событие только одно. Впрочем, не то чтобы омрачило, скорее обескуражило. На праздник не приехал ни министр культуры Владимир Мединский, ни вообще кто-либо из Минкульта. Обошлись поздравительной телеграммой.

- Меня это по меньшей мере удивило, — усмехнулся знаку невни­мания Валерий Фокин. — Я могу это сказать, я ничего не боюсь, кроме плохих спектаклей. Просто 260-ле­тие связано не только с нашим теа­тром, но и со всей российской куль­турной политикой. Представляете, на мой день рождения Мединский приехал, а на день рождения теа­тра — нет. Это странно. Удивитель­но. Но ничего, переживем.

Груз истории на плечи Валерия Фокина давит не особо — он пред­почитает думать не о прошлом, а о будущем. И даже к былым успехам относится снисходительно:

- Успех в театре — это всегда де­ло одного дня, а потом начинаются новые задачи. Но когда речь идет о театре старинном, надо держать руку на пульсе: это живая машина и все может измениться очень бы­стро. Поэтому, если хочешь, чтобы театр был живым, надо постоянно опровергать результат, которого достиг. Остановился — и все.

- А традиции чтите?

- Ценны только живые тради­ции, — пожал плечами худрук. — Традиции ведь бывают разные — и хорошие, и дурные, и трудно от­личить одно от другого. Дурные ведь рядятся в одежды демагогии и активно защищаются. А живые традиции помогают даже в кри­зисные периоды — а за 260 лет бывали и трудные времена, и пе­риоды застоя. Тот же Владимир Теляковский в жесточайшей борьбе проводил реформы, бился, чтобы на сцену пришло то, что теперь считается классикой — Чехов, Иб­сен. Было сопротивление и власти, и в театре, и вне театра. И зритель сопротивлялся — все было так же, как сейчас. Так что традиция та­кая: хорошее реформистское нача­ло надо брать с собой. А все дур­ное — в музей!

Фото Кати Кравцовой