«От Советского информбюро»…

24 июня исполняется 75 лет со дня создания Советского информационного бюро (Совинформбюро) — политического органа, который руководил освещением в СМИ военных действий на фронтах Великой отечественной войны.

О том, какую роль он сыграл в подготовке нашей Победы, о последующих годах холодной войны, рассказывает его ветеран, экс-глава госкомитета СССР по печати Николай Ефимов

После МГУ меня взяли в английскую редакцию Совинформбюро, руково­дитель которого еще назывался на­чальником. Мы отбивали час прихода и ухода на работу, это была очень за­организованная структура. И только через пять лет она из государствен­ной превратилась в общественную, что более отвечало потребностям времени и новым задачам — противо­действовать фальсификации истории войны, поддерживать народно-осво­бодительные движения.

ПЕРО ПРИРАВНЯЛИ К ШТЫКУ

В войну же Совинформбюро не толь­ко распространяло информацию для внутреннего потребления, но стара­лось донести правду о нашей стране до Запада. Знакомило с его позицией по важным международным пробле­мам.

Например, британские военные специалисты считали, что мы продер­жимся максимально месяц. Их мне­ние разделяли и в США, правда, Руз­вельт отводил на наше сопротивление три месяца. Англичане не оправились от шока после поражения Франции, которая фактически отказалась во­евать и сдалась на милость победи­теля. Лондон чувствовал себя не го­товым к войне. Черчилль полетел в Париж, пытался убедить французов, у которых была самая мощная в Европе армия, сражаться, но бесполезно. По­этому англичане с особым вниманием следили за ситуацией на советско-германском фронте. Ведь в случае нашего поражения наступала их оче­редь. При этом Черчилль придержи­вался концепции «легкой войны», ис­ходившей из всегдашнего стремления загребать жар чужими руками. Что говорить, когда даже дружественно настроенный к нам Бернард Шоу так прокомментировал нападение Гитле­ра на СССР. 23 июня 1941 года он на­писал в газете «Ньюс кроникл»: «Ниче­го лучше мы не могли себе пожелать. Нам нечего больше делать. Сталин раздавит Гитлера, спета его песенка. У Германии теперь не осталось реши­тельно никаких шансов».

У Москвы был другой взгляд: если мы союзники и у нас общий враг, то воевать нужно вместе. Вот почему второй важнейшей задачей Совинформбюро стало информационное обеспечение открытия Второго фронта. Эта тема пронизывала все его за­рубежные материалы. Но писать для западного читателя, привыкшего к определенной манере подачи инфор­мации, другой стилистике и даже другому словарю, нужно было уметь. Этим даром, к примеру, обладал Илья Эренбург, ранее много лет прожив­ший в Европе. Его называли европей­ским публицистом номер один.

Советский Союз очень нуждался в открытии Второго фронта, особенно в первые два тяжелых года. На просьбу о помощи Черчилль ответил нашему послу Ивану Майскому: «Вам никто не сможет помочь, кроме Бога, в ко­торого вы не верите».

В Лондоне первым уполномочен­ным Совинформбюро стал Эрнст Ген­ри, публицист от Бога, в 1941-м со­трудник советского посольства. Это псевдоним, я его знал под фамилией Ростовский, а настоящую сказали на похоронах. Интересная личность — сотрудник Коминтерна, разведчик, знал языки. Я с ним общался. Когда перед ним поставили задачу, он бук­вально за неделю подобрал сотруд­ников, нашел типографию и бумагу и стал издавать ежедневный бюллетень формата А 4 на 8, 12, 16 страниц. Из­дание, тираж которого быстро вырос до десяти тысяч экземляров, рассы­лалось политикам и общественным деятелям Великобритании. В 1942-м он стал выпускать 16-полосную га­зету Soviet Weekly («Совьет уикли»), много лет издаваемую и после вой­ны. Я потом в ней работал. Она пу­бликовала все лучшее, что произво­дило Совинформбюро. Эрнст Генри мне рассказывал, что, по слухам, Геб­бельс не раз собирал свой мозговой штаб, чтобы ответить на то или иное выступление Эренбурга. Вот что та­кое сила пера!

Своей работой Совинформбюро внесло огромный вклад в нашу По­беду. В каждом его зарубежном вы­пуске звучал вопрос: где же Второй фронт? И только после наступивше­го перелома в войне, через полчаса после того, как на конференции в Тегеране Сталин сказал Черчиллю: «Ну что ж, мы можем сделать и пере­дышку, отдохнуть немножко», — со­юзники объявили, что высадка со­стоится летом 1944-го.

Сводки Совинформбюро, несмотря на отдельные исключения, отражали реальный ход войны. Мне британский историк Ротштейн говорил, что у не­го есть книга с полным собранием сводок и он пользуется ею как до­кументальным источником, который достаточно полно показывает даже количество наших потерь. Огрехи, разумеется, случались. Тот же Эренбург дважды или трижды обращался к секретарю ЦК ВКП (б) Александру Щербакову, первому начальнику Сов­информбюро. Он возмущался тем, что мы умолчали о сдаче Киева и о взрыве плотины Днепрогэса. Все об этом знают, писал он, и советская пропа­ганда только теряет на молчании. Был еще случай, когда появилась сводка об освобождении Ростова-на-Дону, а сообщений о его сдаче раньше не вы­ходило.

СОЛДАТЫ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

В 1957 году, в разгар холодной вой­ны, я от Совинформбюро прибыл в Лондон.

Я горжусь тем, что был солдатом холодной войны — так сказал о себе Валентин Зорин. Не мы ее начали, мы просто оборонялись, как могли. Война пробудила за рубежом огром­ный интерес к нашей стране и доб­рые чувства к народу, который не сдался. Поэтому британский правящий класс стремился вытравить это отношение к нам, затушевать наш вклад в Победу.

Вся западная пресса простудилась на холодной войне. Пропаганда не что иное, как тенденциозный подбор объ­ективных фактов, признал главный редактор газеты «Таймс». Этим зани­мались самые респектабельные СМИ, а желтая печать и вовсе несла полный бред. Приходилось его опровергать.

Если коротко, задача была — рас­сказывать, хотят ли русские войны.

Во внешнеполитической пропаганде не проходит пустая похвальба себя — нужно оперировать только фактами. Мне поручили экономическое на­правление.

В английском отделе, кроме ме­ня, юнца, и графини Игнатьевой, все остальные были бывшими фронтови­ками. Попробовал бы им кто сказать, что патриотизм — последнее прибе­жище негодяев, как сразу бы получил в морду. Хотя сами они никогда о па­триотизме не говорили.

Надо сказать, что кадры подбира­лись поштучно. Например, во главе английской редакции стоял умный, все понимающий, умеющий писать Николай Васильевич Дьяконов. Его судьба характерна. Окончил Ленин­градский университет, в войну был замкомандира авиакорпуса, уже го­товился Берлин брать, как вдруг в 1944- м отзывают в Москву, в ЦК… В таком положении оказалось несколь­ко десятков человек, в том числе будущий посол в США Анатолий Фе­дорович Добрынин, будущий посол в Англии Михаил Николаевич Смирнов­ский и ряд будущих руководителей АПН, в которое трансформировалось в 1961 году Совинформбюро.

Когда уже наметился исход вой­ны в нашу пользу, на конференции в Тегеране в кругу советской деле­гации Сталин сказал: после Победы нас все начнут дипломатически при­знавать, а послов у нас нет. Они по­требуются уже через год-два, а ког­да еще международный факультет МГУ (позже трансформирующийся в МГИМО. — Ред.) подготовит кадры… Решили отобрать зрелых людей, с высшим образованием, опытом управления крупными коллективами и направить их в Высшую диплома­тическую школу МИД. Часть их при­шла в Совинформбюро.