Не перечеркивать, а переосмысливать

— В одной из глав своей книги вы приводите отрывок из статьи режиссера Владимира Меньшова «Нужно понять, чего хочет народ». При явном созвучии с главной мыслью и названием вашей книги статья утверждает, что дистанция между элитой и народом не сокращается. Как быть?

— Эту проблему Владимир Меньшов в своей статье рассматривает, сравнивая реакцию на его фильм «Москва слезам не верит», с одной стороны, миллионов рядовых зрителей, которым фильм и его герои пришлись по душе, с другой, — некой части нашей интеллигенции, считающей себя элитарной, буквально заходившейся от презрения и к картине, и к «быдлу», ее принявшему. Ведь что происходило на экране? (Напомню современному читателю, что это было в советское время) Герои трудом и талантом добиваются успеха, общественного признания. Они счастливы в любви. И все это изображено тепло, с юмором, а главное — талантливо. Недаром картина отмечена «Оскаром».

Но именно это и раздражало наших «элитариев», внешне тогда, в конце семидесятых — начале восьмидесятых, вполне себе советских, но внутренне все больше тяготившихся этим состоянием и приверженных либеральным ценностям. В дальнейшем, с переменой в стране общественного строя, представители этого слоя уже открыто заявили о смене своих политических, нравственных и духовных приоритетов, но убедились, что большинство народа меняться не хочет и остается в их глазах прежним «совком», они поставили ему диагноз: не тот народ. Не вписывается в семью цивилизованных наций. И страна не та.

— Это не ново. Еще во времена Бориса Годунова несколько боярских детей, отправленных учиться в Европу, домой предпочли не возвращаться. В дальнейшем ни Смердяков Россию не жаловал, ни лакей Яша из «Вишневого сада», умолявший хозяйку забрать его в Париж. Список можно продолжить.

— Но мир меняется. В нем зреют катаклизмы глобального характера. Россию они не минуют. Но вопрос — как она включится в эти процессы? На каких условиях? В каком качестве? Тут и встает вопрос о судьбе русской цивилизации — явлении, признанном выдающимися отечественными и зарубежными мыслителями, но в советское время не нашедшем достойного места в обществоведении. После же гибели СССР к теме обратились такие исследователи, как А.Зиновьев, С.Кара-Мурза и другие, показавшие, во-первых, что цивилизационные особенности нашей страны имеют фундаментальный характер, и что, во-вторых, прямой наследницей русской цивилизации и более высоким этапом ее развития является цивилизация советская.

— Поговорим же чуть подробнее о русской цивилизации. Где ее начало? Чем она отличается от европейской, с которой соседствует немало веков, а слиться не может? В чем дело? Что мешает? Да и надо ли непременно сливаться?

— Это обширная тема. Много сказано о том, что наша прародина или даже родина — Киевская Русь, «вышедшая в свет» благодаря варягам, призванным на княжение из Европы. Это так лишь отчасти. А не так начинается с того, что князь Андрей, прозванный впоследствии Боголюбским, перестав доверять ненадежной киевской знати, склонявшейся в сторону «Эуропы», покинул Киев и перенес престол и столицу на северо-восточную окраину русских земель, где начал строить государство практически заново. Киев вскоре был полностью разрушен нахлынувшими с Востока ордынцами, земли вокруг него превратились в окраины, частью польские, частью московские, а Северо-Восточная Русь сумела не только выжить под властью ордынских ханов, но и укрепиться, расширить владения, создать основу мощного централизованного государства, где сложилась своя, по сути, идеократическая система власти и жизнеустройства— православного самодержавия, мессианского по своему характеру, что на века определило тип и характер русского человека. Что возвышает его? Чувство причастности к общему делу, освященное великой идеей. Долг перед Отечеством в нем может превышать личный интерес, что, собственно, и отличает патриота-державника от обывателя. Но стоит тому же человеку поддаться вседозволенности, погрузиться в мирок частных интересов, и его уже трудно узнать — помните знаменитое «Павлины, говоришь?» Первопроходчество, освоение великих просторов, их защита также требовали от людей самоотверженных трудов и подвигов. При этом покорение пространств Севера и Востока не превращалось в покорение коренных народов. Да и масштабы золотой лихорадки не сравнить с известными всему миру. Как говорится, почувствуйте разницу.

— Как в свете сказанного вами о преемственности русской и советской цивилизации следует понимать известную формулу Зиновьева о разрушении СССР — «Целили в коммунизм, а попали в Россию»?

— Развивавшаяся в течение семидесяти лет, подбитая на взлете, но оказавшая громадное духовное влияние на все человечество советская цивилизация остается недоосмысленной и недопонятой современниками. А главное, что нужно понять, — это феномен сосуществования в ней совершенно различных начал: с одной стороны, советского, естественно и органично выросшего из прошлого и в целом принятого народным сознанием, с другой, — коммунистического, привнесенного извне, упорно прививаемого к русскому организму, но внутренне им отторгаемого (достаточно вспомнить лозунг: «За советы без коммунистов!»). В скрытом, придавленном состоянии это противоречие сохранялось десятки лет. Поколения советских людей строили и защищали большой общий дом, гордясь им и удивляя своими свершениями мир, а их жертвы и победы толковались как торжество идеи коммунизма.

Но и тут не следует упрощать. Известный критик В. Курбатов писал: «…идея эта потому и победила прежде всего в России, что нашла здесь самое готовое христианское сердце и самую отзывчивую идее братства душу». Благодаря этому главным достижением советской цивилизации стал созданный ею советский человек, в котором, как утверждал писатель В. Личутин, «пребывал Бог».

— Но и дьявол не дремал — иначе, откуда такие масштабы репрессий?

— Из ряда версий на этот счет близкой к истине мне представляется такая. Ленин, будучи гениальным стратегом и тактиком революционного разрушения, не был столь же гениальным созидателем, о чем свидетельствуют его идеи из книги «Государство и революция», работы последних лет его жизни. Но ясно, что если введение им НЭПа в стране означало поворот в экономике к капитализму, а в идеологии — к меньшевизму, то внешний (и в сущности его же!) курс на мировую революцию был левацким, чуждым интересам страны. Этот поворот и этот курс отвергались большинством партии, выступавшим за решение более насущных задач, прежде всего создания мощной и современной экономики. За, говоря нынешним языком, модернизацию, стабильное развитие. Дискуссии об этом сталинского большинства с меньшинством, с теми, кого Ленин называл «узким слоем партийной гвардии» и считавших себя истинными ленинцами, заняли без малого десять лет. Время для столь нужных преобразований катастрофически истекало. Однако, потерпев поражения в дискуссиях, меньшинство не смирилось и создало вторую, тайную, партию внутри партии. Ее члены имели революционную закалку, опыт подпольной работы по разрушению старого строя и участия в гражданской войне, а через Коминтерн — обширные зарубежные связи. Создав ячейки во всех органах власти и регионах, эта партия с целью ослабления и дискредитации руководства страны и сама устраивала репрессии и провоцировала на них власть, что вынудило ее жестко ответить процессами 1937-1938 гг. Конечно, такая обстановка не могла не стимулировать и ложных доносов, и злоупотреблений, и липовых дел. И, конечно, из песни слова не выкинешь. Но сколько можно петь лишь одну ее?

— И все-таки о коммунизме — чем вы объясняете, что даже в ЦК партии отношение к нему было, скажем так, сложное?

— Марксистский анализ капитализма — это одно. Тут возразить нечего. Но «Пролетарий не имеет отечества» — как это? А где отечество Березовского, пролетарием не являющегося? И если перспектива — «каждому по потребностям», то где она, мера потребностей? Или: «Свободное развитие каждого является условием развития всех». Что это значит применительно к тому же БАБу и остальному люду? В какой психушке выношена идея такой «справедливости»? Ну и так далее. Не говоря уже о русофобии создателей «вечно живого учения».

— В конце опять сошлюсь на вашу книгу, точнее, на цитату из нее Дж. Гэлбрайта: «В Советском Союзе создан прообраз будущего, к которому человечество еще не готово». Но СССР уже нет больше двадцати лет. И что? Почему человечество, даже перед лицом явного кризиса либерализма, не спешит обращаться к нашему опыту? Да и у нас в России не так много полагающих, будто в одну реку можно войти дважды.

— Верно. И река не та, и мы не те. Одни из нас хотят, чтобы страна непременно избавилась от Путина. Другие, напротив, за него. Третьим вообще все безразлично. Но я думаю, что большинство представителей всех этих категорий, как у нас водится, либо не читали, либо благополучно забыли программу Путина, изложенную в его предвыборных статьях. Ибо в них не только перечень конкретных шагов и мер, но, что важно, обозначен тот берег, на котором следует договориться. И отправные точки на нем. Разве не является такой точкой определение Президентом (а тогда еще кандидатом в президенты) роли России в современном мире, «которая продиктована ее цивилизационным и культурным геномом…». Или взять тезисы по национальному вопросу, (а если быть точным, то по вопросам). «Мы, — подчеркивает он, — многонациональное общество, но мы единый народ. Это делает нашу страну сложной и многомерной».

А вот совсем о другом — об армии. Надо понять, почему сам факт ее сохранения в условиях сокрушительных реформ глава государства оценивает как победу солдат и офицеров. Ведь уже этим армия, по сути, сберегла страну… Не случайно в этот ряд Владимир Путин ставит слова Присяга, Долг, Честь, Служба Отечеству и пишет их с большой буквы.

Признавая, что частный капитал еще не нашел себя, (а точнее, своей выгоды) в деле модернизации страны, Президент напомнил, что ради предотвращения ряда отраслей от интеллектуальной деградации государству пришлось пойти на создание крупных госкорпораций, которым еще предстоит завоевать свое место на мировом рынке, отстоять его в жесткой конкурентной борьбе. Что же касается социальной политики, то, пишет Владимир Путин, ее эффективность измеряется мнением людей — справедливо ли общество, в котором мы живем.

Отдельного разбора, я думаю, стоит его статья о демократии и качестве государства. Но я ограничусь здесь ссылкой лишь на один, но важный и взывающий к общему пониманию тезис той статьи: «Настоящая демократия не создается одномоментно, не копируется по внешним образцам».

Если мы и впрямь хотим развития и достойной жизни, то опорой в этом должно стать лучшее из нашего прошлого опыта. Ну а самое ценное в нем, на мой взгляд, — наша способность настроиться на ОБЩЕЕ ДЕЛО. Не исключаю, что и миру она может пригодиться. Причем не меньше, а возможно, больше, чем все наши природные ресурсы.

Беседовал Руслан ЛЫНЁВ