На Запорожском направлении. Часть 2

- Ветер с востока на запад! Развернись влево! Еще левее! Стоп! Плита стоит, наедь колесом! Катапульта стоит! Небо — земле! На приеме! Готовы запитаться! Запитывай! Лови­-лови! Поймал! Бугели выдвинул, лопасти расправил! К проверке готов! Начинаем! Элевоны вниз! Низ есть! Элевоны вверх! Верх есть! Элевоны нейтраль! Нейтраль норма! Готов прикрыть! Прикрой­-прикрой! Прикрыл-­прикрыл! Отпускай! Зажми! Зажал­-зажал! Отпусти­-отпусти! - Техники и выезжавший с ними оператор мобильной системы управления общались между собой давно отработанными до автоматизма словами.

Отработанный запуск большой «птички» никак не мешал обдумывать полученный с утра приказ старшего начальника - обнаружить и обеспечить корректирование огня для уничтожения недавно переданной на Украину из вооруженных сил Германии РЛС контрбатарейной борьбы COBRA. В силу своей стоимости - десятки миллионов евро - у самих немцев таких установок было не больше десятка, на Украину они отдали одну, но даже от одной ущерб был серьезный. Как только наши орудия открывали огонь, в течение пары минут немецкая РЛС с дальности в 40 километров могла определить их координаты и в автоматическом режиме отправить их на реактивные установки залпового огня или артиллерию противника, которые уже начинали стрелять по нашим.

Но сейчас ближайшей задачей был запуск «борта» - все понимали, что от четкости и скорости проверки зависит не только успешность запуска, но и их собственная безопасность. Если бы их обнаружил беспилотник противника, мог последовать прилет американских ракет со стороны ВСУ: расчеты БПЛА противник рассматривал в качестве приоритетных целей.

Никому из нас даже не пришло в голову отойти в сторону - движущиеся объекты сверху намного виднее, а противник, бывает, не жалеет дронов даже на одиночных бойцов. Передвижение же сразу нескольких человек привело бы к неминуемой атаке по нам. То же самое произошло бы, если бы украинский оператор дрона знал, что около нас было уже с десяток снаряженных для запуска наших дронов с «морковками» - кумулятивными гранатами для ручного противотанкового гранатомета. Впрочем, даже без этого знания, не найдя более интересной цели и на исходе аккумуляторов, дрон-­камикадзе противника мог бы ударить в окоп, даже не видя нас. Но тогда дрон противника пролетел мимо.

Было это много позже запуска большой «птички», а тогда техники поставили катапульту для нее так, чтобы пуск, как обычно, происходил против ветра. «Прикрой-­прикрой» и «зажал-­зажал» - это было про датчик воздушного давления: он нужен для вычисления высоты, скорости и многого другого.

- К проверке магнитометра готов! 90! Есть 90! 90! Есть 90! 90! Есть 90! 90! Есть 90! — по этой команде техник вместе с «бортом» каждый раз поворачивался на 90 градусов, а оператор проверял, правильно ли системы беспилотника определяют его направление.

- Бойся-­бойся! Боюсь­-боюсь! Крен­-тангаж! Норма! Качаю! — после этой команды включалась помпа. Когда давление в катапульте достигало нужной величины, техник убирал предохранитель и производил запуск «птички». «Бойся-­бойся» означало запуск двигателя и воздушного винта. Думаю, что изначальный автор этих слов останется для истории неизвестным, но они - как народная молва - будут исправно передаваться от одних техников к другим еще многие годы. Несут они совсем нешуточный смысл - вращающиеся лопасти винта без труда могут перерубить пару пальцев замешкавшегося техника.

- Набор наблюдаю! Горизонт! На связи! - после этих слов беспилотник «вели» уже операторы, которые были на наземной станции управления. Они выявляли цели, вели наблюдение за ними, корректировали огонь, фиксировали огневое поражение целей и проводили их доразведку.

Таким был недавно прибывший лейтенант Сеня. Звали его, конечно, Александр, но называли его Сеня. Как и многих в СВО, у него были усы и небольшая бородка, зато голова была подстрижена налысо. На вопрос о причине такой прически он без долгих рассуждений говорил, что так удобнее. Когда он улыбался, было видно, что один из зубов, как у многих людей, чуть в глубине. Это придавало ему хитроватый и одновременно, что хорошо для военного, удалой вид. Характер у него был шебутной - он легко брался за выполнение любых задач, часть из которых придумывал себе сам, но до конца доводил не все. Это свойство незаконченности проявлялось у него во всем, даже в недоделанной на его плече татуировке. Как минимум несколько раз в час его обычное позитивное настроение прерывалось страшными ругательствами по самым разным, серьезным и нет, причинам. Через несколько секунд его лицо снова приобретало свое обычное улыбчивое состояние. Если его ругало начальство, он искренне признавал свою вину, даже если не был виноват. Если ругали свои, он просто говорил: «Посмотри на мое честное бородатое лицо. Прости, брат». Дальше он улыбался, и ругать его не было никакой возможности.

Но, как говорится, в семье не без урода. Приехавший обмениваться опытом начальник расчета БПЛА артиллерийской бригады Денис был лет сорока, с намечающейся лысиной и округлым животом. Как выяснится позднее, обмениваться опытом он не собирался вовсе. Управлять беспилотниками он не умел и не хотел. На вопрос же парней, как он будет выполнять боевую задачу, он, ничуть не смущаясь, сказал, что на это будут операторы, которыми он будет руководить. Почти все время стажировки - две недели — он проведет на кровати с телефоном, не задавая вопросов и не пытаясь ни в чем разобраться. Зато он заметно оживлялся во время обсуждения выплат денежного довольствия, продвижения по службе и с видимым удовольствием поедал продукты, которые покупались всеми, кроме него. Его жизненная позиция была ясной, логичной и гармоничной в своей законченности - как получше устроиться в СВО и, по возможности, ничего не делать. В целом он походил на мышку, которая ищет теплую и сытную норку, куда можно забиться, радуясь тому, чтобы как можно дольше его никто не трогал. Сразу по приезде «мышки» Сеня своим наметанным военным глазом увидел у него новый автомат АК‑12, которым Министерство обороны обильно снабжало новые части. Взяв его в руки и развернув в сторону от людей, лейтенант снял его с предохранителя. Точнее, попытался снять, но предохранитель был намертво припаян ржавчиной:

- Как же ты будешь пользоваться своим личным оружием? Из него же нельзя стрелять?

Было ясно, что за все время службы оружие не только не «прибили» - так иногда называли пристрелку автомата с регулировкой мушки, но и вообще ни разу не попытались снять с предохранителя. Для всех нас авторитет «мышки» опустился ниже плинтуса - он был редким плохим исключением из самых разных людей в СВО - ни до, ни после такого другого встретить не удалось. И слава богу.

После трех с лишним часов полета - все это время боевую работу вели операторы - в дело снова вступали техники. Именно они выбирали место посадки, уже на месте определяли ветер - против него операторы и заводили беспилотник - и, наблюдая за уже снизившимся, давали команду «Наблюдаю, прими влево», «Прими вправо» или «Так держать». И когда «птичка» пролетала над ними, следовала команда «Приготовиться!» и «Давай­-давай». После этих слов операторы наземной станции управления открывали парашют, беспилотник переворачивался на «спину» - дорогой видеокамерой вверх - и садился на парашюте. Техники забирали его с поля, проверяли, а затем процедура повторялась - и «Боюсь­-боюсь» и «Давай-­давай» по многу раз в день. Бывало, в особенно напряженные дни расчеты бригады беспилотной авиации ГРОМ «Каскад» летали по восемнадцать — ­двадцать часов в сутки.

Продолжение следует