Мы из джаза

Джаз, конечно, родился в Америке, тут никто не спорит. Чернокожие потомки африканцев, вывезенных на новый континент в качестве рабов, создали эту музыку. Но мало кто из неспециалистов знает, что среди столпов джаза, гениев нового стиля, величайших композиторов и исполнителей было немало выходцев из Российской империи

Об этом и поведал в своей книге «Размышления о джазе и джазменах» наш бывший соотечественник, более 20 лет проживающий в Нью-Йорке, Михаил Браславский. Подзаголовок книги красноречив: «Русско-еврейский след в американском джазе».

- Корни у джаза афроамериканские, но джаза бы не возникло, если бы эта культура не соединилась с европейской, — уверен земляк Браславского, известный джазовый саксофонист из Ярославля Стас Майнугин. — Михаил, окунувшись в американскую среду, стал много читать на английском и пришел к выводу, что много великих музыкантов было с территории Российской империи. В основном это были дети из еврейских семей, бежавших в Америку от погромов. Но не все.

Вот так Изя Гершович, родители которого отправились из Одессы в Петербург, а потом переехали в США, стал Джорджем Гершвиным, автором «Порги и Бесс». Его песня «Саммертайм» (Summertime) — одна из самых часто исполняемых в мире. Как, впрочем, и песня «Держи пять!» (Take five!), которую написал великий саксофонист Пол Дезмонд, ближайший друг и партнер Дэйва Брубека. Не сбежали бы родители Пола из России от погромов в Германию и не перебрались бы потом в Америку, звался бы Пол Емелей Брайтенфельдом, ведь вторым именем музыканта было Эмиль. Кстати, у его друга Дэйва Брубека тоже наши корни: его бабушка по матери из Белоруссии.

Автор полутора тысяч песен, среди которых есть и такие хиты, как «Белое Рождество» (The white Christmas) и «Нарядиться для Риц» (Puttin’ on the Ritz), Ирвинг Берлин — это Израиль Моисеевич Бейлин, уроженец Тобольска. А «король свинга», кларнетист Бенни Гудман — это Беня Гуттман, девятый ребенок в бедной еврейской семье из Варшавы, которая тогда тоже входила в Российскую империю. В 1962 году он познакомил с джазом и советскую публику — привез в СССР оркестр джазовых звезд, который дал феерические концерты в Москве, Ташкенте и Тбилиси.

Украинско-еврейское происхождение имеет Стэнли Гаецкий, более известный под именем Стэн Гетц. Его дед был портным в Киеве, в 1903 году он бежал от погромов, прихватив с собой всю семью. С конца 40-х до конца 60-х годов саксофониста Гетца неизменно признавали лучшим джазовым музыкантом планеты. Кстати, это именно он сделал популярным стиль боссанова.

Великий джазовый пианист Билл Эванс тоже родом с Украины, его мать звали Машей, а дедушку и бабушку — Иваном и Анной Сорока. Выходец из России и лучший джазовый трубач всех времен Гарри Джеймс.

Это он вывел на сцену юного Фрэнка Синатру, сделав его суперзвездой. Это его оркестр превосходил по популярности даже коллектив Гленна Миллера. А его соло на трубе в знаменитой композиции «Пой, пой, пой» (Sing, Sing, Sing) до сих пор считается эталоном импровизации.

- То, что в американском джазе много наших соотечественников, секретом не было, специалисты это знали, — улыбнулся известный историк джаза Владимир Фейертаг. — Эмиграция была огромная, особенно в начале ХХ века.

В то время в России никакого джаза еще не было, его у нас практически не слышали. Эту музыку немного играли в портовых городах, особенно в Одессе — ее исполняли, как умели, моряки иностранных судов.

Первым, кто по-настоящему познакомил нашу страну с джазом, считается поэт и путешественник Валентин Парнах, основатель Парижской палаты поэтов. В 1922 году он привез в молодую советскую республику пластинки и инструменты.

Первым, кто по-настоящему познакомил нашу страну с джазом, считается поэт и путешественник Валентин Парнах, основатель Парижской палаты поэтов. В 1922 году он привез в молодую советскую республику пластинки и инструменты.

- В основном это были разные погремушки, — конкретизировал Фейертаг. — Парнах показал джаз московской общественности, пригласил Мейерхольда, Эйзенштейна, других деятелей культуры. Вот после этого у нас и начался джаз, появились наши музыканты, в первую очередь, конечно, Цфасман.

- В легкой музыке, где надо быть «слухачом», образование не так важно, — пояснил Владимир Фейертаг. — Там пролезают ловкачи. Это еще была не великая музыка, но это было и не нужно, люди хотели танцевать, целоваться с девушками. А тут приезжают мальчики-скрипачи, которые знают все мелодии, все могут сыграть. Они быстро научились свинговать, синкопировать. Попросят на свадьбе исполнить известную джазовую песню — да пожалуйста!

Правда, россиянам приходилось пробиваться: джаз тогда считался музыкой чернокожих, был их бизнесом и они боялись, что белые его украдут, так что долго не подпускали их близко. Но перед еврейскими мальчиками из России они сдались: те легко играли весь модный репертуар.

- В Америке это есть: кто много работает, кто готов постоянно конкурировать, тот в конце концов пробивается, — объяснил Фейертаг. — У Гершвина были колоссальные конкуренты, которые писали больше, чем он. Но он трудился, написал музыку к нескольким мюзиклам. Дурацким, надо признать. Что осталось от тех мюзиклов? Ничего, кроме музыки Гершвина.

Великий Рэй Чарльз позже писал: «Настоящий джаз могут играть только черные и евреи, они связаны одной судьбой. Имя ее — притеснения».

В 30-е годы в Союз начали приезжать на гастроли джазовые музыканты, в основном певицы. А в 1934-м страну посетил Поль Робсон и тема джаза попала на первые полосы газет. «Правда» и «Известия» даже развернули дискуссию, что более ценно для советского народа — джаз или симфония. В 1936 году на уровне Сталина было решено создать Государственный джазоркестр под руководством Матвея Блантера. Для него писали музыку и оранжировки Цфасман, Дунаевский, Шостакович. Этот симфоджаз стал эталонным для СССР коллективом. Правда, в 1940 году его распустили. А поклонники, успевшие заболеть джазом, остались. Потом они заражали этой любовью новые поколения. Так, в 60-е годы увлекся джазом и Михаил Браславский.