Мумия 4: ужасы в политехническом колледже

Всем, кроме одного, было весело. Все, кроме этого же одного, после зимних каникул благополучно вернулись в классы. Кому-то, правда, грозят неприятности от следственных органов и судебной системы. Какие-то варианты возмездия, стало быть, неотвратимы. Увы, каким бы строгим ни окажется в недалеком будущем решение суда, трагически погибшего Сережу Шкляревского этим приговором не воскресить. Обычная подростковая дурь густо замесилась на воцарившихся во многих учебных заведениях нравах и оказалась приправлена впечатлениями от очередной кинодребедени про оживающих доисторических мертвецов.

Телекадры с камер видеонаблюдения запечатлели финальную стадию происходившего достаточно подробно. Многие и многие содрогнулись, увидев в новостных программах центральных телеканалов странную фигуру, наглухо обмотанную чем-то, полностью лишившем несчастного возможности толком держаться на ногах и хоть как-то шевелить руками. Другой фрагмент записей показал того же несчастного впрыгивающим в класс и беспомощно падающим, чтобы, как выяснилось в ближайшие после случившегося минуты, уже никогда не встать.

Место трагедии — самый большой в Москве по обилию отделений и с виду довольно престижный политехнический колледж № 8 имени дважды Героя Советского Союза И. Павлова. Завуч Дмитровского отделения ПК № 8, где жуткая история приключилась, Н.В. Александрова в телеинтервью прокомментировала все просто — играли ее подопечные в «мумию» по мотивам известного фильма ужасов… Мол, ну и что, в «мумию» дети всюду играют…

Дети, подростки-отроки и юноши и впрямь падки на подражание экранной чуши. В давно, и к счастью, канувший в Лету период «джеймс-бондо-мании» некий японец окаймил поля обычной шляпы острым железным ободком, стал подражать «агенту 007» в метании подобного оружия и насмерть уложил свою подружку. Но обмотали собственного одноклассника «скотчем» с головы до ног, чтобы походил на забальзамированного древнеегипетского покойника, и заставили прыгать по коридору в аудиторию все же не полвека назад и не в Стране восходящего солнца, так что ссылки на былые прецеденты вряд ли уместны.

Напрашивается неизбежный и затасканный вопрос — куда педагоги смотрели! Но дело-то в том, что смотреть по сути дела некому. В старых дореволюционных гимназиях и реальных училищах /колледжей современного типа тогда не имелось/ существовала должность надзирателя. Шли на эту малопочтенную, но необходимую службу в основном вышедшие в отставку офицеры, по тем или иным причинам карьеры в армии или на флоте не сделавшие.

Колоритное и предельно ядовитое описание такого представителя гимназической власти оставил Лев Кассиль в своей повести «Кондуит и Швамбрания»: «Мы его звали Цап-Царапычем и изводили всячески. Он был кривым и ходил со стеклянным глазом… стоило ему только повернуться к нам искусственным глазом, как ему уже строились безобразные рожи, показывались «носы», кукиши… Это на его обязанности лежало следить за поведением учеников в гимназии и вне ее. Он ловил нас… где гимназистам гулять запрещалось. Искал гимназистов по улицам после семи. Приходил на дом, чтоб убедиться, действительно ли болен отсутствующий ученик…»

У поборников толерантности и поисков «индивидуального подхода», надо полагать, после таких строк невольно кулаки сжимаются. Но из тех же кассилевских воспоминаний явствует, что без Цап-Царапыча дела были бы совсем
плохи: «Трудно, почти невозможно описать все, что творилось в Покровской гимназии. Дрались постоянно. Дрались парами и поклассно. Отрывали совершенно на нет полы шинелей. Ломали пальцы о чужие скулы. Дрались коньками, ранцами, свинчатками, проламывали черепа. Старшеклассники /о, эти господствующие классы/ дрались нами, первоклассниками. Возьмут, бывало, маленьких за ноги и лупят друг друга нашими головами… На некоторых уроках половина класса стояла у стенки, четверть отдыхала и курила в уборной…»

В Покровской Слободе /ныне Энгельс/, где творились описанные Кассилем ужасы, «правили бал» в гимназических стенах великовозрастные сынки состоятельных хуторян, насильно усаженные за парты ради родительской прихоти.

По не ведомым мне причинам / не из-за щедрых ли подношений хуторской натурой?/ этих последователей фонвизинского Митрофанушки всеми силами и способами дотягивали до аттестата. Сейчас в расположенном в Лианозове Дмитровском отделении ПК № 8, как, впрочем, во многих иных колледжах и других средних учебных заведениях, происходит по сути дела то же самое. Причина опять же финансовая, хотя подношения и ни при чем. Финансируют сплошь и рядом эти гибриды бывших техникумов и ПТУ подушно, в зависимости от числа набранных учеников, которых предпочитают именовать студентами. Поэтому набирают туда, буквально закрыв глаза на отметки, чуть ли не всех, кто не попал в школы или в гимназии, а затем правдами и неправдами доводят до выпуска. Есть, разумеется, в такой постановке вопроса и доля гуманизма: куда подростки пойдут и чем займутся в случае исключения. Но есть и нормальный инстинкт финансового самосохранения — больше мест пустует, меньше денег дадут. Г.В. Абрамова, ныне уже бывший руководитель Дмитровского отделения ПК № 8, кстати сказать, не забывала об этом подчиненным коллегам при удобном случае напомнить…

Погибший Сережа Шкляревский, в отличие от многих своих соседей по аудиториям, учиться хотел, хотя особым прилежанием не отличался. Беда была в другом: к сильным колледжного мира он не принадлежал, сил на открытое противодействие обидчикам у него не было, и предпочитал он /вынужденно или намеренно/ подстраиваться под блажь «дедов».

Печально знаменитый армейский термин я употребил здесь отнюдь не случайно. Нравится нам это или нет, но пресловутая «дедовщина» в разных формах существовала и существует не только в казармах. Есть такие ниши и уголки, где пресечь ее просто некому. И одна из них — то самое место общественного пользования, которое ныне деликатно именуют туалетом. Там, как сто лет назад, так и теперь, покуривают на переменах, сводят счеты и придумывают каверзы. Педагоги, назначенные в дежурство по этажу, в туалеты почти не заглядывают. Учительская профессия в наше время в основном стала женской, и не у всякой дамы хватит решимости войти в прокуренный закуток, чтобы приструнить разошедшихся деток с отчетливо оформившимися над верхней губой усами. В этот день на Сережином этаже дежурила как раз чительница, которая себе такого позволить не способна. И когда соученикам взбрело заставить Шкляревского изобразить «мумию», фатальный исход предотвратить оказалось некому. Потом находились желающие обвинять охранника, но его миссия дежурить у входа, и покидать свой пост он права не имеет…

Между тем мужчины в ПК № 8 совсем не перевелись. Это в основном мастера производственного обучения. Но в их обязанности подобное слежение за дисциплиной не входит. Мне достоверно известно, что мастера предлагали за доплату взять на себя подобную миссию, но в этом дирекцией им было отказано.

Конечно, смерти Сергея вряд ли кто-то хотел. Но полувзрослые дети жестоки. На форуме «Подслушано в ПК № 8», появившемся в Интернете после трагедии, но вскоре исчезнувшем, говорилось, что упал он не без посторонней помощи. В колледже говорят еще, что в последний момент его могли бы подхватить. Но… преподаватель /а она была уже за своим столом/ происходящее вовремя не оценила, за что ее, как и руководителя Дмитровского отделения, скоропостижно уволили.

Что же касается соучеников, то, очевидно, они до последнего продолжали воспринимать все как забаву. Понять, что Сергей, ударившийся кадыком о край учительского стола, уже мертв, им удалось далеко не сразу. В первоначально озвученной версии трагедии звучали упреки в сторону скорой помощи. Но перелом подъязычной кости, как именуется на языке медиков травма Шкляревского, вызывает мгновенное удушье и шансов выжить практически не оставляет…

Говорят, что в публикациях такого рода нельзя без финальной морали. Но все, что я хотел упомянуть, я уже и упомянул. Ясно только, что одними увольнениями не обойтись. Дело не в наказании конкретных педагогов или не слишком обремененных разумом воспитанников колледжа. Дело в том, чтобы подобные ситуации стали бы стопроцентно нереальны. Пока что гарантий нет. Следствие идет. Подождем суда.