Никита Высоцкий: Это была прямая инъекция в мозг

Они принесли видеомагнитофон и пленки в квартиру отца и показали целиком все снятое. Мне было 16 лет, и тех­нические возможности видео меня страшно порази­ли. У нас дома и ни у кого из знакомых на тот момент ничего подобного не было, и у отца тоже. Посмотреть многочисленные съемки различных западных телеком­паний со своим участием он не мог. И я никогда не слы­шал, что он смотрел дома какие-нибудь фильмы.

 

Первый художественный фильм, который я уви­дел на видеомагнитофоне, был «Апокалипсис сегодня» Френсиса Копполы. Позже, когда стала доступна им­портная техника, мы брали ее на несколько дней у зна­комых, обкладывались кассетами всеми подряд, что было доступно, и смотрели по несколько суток, отвле­каясь только на несколько часов сна. Западные фильмы производили огромное впечатление, в первую очередь из-за того, что технологический уровень картин был не­сравненно выше, чем у нашего кинематографа.

 

Фильмы попадались разные по качеству и содержа­нию, отчего постоянно возникали какие-то казусы. На­пример, я первый раз увидел фильм с участием Чака Норриса и половину картины, не зная, кто он такой, смотрел ее как серьезный фильм, а потом оказалось, что это обычный «мордобой». Из самых ярких первых впечатлений выделю «Последнее танго в Париже» Бернардо Бертолуччи и «Крестного отца» Френсиса Коппо­лы. Но мы все фильмы смотрели с жадным интересом. Ведь прежде увидеть современное европейское и аме­риканское кино было очень трудно, и с появлением ви­деомагнитофонов произошла своего рода революция.

 

Но как любая революция, произошедший в России видеобум не только создал новые возможности для любителей кино, он еще и многое разрушил. «Видеоре­волюция» уничтожила наш кинематограф. Все деньги, которые раньше люди несли в кинотеатры, понесли в видеосалоны или тратили их на покупку видеокассет. Помню, как я ходил по «Мосфильму»: павильоны стоя­ли пустые, и лишь заглянув в 12-й павильон, в котором когда-то снимался, увидел, что все его огромное поме­щение было заставлено коробками. Кинопавильон пре­вратился в обувной склад.

 

В то время наряду с классикой мирового кинема­тографа в Россию ввозили дикое количество «киному­сора», абсолютной чуши. Вот этот странный коктейль, смешанный в одном флаконе, многим, в том числе и мне, портил художественный вкус. И ничего нель­зя было поделать — в погоне за очередным фильмом крышу сносило всем. Абсолютное безумие крылось еще и в криминальной составляющей этого процесса. Молодые люди, насмотревшись фильмов, создавали криминальные бригады, воевали за рынок, продавали наркотики и так далее. Это были прямые инъекции в мозг, причем страшной, разрушительной силы. Кто-то называл происходящее «шоковой терапией», кто-то — прививкой.

 

Считается, что видеомагнитофоны дали возмож­ность смотреть как бы то, что ты хочешь, а не то, что тебе навязывают. Но очень быстро стало понятно, что мы как раз смотрим не то, что хотим, а то, что нам на­вязывают и что имеет огромное воздействие. Это было, безусловно, небезопасно, и это оставило свои следы, несмотря на то,  что наркотическая зависимость от ви­деобума прошла быстро. Безумие закончилось, когда видео стало доступно и прочно вошло в нашу жизнь, когда отпала необходимость смотреть кино несколько суток подряд.

 

Очень многие процессы, происходившие в обществе в  конце восьмидесятых и  начале девяностых годов, безусловно, связаны с той киноэкспансией. Но нельзя в этом обвинять только кино. Все наши проблемы обострили плоды технического прогресса, обрушившиеся на совершенно неподготовленных к этому людей. А когда технический прогресс катком проезжает по человеческому сознанию и жизни - хорошего получается мало. Точно так же, как сегодня это делает Интернет. Он не уничтожает нас, но видоизменяет человеческое сознание, создает свою новую культуру.

 

Записал Александр Кунин