Черное море проблем

Высокие цены на нефть и малоутешительные прогнозы в части падения объемов ее добычи на суше уже в среднесрочной перспективе привели к тому, что практически все страны Причерноморья втянулись в гонку геологоразведки своих участков шельфа и территорий экономической зоны.

Однако пока вопрос — есть ли в Черном море большая нефть? — в части прогнозов пока мало отличается от известного афоризма: «Есть ли жизнь на Марсе?» К этому добавляется еще и не благоприятная для нефтедобычи специфика черноморского дна — глубина в некоторых местах достигает 2000 м и более, имеются частые крутые перепады склонов, также присутствуют сероводород и газогидраты. Еще один фактор риска — частые землетрясения, последнее из которых случилось 24 декабря минувшего года вблизи берегов Абхазии.

В части научных подтверждений запасов нефти, откровенно говоря, негусто. К примеру, геофизические исследования восточной части Черного моря, проведенные совместно в 2003-2006 годах рядом компаний и научно-исследовательских организаций (например, МГУ, ВНИИокеангеофизика, Севморнефтегеофизика и др.), показали наличие под толщей воды определенных ловушек. Есть ли в них нефть или газ, ответ может дать лишь бурение. Нефтеизыскания ведутся все активнее, однако пока никто всерьез не задается другим вопросом: а каковы здесь экологические риски?

На представленной карте рельефа дна и течений видно, что глубоководные участки в значительной мере располагаются в экономической зоне России, Турции, Грузии и Абхазии. А Болгарии, Румынии и Украине досталось в основном мелководье. В Болгарии лицензии на разведку и бурение получены компанией «Мелроуз ресорсиз» — дочерней компанией английской «Петреко», австрийским нефтегазовым концерном ОМV и американской компанией «Винтаж». Разведкой обнаружено два газовых месторождения Галата (2,5 млрд куб. м) и Калиакра.

Грузия тоже с воодушевлением решила поучаствовать в поиске нефти и газа вблизи своих берегов. Лицензии на разведку и бурение получены компаниями Грузнефть, канадской Canargo Energy Corporation, американскими Frontera и Anadarco. Последней была исследована шельфовая зона, прилегающая к побережью в районах Аджарии, Поти, Ланчхути и Зугдиди. Были выявлены три перспективных участка, потенциал которых специалисты оценили от 70 миллионов до 1,3 миллиарда баррелей нефти. Впрочем, реальных подтверждений тому пока нет.

Румыния дальше других продвинулась в изучении своего шельфа и вводе скважин в эксплуатацию. Со второй половины 2000-х годов открыто несколько месторождений — нефтегазовое Дельта-4, нефтегазоконденсатное — Восточный Лебедь и нефтегазовые — Западный Лебедь и Пескарус. К их разработке Румыния привлекла ExxonMobil, TotalFinaElf, OMV и ENI. За счет этих месторождений ежегодная нефтедобыча увеличилась на 7 млн тонн.

Заметно активизировалась на черноморском шельфе Турция. В 2005 году Турецкая национальная нефтяная компания заключила договор о совместной деятельности с американскими компаниями «Тореадор Ресорсиз» и «Стратик Энерджи Корпорэйшн». В рамках поисково-разведочного бурения структур на мелководной западной части черноморского турецкого шельфа в рамках проекта «Бассейн Южная Аккакока» было обнаружено 13 перспективных структур, из которых компания получила лицензии на изучение 6 из них. На этих структурах были найдены газовые месторождения. Впрочем, об их запасах в открытой печати ничего не сообщалось. В свою очередь, буровые работы, проведенные в сопредельных с Грузией турецких водах, запасов газа и нефти не обнаружили. Что касается турецкого глубоководья, то разведку на нем ведут такие компании, как ВР, ChevronTexaco, ExxonMobil и Petrobras.

Украина тоже добилась определенных конкретных результатов. В северо-западной части Черного моря открыто Одесское и Безымянное газовые месторождения с ресурсными запасами не менее 35 миллиардов кубических метров природного газа, а на Прикерченском шельфе (глубины от 200 до 2000м) Черного моря — нефтяное месторождение Субботина. Возможно, это слишком оптимистично, но пока ресурсы Азовского и Черного морей в украинской экономической зоне оцениваются от 1,5 до 2,3 миллиарда тонн условного топлива.

Что касается России, то по результатам геофизических исследований на участке Туапсинского прогиба выявлено порядка 70 возможных залежей нефти и газа. Для их освоения ExxonMobil и «Роснефть» намерены приступить к разведочному бурению на шельфе Черного моря в 2014-2015 годах. Предварительная оценка инвестиций по проектам в Черном море составит около 55 млрд долларов, начало добычи нефти запланировано на 2018-2020 годы. Для стимулирования процесса для нефти бассейна Черного моря с 2012 года установлена нулевая ставка по НДПИ.

Что говорят наука и экологи

В регионе наибольших неприятностей нефтяники в части акций протестов, вероятно, будут ожидать от общественной организации «Экологическая вахта Северного Кавказа». Пока акции этой организации направлены против проектов на суше, но это только потому, что активность морских изысканий внешне крайне незначительна.

Российское отделение Гринпис акций, по словам представителей пресс-службы этой организации, в отношении нефти черноморского шельфа пока не планирует, все его внимание сейчас приковано к Арктике. В случае начала нефтегазодобычи в каком-либо районе планеты гринписовцы требуют от компаний в первую очередь план ЛАРН — ликвидации аварийных разливов нефти. Если представленный документ их устраивает, то свои вопросы к разработчикам углеводородов они снимают. Захват платформы «Приразломная» в Печерском море в августе прошлого года как раз и произошел по причине того, что план ЛАРН им предоставлен не был.

Говоря об экологических рисках, стоит обратить внимание на ряд факторов. К примеру, если в Арктике процессы самовосстановления экосистемы по причине низких температур сильно растянуты во времени или же вовсе невозможны, то в Черном море другая проблема. Практически все побережье — это сплошная туристическая и курортная зона с высокой плотностью населения. А для таких стран, как Болгария, Турция, Румыния, Грузия, доход от туризма — это весьма значимый довесок в их госбюджеты.

Прокомментировать ситуацию -«что будет, если в Черном море что-то масштабно разольется?» — мы попросили заместителя директора по экологии морей и океанов Института океанологии РАН, доктора биологических наук Михаила Флинта: 

— Наш институт после известной катастрофы, произошедшей в Керченском проливе 11 ноября 2007 года, когда из-за крушения танкера «Волгонефть-139» и других судов в море попало более тысячи тонн мазута, активно занимался вопросами ликвидации последствий и выработал ряд рекомендаций. В частности, для более эффективной ликвидации последствий возможных разливов было предложено создать при ведомстве, отвечающем за контроль в области окружающей среды, и МЧС России группу быстрого реагирования. Однако ничего сделано не было, и все осталось на уровне разговоров. Хотя подобная структура жизненно необходима. Главная причина бездействия — это отсутствие специального денежного фонда. Имея в виду весьма вероятные разливы нефти в Черном море, деньги надо иметь под рукой в любой момент, а не как сейчас, когда мы закладываем сметы на год вперед. Мы же не можем спрогнозировать, что в будущем году в таком-то месяце произойдет авария с каким-то танкером.

Задавая главный вопрос — что будет, если, не дай Бог, в Черном море произойдет разлив нефти, по масштабам сравнимый с аварией на платформе ВР в Мексиканском заливе? — ответ будет крайне негативен. По своим последствиям это будет абсолютная катастрофа. В объяснении столь категоричного утверждения две причины. Во-первых, вся жизнь в Черном море из-за наличия огромного придонного слоя воды с растворенным в ней сероводородом располагается не ниже глубин в 120—150 метров. Прибрежный шельф из-за больших глубин очень узкий, и фактически все живые организмы зажаты в очень ограниченном пространстве. Во-вторых, в Черном море имеет место весьма интенсивная разнонаправленная циркуляция воды.

Помимо основного черноморского течения с его высокой гидродинамической неустойчивостью существует мезомасштабная циркуляция, которая достаточно быстро доставит разлившуюся нефть вместе с массами воды в самые непредсказуемые места. К примеру, в случае разлива нефти в 40-50 км от берега нефть достигнет самого берега максимум за три-четыре дня. Вдобавок Черное море имеет малый объем, и это почти замкнутый водоем. То есть, здесь нет шанса, что загрязнение течениями вымоет в океан.

К такой аварии мы не готовы ни технологически, ни организационно. В известных разливах нефти в Мексиканском заливе, возле побережья Аляски, в Персидском заливе и ряде других мест оперативно были задействованы специально обученные службы и использовались технологии, включающие постановку заградительных бонов, внесение нейтрализующих нефть химпрепаратов и специальных бактерий. Ничего этого у нас нет. И уж тем более этого нет у сопредельных государств, поэтому надеяться на их помощь не приходится.

Однако вопрос не только в отсутствии специальных средств защиты и технологий, но в избыточном бюрократизме. К примеру, если произойдет авария, то нам, чтобы выйти на научно-исследовательском судне к ее месту для взятия проб и изучения обстановки, надо получить разрешение 19 ведомств! При этом я должен гарантировать, что на борту судна нет иностранной аппаратуры, которая якобы может использоваться для каких-то шпионских целей. Разве это не абсурд? О какой оперативности можно говорить в таких условиях?

Повторяю, что основной вопрос ликвидации аварийных разливов нефти — это, разумеется, финансирование. Без финансирования невозможны ни создание специальных служб, ни закупки необходимого оборудования. На случай ЧП обязательно должен быть создан специальный фонд. На тему создания специальных аварийных служб для очистки морской акватории Черного моря я воюю уже, наверное, четверть века, но пока безрезультатно.

Кстати, нефтяники к нам при подготовке бурения морских скважин за консультациями никогда не обращаются. И это очень большая ошибка. Они идут чисто бюрократическим путем и получают лицензии на бурение при соблюдении ряда формальных параметров. Таким образом, экономят деньги. Хотя очевидно, что с точки зрения экологии здесь нужен подход на основе обязательных широких научных исследований и наработанной информационной базы. Только на такой выверенной основе можно выработать правильное решение по бурению и эксплуатации скважин. К примеру, нефтяники не знают, что последствия возможных аварий очень зависят от сезонности и от ряда других факторов. Так, от сезонности очень зависят течения, и те же планы ЛАРН должны быть разными для зимы и лета. Самое плохое по своим последствиям может случиться в том случае, когда на техногенную деятельность человека наложатся природные тренды.

Самой вероятной причиной аварии в Мексиканском заливе стали газогидраты — метастабильные кристаллические соединения метана с водой, которыми насыщены поры осадочной толщи. Они образуются на глубинах свыше 700 метров при высоких давлениях и низких температурах. При добыче нефти и сопутствующем разогреве прилежащих к скважине осадков газогидраты разлагаются с образованием свободного газа. По всей видимости, под газогидратной подушкой образовался газовый пузырь, давление росло, после чего газ вырвался наверх, что привело к взрыву и последующему пожару на той злополучной нефтяной платформе. В аналогичной ситуации на Черном море выход метана из газогидратов также весьма вероятен. С теми же последствиями…

Сухой остаток

Объективно оценивая черноморскую нефтегазовую лихорадку, можно сделать несколько предварительных выводов. Во-первых, ЧП с разливами нефти в Черном море из-за больших глубин, сложного рельефа дна, наличия газогидратов и сероводорода вполне возможны. Исходя из представленного в Черном море списка нефтяных компаний, опыт «затыкания дыр на дне», причем не вполне успешный, имеет только ВР. ExxonMobil имеет опыт ликвидации разливов в арктических водах, который не вполне применим к рассматриваемой ситуации, ВР и Petrobras имели дело с серьезными авариями на нефтяных платформах. Остальные компании с масштабными разливами нефти практически не сталкивались.

Во-вторых, все страны в Причерноморском регионе являются новичками морской нефтедобычи на больших глубинах. А из-за особенностей черноморской экосистемы российским нефтяникам надо активнее привлекать к своей работе науку.

В-третьих, в части ликвидации разливов международная кооперация в регионе не просто отсутствует, она пока в принципе невозможна. В первую очередь из-за скудости госбюджетов наших соседей и отсутствия понимания в ее необходимости. Хотя в случае масштабного ЧП отсидеться в сторонке, исходя из схемы черноморских течений, не удастся никому.

В-четвертых, чтобы избежать жесткой конфронтации, нефтяникам надо готовиться к плотному взаимодействию с экологическими движениями.

И, наконец, в-пятых, наша страна также практически не готова что-либо противопоставить серьезным нефтяным инцидентам на Черном море. Пока ну разве что традиционное «авось».

 Александр САДОВНИКОВ