Депутат Юрий Синельщиков в прямом эфире ответил на вопросы читателей

Член комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Юрий Синельщиков в прямом эфире ответил на вопросы читателей «Парламентской газеты»

Виктор, Москва: Юрий Петрович, в советской милиции, как и в советской армии, во всех подразделениях был так называемый «красный уголок», который представлял собой информационно-политическую и просветительскую площадку, на которой рассматривались и обсуждались все самые актуальные события в мире с целью формирования у сотрудника или солдата единой идеологической позиции. Как вы считаете, не пора ли честно признаться, что проблемы с хамством и невежеством в современной полиции невозможно исправить без единых механизмов пропаганды и просвещения?

- Да, это очевидно, в самом вопросе есть и ответ. Наверное, происходит это прежде всего потому, что и общество наше по общей культуре становится менее привлекательным. Хотя я должен сказать, что МВД что-то в этой части делает. В ходе проводившейся аттестации, которая была инициирована, как мы знаем, министром внутренних дел и министерством в целом, учитывалась культура поведения, образ жизни полицейских. Другое дело, что эта линия должна быть четко выстроена и определена. Сейчас этим не очень эффективно занимаются.

Иван, Волгоград: В ближайшее время в российских силовых структурах, в частности, МВД и Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) будет проведено значительное сокращение сотрудников. Эти меры связаны с «оптимизацией финансового обеспечения, повышением эффективности расходования бюджетных средств». Как эти действия отразятся на нас мирных гражданах? И куда пойдут сотрудники перечисленных ведомств?

- Конечно, я согласен с тем, что ФСКН у нас оказалась немножечко не у дел, немного неэффективной структурой. Дело в том, что когда ее создавали, было понятно, что толку от этого органа не будет, ибо туда пришли в основном те люди, которые оказались не у дел в МВД, которые не проявляли особого рвения на работе в органах внутренних дел. И еще из других правоохранительных структур. То есть, пришли неудачники, на легкую работу, на легкие деньги. И конечно, много было безобразий в этой организации, поэтому ликвидация этого органа совершенно правильно осуществляется, но что будет вместо него? Будет работать МВД. Сейчас ведь МВД значительное количество преступлений в сфере наркотиков выявляет, и выявляет неплохо. Поэтому надо подразделение соответствующее образовать в МВД, это даст некую экономию средств, так мне кажется, и работа будет осуществляться комплексно, потому что иногда наркотики завязаны на множестве других преступлений, с которыми ФСКН не в состоянии была бороться. Поэтому решение, я считаю, правильное. Я не думаю, что совсем некуда будет устроиться этим людям, в конце концов не обязательно им в правоохранительной системе работать. Наверное, им не удастся устроиться в полицию, потому что там тоже сокращение предполагается. Есть и другие места, где можно работать, многие успешно трудятся — и это не только ЧОПы, есть и другие структуры. Те, кто работать желает, найдут работу.

- Юрий Петрович, насколько эффективен этот перевод полномочий из одних структур в другие, то, что создан был Следственный комитет вместо отдела по расследованию особо важных дел или просто отдела следовательского в прокуратурах? Создали отдельное ведомство, это действительно эффективно?

- Мы говорим о Следственном комитете? Да, это серьезная проблема. То, что выделили в 2007 году следователей, отделили от прокуроров — в этом есть нечто рациональное, разумное — отделили надзор от следствия. Наверное, теоретически это хорошая идея. На практике у нас получилось не очень удачно, но теоретически идея неплохая. Но ведь дело не только в том, что сделали отдельный орган — Следственный комитет, дело в том, что еще при этом у прокуроров позабирали все их полномочия по надзору за следствием. Ведь если создаешь самостоятельный орган, не подчиненный прокурорам, то, наверное, нужно надзорный орган и контрольные органы вневедомственного контроля наделить более широким кругом полномочий, усилить надзор. А у нас сделали так: следователей выделили в отдельную структуру, а полномочия прокурора, который за ними должен надзирать, резко урезали, то есть там практически никаких полномочий и не осталось. Сейчас они, правда, потихонечку возвращаются, вернули прокурору право отменять незаконное постановление следователя о прекращении дел, об отказе в возбуждении дел, о приостановлении следствия. Но представьте себе, какая картина страшная происходит в стране. Я проанализировал работу нынешнего министра Колокольцева. За три года количество выявленных прокурорами нарушений в следственном аппарате МВД (и та же картина в Следственном комитете происходит), который расследует 71 процент уголовных дел, увеличилось в два раза. И их уже миллион 200 выявлено в прошлом году, это страшная цифра. И вместе с тем в МВД руководство на это мало обращает внимания. В Следственном комитете примерно та же картина, только чуть-чуть пострашнее. С одной стороны, там есть молодые следователи, которые желают построить карьеру, которые пришли за романтикой, и это прекрасно, но с другой стороны, они, во-первых, не всегда компетентны, плюс за ними нет надлежащего надзора прокурорского, вневедомственного надзора. Надзирают свои же мальчики и девочки, с которыми они вместе пьют чай, а может, и водку по вечерам. В соседнем кабинете он сидит и контролирует. И складывается такая печальная картина, что прокурор от дела отстранен в процессе расследования, к нему на завершающем этапе приносят уголовное дело с обвинительным заключением, и он тогда только включается в работу. К нему приходит, он первый раз видит дело, и конечно, там есть какие-то изъяны, он возвращает его на дополнительное расследование. На сегодня количество дел, которые возвращают таким образом на дополнительное расследование, растет из года в год. Там просто катастрофа. Сейчас уже следователи воют, они говорят: надо вернуть эти полномочия прокурору, чтобы мы могли к нему ходить каждый день, чтобы он с нами общался, подсказывал по ходу расследования, предупреждал бы о нарушениях. Адвокаты, судьи говорят: надо вернуть прокурору надзор за следствием. Но мы топчемся на месте. Я надеюсь, что в мае закончу подготовку этого большого законопроекта об изменениях в уголовно-процессуальном кодексе, который будет предусматривать предоставление прокурору примерно тех же полномочий, которые он имел до 2007 года. Конечно, не все нужно, например, я считаю, лишним было полномочие, в соответствии с которым следователь обязан был решение о возбуждении дела согласовывать с прокурором. Это неправильно, ему надо расследовать дело, а он должен бегать искать прокурора, чтобы получить согласие, подпись о возбуждении дела. А в основном полномочия с какими-то коррективами надо вернуть, все или почти все. Тогда порядка будет намного больше. И в те времена, конечно, у следствия не было таких казусов, которые возникают сейчас. Да, наверное, реже применяют насилие к лицам, которые сидят в камерах, но это не в силу того, что контроль выше, а просто сейчас никто не заботится о раскрываемости преступлений и не «лупят» тех, кто не признает себя виновным в преступлении. Не потому, что контроль или культура выше, а потому что всем это все безразлично. Ведь раскрываемость-то катастрофически падает из года в год.

- С чем это связано?

- Падение раскрываемости преступлений связано прежде всего с падением ответственности органов внутренних дел, падением ответственности сыщиков. Низкой квалификацией — она падает год от года. В целом в органы внутренних дел приходит все меньше романтиков, приходят люди по расчету. Я не так давно был в общежитии одного из учебных заведения МВД России и слушал, что говорят студенты. Они мечтают не о том, как будут решать дела, помогать обществу или государству наводить порядок, и даже не о карьере. Они мечтают найти хорошее, денежное место и удобное. Из восьми человек только один собирается работать следователем. Остальные либо в кадры пойдут работать, либо в службу собственной безопасности, либо в дорожную патрульно-постовую службу, либо пойдут в ОБЭП. Но на следствие никто не хочет идти, там надо пахать, там ответственность. Поэтому складывается тяжелейшая ситуация, прежде всего с кадрами. Но зачастую, говоря о низкой раскрываемости, сетуют на то, что законы какие-то не те, что чего-то у нас не хватает. Знаете, наш уголовно-процессуальный кодекс, мне кажется, и по отзывам зарубежных практиков, один из самых совершенных. Это четкая система норм, которая регулирует процесс досудебного и судебного производства. В чем-то его надо корректировать, это нормально, но говорить о том, что у нас плохие законы — это совершенно пустые разговоры, говорят так люди некомпетентные.

Лобарев А.Ю., руководитель Ассоциации профсоюзов правоохранительных органов: Хотелось бы задать вопрос о профессиональной подготовке наших сотрудников, полицейских. В других странах очень серьезно подходят к первоначальной профессиональной подготовке. Там обучение длится три-четыре года, и только после этого можно подать заявление о поступлении на рядовую должность. У нас же обучение длится четыре-шесть месяцев. Не маловато ли?

- Я с вами полностью согласен, первоначальная подготовка, мягко говоря, несовершенна, очень урезана. В нынешней ситуации вполне можно было бы заставить людей учиться и самообразованием заниматься, по-настоящему учиться в процессе первоначальной подготовки. И к этому есть стимул — сейчас достаточно высокая заработная плата. Ведь в органы внутренних дел, в полицию, так просто не поступишь в Москве, сейчас уже очередь. Проблема еще и в том, что переподготовка профессионалов, которые уже трудятся, тоже поставлена формально. И это полное безобразие.

- В продолжение вопроса: если прокурорам вернут полномочия, то где готовят прокуроров?

- Сегодня прокуроров готовят, у нас есть специальные вузы в системе академии Генпрокуратуры, поэтому что касается Москвы и тех городов, где есть филиалы, мне кажется, эта подготовка поставлена достаточно хорошо. Я сам преподаю в одном из вузов Москвы на вечернем отделении, и скажу, что у них подготовка достаточно неплохая. Очень много часов по уголовному процессу, по прокурорскому надзору, по судопроизводству в целом и прекрасный профессорско-преподавательский состав. Поэтому, наверное, в этом смысле дела там не так плохо обстоят. Что может быть слабо — это подготовка прокуроров-профессионалов, дальнейшая их учеба, такая переподготовка предусмотрена в прокуратуре каждые пять лет. Она тоже вроде бы поставлена неплохо, но, наверное, там тоже много формализма. И я считаю, что раз в пять лет переподготовка — это очень редко. Есть меры по переподготовке на местах, в субъектах, где читаются семинары, лекции для молодых сотрудников. В Москве это хорошо организуется, в регионах — слабее.

Михаил Серов: Когда органы МВД начнут реально расследовать и доводить до суда уголовные дела по преднамеренным банкротствам российских банков? Собственники банков, завлекая гигантскими процентами, обманом привлекают средства граждан, потом выводят активы на сторону и банкротятся. Живой пример — уголовное преследование банкиров ОАО КБ Сибконтакт, тянущееся больше 5 лет, никто до сих пор не наказан, имущество не арестовано. Это некомпетентность органов МВД или проблемы законодательства?

- Я должен сказать, что по банковским делам традиционно в органах внутренних дел были самые квалифицированные следователи. Когда я работал первым заместителем прокурора Москвы, то следователи городского управления внутренних дел были очень квалифицированы, и специалисты в сфере банковских преступлений были очень хорошие. Таких следователей нет ни в КГБ, ни в ФСКН, ни в Следственном комитете. Их остались единицы. Но, конечно, в целом компетентность низкая, это дела очень сложные, очень непростые. Надо учить людей — это первая задача. Кроме того, надо еще в ответственное положение ставить их и как-то заинтересовывать. Люди боятся этих составов, люди боятся лезть в эти сферы из-за того, что если применишь какие-то меры пресечения и не докажешь впоследствии виновность этого лица, то для следователя могут наступить плачевные последствия. Поэтому следователи предпочитают отказывать в возбуждении дел, прекращать такие дела. Кроме того, надо понимать, что в сфере банковского капитала очень много влиятельных людей, и когда решается вопрос о возбуждении дел, банкиры очень часто находят способы повлиять на это решение, они всегда имеют выходы на больших чиновников и в исполнительной власти, и в правоохранительной системе. Это тоже одна из проблем, коррупционная проблема. А что касается законов, в принципе, по большому счету наши законы достаточно хороши и достаточно совершенны для того, чтобы бороться с преступностью, в том числе и в банковской сфере. Нужно только желание, в том числе больших руководителей. И надо, чтобы молодежь, которая приходит, насмотревшись фильмов, на такую службу, не «остывала», чтобы она сохраняла в себе этот романтический настрой и желание бороться с преступностью.

Содружество ветеранов правоохранительных органов: Юрий Петрович, КПРФ принято считать партией консерваторов, партией вчерашнего дня. Но в социалистическом прошлом не было наглых охранников, бандитских коллекторов и ипотечного рабства. Как вы считаете, как можно вернуть нашему государству человеческое лицо?

- О том, как вернуть нашему государству человеческое лицо, в широком смысле в программе все записано, поэтому можно открыть сайт Компартии, и сайт думский, где есть странички наших депутатов, — там все это прописано. Но это путь долгий и нескорый. Кратчайший путь — это все-таки попытаться создать реально правовое государство. К правовому государству призывают все — и капиталисты, и социалисты, и либерал-демократы, абсолютно все. А что такое правовое государство для нас сегодня? Это значит сделать так, чтобы конкретные дела, которые возникают в сфере судопроизводства, решались не чиновниками в исполнительной власти, не большими или маленькими руководителями вне правоохранительных структур, а решались судьями, следователями, прокурорами. Самое главное, чтобы судебная система была независимой. Будет независимая судебная система, реально независимая, тогда все будет по уму, тогда у нас будет правовое государство и тогда будем очень быстро наводить порядок.

- При подготовке прямой линии было много сетований ветеранов милиции, следственных органов по поводу их невостребованности в дальнейшем. Они очень хотят помогать следственным органам в раскрытии преступлений. Что вы можете этой большой категории граждан посоветовать?

- Да, это конечно, прекрасный резерв. Но у нас так складывается практика, что, к сожалению, очень много молодых, энергичных людей уходят на пенсию не потому, что возраст подошел, а потому что они оказались несостоятельны в силу своей нравственности. Очень часто людей, которые дослужились до определенного стажа, до определенного возраста, отправляют на пенсию поскорее, чтобы они что-то не натворили. Поэтому этим людям, наверное, давать право и в последующем участвовать в правоохранительных мероприятиях не следует. Но в целом идея хорошая, я ее одобряю. У нас, правда, никаких законопроектов и разговоров на этот счет не было, но когда будет совершенна правоохранительная система, когда она будет держать и выпускать на пенсию приличных, честных людей, тогда это можно будет создать, а сейчас рановато.

Вячеслав Калинин: Сегодня можно наблюдать, как отрасль негосударственной сферы безопасности все активней и эффективней взаимодействуют с правоохранительными структурами в области обеспечения правопорядка и общественной безопасности. На наш взгляд, это напрямую связано с ростом деловой репутации и профессиональной компетенции организаций, предприятий отрасли НСБ. И все-таки, скажите, пожалуйста, эта тенденция сохранится в текущих условиях? Какие подводные камни возникают на пути и какие шаги необходимо всем нам предпринять, чтобы усилить подобного рода взаимодействие?

- Я думаю, что всякого рода негосударственные средства безопасности да и общественность — это дело хорошее, их надо использовать, но мне представляется, что все-таки развиваться должны в первую очередь профессиональные правоохранительные структуры, в первую очередь, полиция, ФСБ. Эти органы должны совершенствоваться, и государство должно уделять внимание их развитию. Ну а все остальное тоже должно развиваться, но в той мере, в которой эти сферы остаются под контролем государства. Если государство способно их контролировать, давайте развивать, а если контролировать мы их не можем, то это не годится.

Петр, Ульяновск: В Ульяновской области завершено расследование уголовного дела в отношении сотрудников отдела вневедомственной охраны отдела внутренних дел, обвиняемых в совершении преступления, предусмотренного ст.286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия и с причинением тяжких последствий). Групповые преступления, совершенные сотрудниками, пугают более всего. В чем причина превышения полномочий? Кто сегодня идет в силовые структуры, насколько адекватные эти люди?

- Я частично на этот вопрос уже ответил. Конечно, сейчас случаев насилия, по моим оценкам, стало заметно меньше. И дел уголовных в отношении сотрудников полиции с насилием стало несколько меньше. Но такие факты остаются, эта проблема остается больной для России, и она, наверное, еще более является больной, нежели в США, где нам регулярно показывают, как полицейские превышают свои полномочия. Это связано, конечно, в первую очередь с низкой культурой тех, кто приходит в полицию. Была бы высокая культура, ничто бы его к этому не сподвигло. Раньше были такие явления, когда к насилию подталкивали руководители полиции. Раньше существовала такая «палочная» система: раскроешь больше преступлений, больше тебе благ. Сейчас официально этого нет, но есть конкретные дела, за которые отвечают конкретные сотрудники, поэтому они заинтересованы по конкретным делам работать и раскрывать эти преступления. И я помню такие случаи, когда начальник говорил своим подчиненным: ну ты дай ему, что он не признается. Сейчас такие явления встречаются пореже, но, по-видимому, тоже встречаются. Вторая причина, помимо бескультурья, что подталкивают на это дело. И третья — нет просто надлежащего контроля за сотрудниками розыска. Я полагаю, что система контроля за этими лицами должна быть жесткой, и оперативные разработки в отношении них тоже должны проводиться. И для этого не нужны поводы и основания. Занял он соответствующую должность, есть у него место соответствующее — значит, он должен быть постоянно «под колпаком», постоянно должен быть под контролем: что делает, чем дышит, как общается с гражданами, которые приходят к нему в кабинет. Поэтому система контроля должна быть жесткая. Это задача для службы собственной безопасности. А ведь не секрет, что они работают во многих местах неэффективно. Я однажды с одним подразделением такой службы встретился в системе МВД. Это было два года назад. Пообщался на уровне округа в Москве. Сидят мальчики и девочки, которые отписывают жалобы. Службу собственной безопасности не так себе представляют — это матерые оперативники, которые во всем быстро разберутся. А они выносят отказные решения в отношении полицейских, на которых поступило заявление о совершенных превышениях или коррупционных каких-то вещах. Отписывают вот эти жалобы, готовят отказные решения о непривлечении их к ответственности. Это, конечно, вызывает недоумение.

- То есть наша система ОСБ не работает?

- Я бы не сказал, что не работает. Работает, конечно. На федеральном уровне там дают очень хорошие дела. В отношении сотрудников полиции много дел рождено на федеральном уровне. Но на уровне округов, субъектов, конечно, работа не очень эффективна.

- У современных следователей сейчас по-прежнему по 10-12 дел в производстве, или как-то изменилась ситуация?

- 10-12 дел в производстве — это смотря как оценивать. Вопрос, что за дела, если это районный уровень, 10-12 дел — это совсем немного. Речь идет о том, что иметь два дела в производстве никак нельзя, и три, потому как я, будучи следователем, назначил экспертизу по делу, скажем, психиатрическую, она проводится месяц-два, дело у меня без движения лежит, и я что, буду ходить ворон считать? Я работаю с другими делами. Таких дел у следователя может быть несколько, они, что называется, «зреют» таким образом. Нельзя по всем делам одновременно вести работу, всегда есть дела, которые ждут чего-то. Поэтому насчет 10 дел — весь вопрос в том, какие дела. Если это крупные хозяйственные дела — два дела, больше нельзя иметь. А когда небольшие дела, 10 — это не так страшно и не так много. Перегрузки сейчас у следователей нет, преступность в стране падает, в Москве преступность тоже падает, правда, у нас падает и раскрываемость, поэтому большинство дел «оседает» в архивах, в сейфах в виде приостановленных производством, по которым не установлены лица, совершившие преступление. В суде нагрузка на судей тоже падает, поэтому говорить о перегрузке следователей совершенно ни к чему, вопрос в том, как наладить работу качественно и эффективно.

Ирина, Москва: Как можно защитить себя от действий полиции простым гражданам. У моей соседки на сына хулиганы написали заявление, причем по Интернету. Приехала полиция, более 5 часов караулили под дверью, пока хозяева не открыли. Ордера не показали, все осмотрели, хорошо, что никого не забрали. Почему простые граждане должны подвергаться таким действиям, соседка пожилая женщина, у нее сердце может не выдержать. Имели ли право сотрудники полиции входить в дом без ордера на обыск?

- Да, сотрудники полиции не имели права — если все так, как Вы рассказываете произошло, — совершать такие действия. Это называется не «ордер на обыск», это судебное решение, которое разрешает провести обыск. Обыск может быть произведен только при наличии уголовного дела, без него — не может. А так — осмотр только с согласия жильца, конечно же, без судебных решений. И только в экстренных случаях, при наличии возбужденных дел можно произвести такой осмотр. А просто так полицейский для того, чтобы что-то потрогать, понюхать и что-то выведать, не может прийти. Если совершены такие незаконные действия, надо их обжаловать либо руководству органа внутренних дел, откуда пришли эти полицейские, либо соответствующему районному прокурору.

Евгений, Саратов: Очень часто сотрудники правоохранительных органов и других силовых структур применяют силу или методы запугивания по отношению к простым гражданам. Случай с блокадницей в магазине не первый и не последний. Что делать? Какие законы необходимы, чтобы действия людей с оружием контролировались?

- Вопрос  такой задают очень часто. Я уже сказал, что законы наши достаточно хороши и применительно к блокаднице никаких законов не надо придумывать, хотя у нас некоторые депутаты начали в Думе выступать с инициативами с трибуны. Применительно к блокаднице и к подобным случаям скажу, что они все вызваны некомпетентностью и злоупотреблением полиции. Ее вообще не вправе были по нашим законам доставлять в полицию. В случае если бы она даже совершила эту кражу, они все должны были решить на месте. Это административный проступок, и протокол надо было составить на месте в отношении этой гражданки. А в дальнейшем, если она виновата, применять к ней меры административного воздействия. Доставлять надо было и в том случае, когда нельзя было протокол составить на месте -если она оказывает какое-то неповиновение, когда она пытается убежать и так далее. Здесь же ничего такого не было, все можно было решить на месте, если бы даже она совершила это правонарушение. Но как выясняется, она его даже не совершила. Поэтому тем более всякие меры по нашим действующим законам были неправомерны. И конечно, полиция действовала неправильно и неправильно действовала местная охрана магазина.

- А родственники могут какую-то компенсацию получить?

- В данном случае, если будет установлена причинная связь, если будет установлено, что смерть наступила по этой причине, то, конечно, могут получить.

Вадим Арустамов: Меня интересует вопрос: когда у нас будут работать органы на местах, районные региональные. Почему для того, чтобы они работали, нужна нахлобучка сверху? Долго у нас будет «ручное управление», или мы все-таки придем к тому, чтобы органы работали?

- Мы вокруг этого уже вели разговор. Наши безобразия в правоохранительных органах, пробуксовка в их работе связаны прежде всего с тем, что падает культура народа, падает ответственность. Какое общество, такая и полиция. Мы иногда говорим: мы хотим, чтобы полиция была замечательной, а общество пусть остается, как есть. Какое общество, такая и полиция. Полицейские пришли из нашего общества. И для того чтобы они работали, они прежде всего должны быть высококультурными, во-вторых, должны быть патриотами. Правда, мы у себя в Думе последнее время говорили, что у нас патриотизма нет, у нас нет патриотов  5 или 10 процентов. Правда, после событий с Украиной и Крымом выяснилось, что патриотов намного больше, это радует. Значит, надо как-то разбудить этот патриотизм, разбудить его и среди полицейских. Я искренне надеюсь, что нынешний министр внутренних дел, хотя мы его отчет слушали и я его с трибуны ругал больше всех, сможет разбудить этот патриотизм у своих подчиненных, и тогда все будет намного лучше.  Учить надо, но надо еще и воспитывать, прививать любовь к своей профессии, державе и народу.

Елена Ивановна, Нижний Тагил: Сейчас приняли закон об амнистии, в результате чего большое количество преступников окажутся на свободе. Как быть нам, тем, кто живет в районах, близких к местам содержания заключенных? Ведь они воровать не прекратят? Куда им идти работать? В нашем районе таких на работу не берут.

- Вопрос совершенно справедливый. У нас амнистия одна из самых крупных после начала 90-х годов. Еще более крупная амнистия была «золотая», как ее заключенные называют, в 2000 году. По этой амнистии выйдет 60 тысяч из мест лишения свободы и 200 тысяч будет освобождено от мер наказания, не связанных с лишением свободы. Это большой массив, и первая задача полиции — обеспечить контроль над их поведением. И вот здесь, наверное, в нашем законодательстве есть прореха. В советские времена лица, которые были неоднократно судимы, лица, которые возвращались из мест лишения свободы, в силу своей персональной опасности ставились на соответствующий учет. У нас сейчас нет понятия «особо опасный рецидивист», у нас есть «особо опасный рецидив». Если несколько преступлений совершает человек, то не он опасность представляет, а его деяния. В отношении деяний идут разговоры и речи. А вот «особо опасного рецидивиста» как понятия нет. Надо бы его ввести, как в советское время, тогда в отношении этих лиц и жесткие меры наступали бы, и оперативно-розыскную работу в отношении них можно было вести. Сейчас вести ее нельзя. Конечно, особо опасных рецидивистов выпускать по амнистии не будут, но тем не менее лица, которые имеют две судимости, могут выйти оттуда. И вторая проблема, о которой тоже сказано в этом вопросе,  - проблема трудоустройства. В советское время всякая амнистия, всякий указ об амнистии сопровождался пунктами, которые предусматривали меры по трудоустройству этих лиц. Сейчас в наших постановлениях об этом ни слова не говорится. А какое трудоустройство, если у нас нет и труда принудительного, обязательного, у нас теперь и труд свободный, и предпринимательство свободное. Хочет — идет работать, не хочет — не идет, хочет — устраивается, не хочет устраиваться — не устраивается. Поэтому в этом смысле вольница. Раньше прописывалось обеспечить и бытовое устройство, то есть для того, чтобы он жил где-то, если у него нет квартиры, то хотя бы в общагу должны были куда-то устроить, и он в этом общежитии должен был проживать и работать. Сейчас этого ничего нет в силу принципов нашей Конституции. Наверное, это было бы несовместимо с ней, если все это прописать, хотя, может быть, можно было бы об этом подумать. В этом одна из прорех нашего законодательства, и что-то в этой части надо предпринимать.

- Юрий Петрович, не могу не спросить, а как сейчас меняется образ современного преступника? Это уход в сторону какой-то этнической преступности либо это алкоголик и наркоман, либо киберпреступность развивается?

- Вообще вопрос, связанный с этнической преступностью, с преступностью иностранцев, во многом надуманный, он высосан из пальца. Мой личный анализ, расчеты по коэффициенту преступности показали, что на 100 тысяч россиян и на 100 тысяч иностранцев преступность среди россиян в два раза выше. Если у нас совершают в Москве преступления лица неславянской национальности, то это не значит, что они иностранцы. Далее — о некоторых новых тенденциях. Притом что преступность сокращается, как нам говорят, вы посмотрите данные прокуратуры. Прокуратура в прошлом году выявила по России в целом 150 тысяч преступлений, укрытых от учета органами внутренних дел. Это разные преступления, из них 135 убийств. Согласитесь, это очень много. И это только органы внутренних дел. В целом всеми правоохранительными органами укрыто от учета порядка 200 тысяч преступлений. Но это ведь выявила прокуратура своим небольшим числом сотрудников. У нас ведь в сельской прокуратуре штат — два-три человека, кому там особенно выявлять преступления. То есть они то, что на поверхности лежит, и выявили из числа укрытых. Ну а преступность меняется по своей структуре. Сокращаются насильственные преступления, но растет так называемая «беловоротничковая» преступность. Я убежден, что растут мошенничества, растут коррупционные преступления. Что бы мы ни предпринимали, эти меры, конечно, влияют на коррупцию и она держится в каких-то рамках, но число коррупционных преступлений, а главное, массив взяток не уменьшается, он только растет. И больше совершается преступлений в сфере современных технологий, особенно с банковскими картами, всякого рода махинации в банках. Преступления становятся преимущественно высокоинтеллектуальные, они растут из года в год.

- Блиц: советы людям, которые ощущают на себе давление органов судебных приставов? Что делать, если незаконное проникновение в помещение, физическое насилие и так далее?

- Жаловаться либо вышестоящему приставу, либо прокурору. Прокуроры сегодня обеспечивают надзор за законностью действий судебных приставов, и у нас даже в Генеральной прокуратуре есть специальное подразделение — отдел по надзору за законностью действий судебных приставов.

- Точно такой же вопрос в отношении коллекторских агентств, которые очень часто запугивают по телефону и даже пишут какие-то письма с угрозами в адрес тех, к кому банк имеет претензии.

- Если там усматривается состав преступления какого-то, вымогательства или что-то в этом духе, тогда надо обращаться в органы внутренних дел, в дежурную часть или по телефону 02, но лучше в дежурную часть письменное заявление принести, его должны зарегистрировать и решать вопрос о возбуждении дела в течение трех дней. В заявлении о любом преступлении надо добиваться регистрации в дежурной части, гражданину должны выдать талон уведомления о том, что его заявление зарегистрировали, и по этому талону уже надо контролировать процесс.

- Что делать в том случае, если заявление категорически отказываются принимать?

- Дежурный в отделе внутренних дел не вправе отказываться от принятия заявления, хотя это часто случается, к сожалению. В Москве достаточно эффективно действует служба 02, второй вариант — обращаться в прокуратуру, прокуроры моментально реагируют, здесь они предельно жестки и строги.

Алексей, Санкт-Петербург: Юрий Петрович, как вы оцениваете современное состояние МВД, что дала реформа полиции и что нужно поменять в нашем менталитете, чтобы сотрудники полиции стали нашими защитниками, а не надсмотрщиками?

- В полиции, конечно, кое-что поменялось, особенно с приходом на пост министра внутренних дел Колокольцева. Все-таки кадры стали несколько почище, тщательней стал проводиться отбор на должность полицейских. Но многое еще предстоит сделать. Я повторяю, в плане законодательном тут особенно ничего не придумаешь. Надо, чтобы была ответственность, надо реагировать на каждый случай и надо, чтобы работали начальники день и ночь. Если они будут работать от звонка до звонка, а дальше забывать, где они трудятся, то, конечно, ничего у нас не получится.