Честная политика — это соответствие между словом и делом

Абдусалам Гусейнов: Ключевой во­прос политической этики — соотноше­ние морали и политики. Традиционно считалось, и это мнение до сих пор представлено и в общественном со­знании, и отчасти в литературе, что мораль и политика — однопорядковые явления. Политика понимается как продолжение этики (морали), своего рода мораль публичной жизни. Это классическое представление, согласно которому благо личности и благо го­сударства суть одного и того же, идет еще от Платона, Аристотеля.

В постсредневековую эпоху, когда начинается переход к национальным государствам, формулируется новая модель соотношения морали и по­литики. Она связана с именем Маки­авелли. В прошлом году мы отмеча­ли 500 лет с момента написания им знаменитой книги «Государь». В ней он ясно показал: успешная политика, ориентированная на благо государ­ства, неизбежно включает в арсенал своих средств насилие, обман и другие аморальные действия. Политик не мо­жет адекватно представлять интересы народа и государства, если он не спо­собен подняться над добром и злом в случае необходимости.

 

Абдусалам Гусейнов: Именно так! Именно перед такой дилеммой — или благо народа (государства) или чистая совесть — часто оказывается ответ­ственный политик. И он является от­ветственным политиком в той мере, в какой способен понять и действовать, исходя из того, что величие города важнее, чем спасение души. Макиа­велли, однако, тоже надо правильно понимать, не был певцом аморализма. Деятельность во имя общего блага, считает он, подводит к таким ситуа­циям, когда необходимо перешагнуть через мораль. Но это не означает, что все действия государя являются аморальными. Более того, он должен стремиться к тому, чтобы амораль­ные действия были минимальными и применялись только в ситуации крайней необходимости, при полном сознании того, что верность морали может обернуться еще большими не­счастиями. К чести Макиавелли еще надо сказать: он не выдавал зло за до­бро на основании того, что оно играет конструктивную роль в политике; он продолжал именовать его злом. Он подчинял мораль политике, но он не коррумпировал ее.

Нам важно зафиксировать — Ма­киавелли открыто провозгласил и достаточно убедительно обосновал, что мораль и политика неизбежно приходят в конфликт друг с другом. Это важная истина политической на­уки. Политика приходит в конфликт с моралью не из-за ошибок и не в силу случайных обстоятельств. А в силу своей природы, в силу того, что она устроена иначе, чем мораль. Нам надо понять, чем эти две реалии, два изме­рения человеческого бытия (мораль и политика) отличаются друг от друга, что есть в них принципиально разно­го, в силу чего они не могут не при­ходить к столкновению друг с другом. Мне кажется, лучше всего это можно понять, отталкиваясь от одного из вы­сказываний Владимира Ильича Лени­на. Он говорил, что между предателем по умыслу и предателем по глупости в личном смысле разница очень боль­шая, а в политическом смысле разни­цы никакой нет. Вот если мы вдумаем­ся в это, мы увидим, в чем различие. Для морали очень важное значение имеет внутренний умысел, намерение человека, то, что называется чистотой его сердца, искренностью и т.д. Что касается политики, то в ней значение имеют только поступки, факты, объ­ективные результаты принимаемых решений. Это первое отличие. А вто­рое состоит в том, что мораль — это область индивидуально-ответственно­го действия, стратегия личной жизни. Ее субъектом является личность, она охватывает жизнь человека в той ме­ре, в какой он сам за нее отвечает. По­литика же — это форма коллективной жизни, она имеет своей целью благо целого государства. Политика — это, собственно, и есть способ, каким лю­ди организуются в государство, спла­чиваются в определенное общество, согласовывают интересы и ведут со­вместную взаимозависимую жизнь.

Абдусалам Гусейнов: Ну, конечно, они актуальны, и та категория, и дру­гая. Если мы задумаемся, что учреж­дает эту противоположность «друг — враг», почему люди становятся друзья­ми и врагами, то это, конечно, в пер­вую очередь интересы, осмысленные в качестве стратегии общественного поведения. Психологические и прочие факторы вторичны. Политика — ос­новной источник разделения людей на друзей и врагов. Ее даже можно опре­делить как то, что порождает такое разделение. Правда, часто говорят, что в политике нет друзей, здесь важна не дружба, а то, против кого дружим. По­этому лучше говорить не о друзьях, а о партнерах, союзниках и т.д. Но это уже вопрос терминологии. Ведь и по­литику можно понимать иначе — как публичное пространство: свободное общение свободных граждан ради счастливой жизни, такую форму со­вместной жизни, когда возникающие проблемы решаются в пространстве разума и речи. Такое понимание по­литики идет от Аристотеля.

Его отголоски сохраняются и в практике политической жизни, и в те­ории. И, слава богу, что сохраняются — иначе политика была бы совсем уж грязным делом. Тем не менее, полити­ка в том виде, в каком она историче­ски практикуется, то, что называется Realpolitik, воплощается в деятельно­сти национальных государств, неиз­бежно сопряжена с насилием и ложью, опирается на вооруженные отряды людей — армию, полицию и т.д.

 

Абдусалам Гусейнов: Да, она счита­ла, что, хотя политика прибегает к на­силию, тем не менее, она начинается по ту сторону насилия и представляет собой область компромисса, разумно взвешенных решений.

 

Абдусалам Гусейнов: Вообще-то лю­бая политика содержит в себе элемент компромисса. Никакой диктатор, ни­какой тиран не могут существовать, если они не имеют явной или не яв­ной поддержки со стороны граждан, со стороны населения. Кстати сказать, это основной аргумент теории ненаси­лия. Если население, граждане, народ откажут правителю в доверии, то тог­да он ничего сделать не сможет.

К примеру, много спорят о причи­нах краха Советского Союза: тут и проигрыш в «холодной» войне, и пре­дательство элит, и цены на нефть, и многое другое; и все это, конечно, имеет отношение к делу. Однако все эти факторы свелись и обернулись крахом великой страны именно пото­му, что народ отказал в доверии пра­вящему классу и правящей партии. Политика даже в своих зловещих проявлениях существует лишь постольку, поскольку ей удается заручиться под­держкой населения, и в этом смысле партнерство также органично поли­тике.

Абдусалам Гусейнов: Естественно. И все это имеет отношение к существу политики в том смысле, что это жи­вая реальность, которая формирует­ся людьми, поэтому обсуждение «что это такое?» входит в саму политику и тоже является элементом политики. Очень важно, чтобы этот элемент об­суждения, что это такое, был элемен­том самого публичного пространства. Не существует политики по определе­нию, политика — реальный, многооб­разный в своих проявлениях и откры­тый исторический процесс.

Вот власть. Что такое власть? Власть — это принятие решений за другого. У родителей есть власть над детьми, потому что они могут прини­мать решения от имени детей, во имя их блага. У хозяина есть власть над работником…

Абдусалам Гусейнов: Нет, это вообще власть. А политическая власть — это принятие решений от имени больших групп людей, классов, общества, от имени государства. Особая сладость политики, особый статус политики, особая привлекательность политики связана именно с этим. Политик си­лен силой тех, кого он представляет, от имени кого говорит и принимает решения. Политика, похоже, еще более заразительна, чем любой наркотик. Удовольствие политической власти, как считается, превышает все прочие удовольствия.

Абдусалам Гусейнов: Развращение не является альтернативой удоволь­ствия, последние существуют и в раз­вращенной форме. С чем это связано? Политика выступает от имени целого, политикам делегируется право прини­мать решения от имени многих, часто миллионов. И мы, граждане, как бы заранее договорились подчиняться этим решениям. Поэтому политиче­ская власть является кульминацией вообще всех властных отношений. Она до такой степени важна, что пытается соперничать с властью природы.

Конечно, до этого она никогда не может дойти, потому что мы являем­ся смертными существами. Но, тем не менее, политика претендует на то­тальность. Отсюда, конечно, ее особая роль, ее особый статус, особое жела­ние людей войти в политику.

Давайте задумаемся: когда речь заходит о том, что требуется полити­ческое решение, требуется проявить политическую волю? Тогда, когда при рассмотрении различных вариантов нет очевидного преимущества за тем или другим решением, когда расходят­ся дороги и надо решить, куда идти, и где нет достаточных «за» и «против», где требуются даже некоторая интуи­ция, некий прыжок, некая решимость. Причем обязательно риск, риск оши­биться, когда требуется преступить через что-то. Вот тогда появляется человек, которому дано это право. Он политик. Вот это и называется полити­ческой волей.

Я вот — директор Института фило­софии, моя деятельность, если от­влечься от академического аспекта, является по преимуществу админи­стративной, она задается определен­ными нормами, инструкциями, бюд­жетной дисциплиной и т.д. А когда возникают ситуации неопределенно­сти, расхождения мнений, когда неиз­вестно, какое принять решение, а при­нимать его надо, тогда меня просят проявить политическую волю — что директор скажет, то и будет. В этом смысле какой-то элемент политично­сти есть и на этом уровне.

 

Абдусалам Гусейнов: Идеальный по­литик — это хороший политик — че­ловек, который владеет искусством политики, который ведет честную по­литику. Честная политика — это такая политика, где есть соответствие меж­ду словом и делом.

Здесь мы сталкиваемся с про­блемой: ведь политик, поскольку он представляет государство (политика — это вообще государственное дело), поскольку он говорит от имени обще­го блага, представляет целое, должен учитывать социальные разломы, со­циальные конфликты. Он должен становиться на чью-то сторону. Вот здесь как раз возникает, говоря мод­ным словом, «развилка», в которой мы можем отделить хорошего политика и хорошую политику от плохого.

Абдусалам Гусейнов: В мировом масштабе… Печальный факт, жесткий факт, как говорят, медицинский факт, состоит в том, что политика в миро­вом масштабе сегодня кардинально, принципиально ничем не отличается от политики в том виде, в каком она была в XX-м, XIX веке. Она замкнута на социальные интересы, националь­но-государственные интересы, прямо зависит от соотношения сил, является проявлением силы и руководствуется, конечно, стремлением доминировать. То есть в этом смысле она развивается по Карлам — и Карлу Марксу, и Карлу Шмитту.

Абдусалам Гусейнов: Это было бы неплохо, если бы мы не достигли та­кого уровня технического развития, когда одним решением можно извести, повергнуть в страшную катастрофу все человечество. Каннибалы с атом­ным оружием — это уже совсем другая ситуация, чем с каменным топором, или американский президент со сво­ими возможностями — это совсем не Александр Македонский и не Наполе­он Бонапарт.

Больше того, мировая политика не только не продвинулась вперед, она еще и деградировала. Если вы возьме­те, скажем, 50-е и 60-е годы, тогда речь шла о борьбе за мир, разоружении, этому посвящались движения уче­ных, интеллигенции. Сейчас же этого ничего нет. А, скажем, такая яркая личность как Наом Хомский, его изо­бражают чуть ли не как шутовскую фигуру. Он маргинализован, а ведь говорит об очень реальных вещах, об империализме, псевдодемократии, о том, что именно в так называемых де­мократических странах выхолащива­ются демократические ценности. Это пусть маленький, но показатель того, что в мировом масштабе, к сожале­нию, с политикой плохо.

Самое главное — политика в миро­вом масштабе не имеет ясно сформу­лированной перспективы. Вот, напри­мер, происходят как будто бы миро­вые события, собираются Двадцатки, Восьмерки, ООН и т.д. Давайте спро­сим, что является конечным идеалом, к чему мы идем, на какой оптималь­ный хороший результат политика рас­считывает, на что она ориентируется?

Абдусалам Гусейнов: Именно. Но экономика как раз загубила политику. Дело в том, что политика в том виде, в каком она пришла из древнегреческих полисов и была идеализирована фило­софами, возникла как область обще­ния свободных людей, эта была сфера, которая возвышалась «над» экономи­кой, «над» семейными отношениями. То есть это была другая — высокая — сфера. Были сферы необходимости, экономики, домохозяйства, где царили произвол, практиковаться могли вся­кие жестокости.

А политика, публичная жизнь по­лиса, где свободные граждане вступа­ют в общение, развивают философию, театр, литературу, искусство, ваяние, спорят о счастливой и прекрасной жизни — это нечто совершенно иное. А вот с возникновением капитализма и национальных государств, в особен­ности по мере расширения националь­ного рынка до всемирного, глобально­го масштаба, политика стала продол­жением, выражением экономики. Она стала обслуживать экономику с ее установкой на конкурентную борьбу, максимальную прибыль, безудержное потребление и т.д.

Суть же политики должна была бы состоять не в том, чтобы приспо­сабливать все другие сферы жизни и области человеческой деятельности к целям рыночной экономики, а, напро­тив, ограждать их от ее разрушитель­ного воздействия. Здесь вполне умест­на аналогия с отношением человека к природе. Есть природа со своими раз­рушительными стихиями, а есть люди, которые строят инженерные соору­жения, чтобы защитить себя от наво­днений и приводят в порядок леса, об­устраивают парки и т.д., то есть при­дают природе такой вид, чтобы жизнь людей была более безопасной и ком­фортной. Так вот экономика с ее зако­нами — это тоже стихия, она живет по своим объективным законам. Мы же видим, как она лезет в охранные зоны, отнимает у людей пляжи, превращает культуру в попсу, как с утра до ночи мы слышим про эти доу-джонсы и т.п.

Экономические кризисы также мало подчиняются нашей воле и це­лям, как и землетрясения. Политика должна облагораживать экономику, а не прислуживать ей. Экономике необ­ходимо ставить преграды, чтобы она не загубила пространство собствен­но человеческого существования, где концентрируются творчество, культу­ра, образование, наука, философия.

Так вот, хорошая политика — это честная политика, а честная — здесь даже не надо никаких других критери­ев, кроме как проверять политиков те­ми словами, которыми они пользуют­ся, и теми аргументами, которыми они обосновывают свое поведение. И вы увидите, что на самом деле все очень просто, здесь никакой мистики нет, и не нужно никакого Вебера и Шмитта, никого не нужно. Все ясно как дваж­ды два: соответствие слова и дела. К политику, конечно, люди предъявляют особые требования. Допустим, если какой-то олигарх роскошествует, по­купает дворцы, то от него и не ждут другого, он вроде бы в этом смысле по-своему честен. А если это делает губернатор?

Политик, он же в другом качестве себя предъявляет, он ведь, если его послушать, не за себя, а ради народа старается. Каждый человек за себя, это понятно. А он политик, и в каче­стве политика — за других. Вот здесь и надо его ловить. Действительно ли ты таков, каким себя изображаешь? А по доходам ли ты живешь? А честно ли защитил диссертацию? А не тащишь ли во власть друзей и родственников? Достаточно сформулировать эти про­стые вопросы, чтобы стало очевидно: плохо обстоят у нас дела с моралью в политике, и потому они плохо обстоят, что что-то неладно в самой политике.

 

Беседовал Артур Вафин

Фото Игорь Самохвалов