Закон-декларация, не ставший «рабочей лошадкой»

Одни считают его большим достижением на пути к демократизации российского общества, другие — катализатором процессов раскола общества начала 90-х годов.

«Это важный закон, — говорит экс-министр по делам национально­стей, ныне замдиректора Института этнологии и антропологии РАН, член Совета при Президенте РФ по меж­национальным отношениям Вла­димир Зорин. — Он был принят на излете СССР, когда все стремились исправить ошибки сталинизма. В новых исторических условиях закон еще раз подтвердил Указ Президиу­ма Верховного Совета СССР от 1956 года о политической реабилитации репрессированных народов».

Закон поставил точку в при­знании государством ошибки в своих действиях и дал гарантию неповторения их в будущем. Помимо этого, ведущий научный сотрудник ИЭА РАН Валерий Степанов считает, что закон внес в общественное созна­ние мысль о неприемлемости совер­шения каких-либо массовых акций в отношении людей по любому группо­вому признаку и утвердил аксиому: никто и никогда не имеет права рас­пространять вину отдельных людей на весь народ, весь род и всю фамилию.

Так, благодаря изменению обще­ственной атмосферы те же первая и вторая чеченские кампании уже не воспринимались россиянами как межнациональные конфликты. У россиян все же доминировало пред­ставление, что в основе «кавказской войны» лежит противостояние госу­дарству определенных сил, которые под конфессионально-этническим прикрытием и по подсказкам из-за рубежа преследуют свои корыстные интересы, угрожающие территори­альной целостности России. И в том, надо признать, заслуга этого закона, которая, по мнению специалистов, компенсирует целый ряд его недо­статков. И в частности то, что его скорее можно отнести не к «рабочим лошадкам», а к законам-декларациям.

Закон внес в общественное сознание мысль о неприемлемости совершения каких-либо массовых акций в отношении людей по любому групповому признаку»

«МИНА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ»

Есть у закона и минусы. В силу де­кларативности он не был оснащен необходимыми механизмами для реализации. А кроме того, породил у своих адресатов неоправданные ожидания благодаря заложенной в статье 6 «мине замедленного дей­ствия». В ней идет речь о восста­новлении национально-территори­альных границ, существовавших до их «антиконституционного насиль­ственного изменения». На первый взгляд, намерение справедливо. Но оно совершенно не учитывает новые реалии, к которым привело движение населения и изменение его состава. Механическое возвра­щение одних людей на прежние места жительства неизбежно на­рушает права других, уже не один десяток лет проживающих на этой территории.

Эксперты считают, что закон в определенной степени способство­вал и неуправляемому развитию событий осенью 1992 года в Пригородном районе Северной Осетии, где произошли столкновения с ин­гушской стороной. Это единствен­ный на постсоветском пространстве конфликт, который в чистом виде можно назвать межнациональным. Требования о возврате территории звучали и раньше, но закон подвел под них юридическую базу. В во­оруженном противостоянии погиб­ли 600 человек… Это пример, как важно выверять в правовом акте каждую мысль, слово и запятую, ибо за лихие кавалерийские наско­ки в законотворчестве реальные люди платят своей кровью.

Непроработанность закона дала о себе знать сразу же. Научный руко­водитель Института этнологии и ан­тропологии РАН Валерий Тишков вспоминает: «В 1992 году я в каче­стве министра по делам националь­ностей РФ докладывал депутатам о реализации закона. Отметил его де­фекты и слабости. На меня покатили бочку: «Ваше дело исполнять, а то мы на вас дело заведем». Борис Ель­цин с Гельмутом Колем тогда подпи­сал меморандум, где прямо говори­лось о восстановлении государства или республики немцев Поволжья. Мне поручили это сделать. А как? Невозможно. Кто виноват? Законо­датели и их правовое обеспечение. В числе спорных также статьи 6 и 4 о привлечении к ответственности за «агитацию или пропаганду» в целях воспрепятствования реабилитации репрессированных народов.

Каждый документ несет на себе отпечаток эпохи, в которой он при­нимался. Эмоции в начале 90-х били через край. Парламентариев пьянил воздух свободы. В нем носились мечты о самоуправляемости каждой территории, о приватизации в широком смысле, в том числе и власти. Сыграло свою роль и то, что закон создавался в парадигме советского представления о разделении наро­да на республиканские нации, а не граждан одного государства. От­сюда, с одной стороны, упоминания о «равных правах» народов, что в мировой юриспруденции восприни­малось анахронизмом. С другой — в нем нашли отражение зачатки совре­менного, гражданского подхода, вы­разившиеся в зачислении казачества в число репрессированных народов.

Примерно в то же время шла ра­бота над законом «О реабилитации жертв политических репрессий», принятым через полгода, а в 1993 году поправкой в закон №1107-1 его действие распространили на депор­тированных лиц. Уникальность си­туации в том, что они на одну тему, но выражают различные юридиче­ские взгляды: один ориентируется на неопределенную группу людей, а второй — на отдельных граждан. Собственно, в таком тандеме прак­тически и реализуется закон о ре­прессированных народах.

Кстати, недавняя инициатива председателя президиума Россий­ского конгресса народов Кавказа Алия Тоторкулова о введении ад­министративной ответственности за оправдание депортации народов Кавказа вполне перекликается с 4-й статьей закона. Как это воспринимать? «Разумеется, позиция людей, которые оправдывают сталинские репрессии, заслуживает осужде­ния, — говорит Владимир Зорин. — Однако я убежден, что принятого государством документа, который дает правовую и моральную оценку такой политике, вполне достаточно. Если мы начнем вводить меры ад­министративной или уголовной от­ветственности за ошибочные взгля­ды, то уподобимся тем людям, ко­торые вводили, например, закон на Украине об отрицании голодомора».

Оппоненты закона убеждены, что он был принят, чтобы подхлестнуть «обиженную этничность» и стравить народы для разгрома СССР. При его обсуждении встает тема о причинах и мотивах репрессий, что подливает керосина в огонь.

ФАКТОР ЭТНИЧНОСТИ

Еще одной взрывоопасной статьей замдиректора ИЭА РАН Роман Старченко называет статью 11 о культурной реабилитации, вклю­чающей замену топонимики: «Во­прос очень деликатный, а он будет непременно поднят после издания Указа Президента РФ о реабили­тации крымских народов. Значит, нужно либо механизм конкретный прописать, либо предложить парал­лельные названия (что де-факто на полуострове уже имеет место), и только на основе общественного консенсуса. Одно дело — поставить рядом две таблички с настоящим и прежним названиями, как в городе Энгельс Саратовской области, дру­гое — все перевести на немецкий язык, как в Азовском районе Ом­ской области в 90-е годы… что вы­звало негативную реакцию местно­го населения».

Фактор этничности в повестке дня вышел на первое место и ис­пользуется как инструмент расша­тывания ситуации в России. Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфлик­тов Института этнологии и антро­пологии РАН констатирует, что определенные оппозиционные силы пытаются использовать этничность для реализации своих политиче­ских интересов. «В этом отношении предстоящие выборы в Госдуму вы­зывают определенную тревогу, — за­мечает Владимир Зорин. — Сейчас перед властью стоит важная за­дача — не допустить, чтобы этни­ческая мобилизация и этнический фактор стали предметом дешевых популистских игр. Одна из главных целей Стратегии государственной национальной политики РФ до 2025 года — содействие формированию российской общегражданской на­ции и поддержка этнокультурного развития всех народов».