В чем виноват рубль?

Более замысловато эту же мысль сформулировал глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев.

«Эпоха благостного развития миновала безвозвратно. Она сменилась эпохой гораздо более порывистой, скачкообразной, хаотичной, конфликтной». И, удивив многих, уточнил: так Ленин написал лет сто назад, и нынешняя ситуация похожа на ту…

Кого спасать

Вероятно, министр подразумевал остроту противоречий современного мира, положение в нем России, давление на нее переформировавшейся «Антанты». Но вот более неожи­данная перекличка времен. В начале ХХ века 2/3 богатств Российской империи приходилось на долю 1,4 процента ее населения. Сегодня такой же долей владеет один процент россиян. В преддверии 100-летия Октябрьской революции не помешало бы задуматься над таким расслоением. Тем более что страна в третий раз ищет пути из социально-эко­номического кризиса.

Справка. Палата представителей конгресса США призвала президента (резолюция № 758) вместе с союзниками и партнерами в Европе, другими странами по всему миру навязать визовые ограничения, целевое замораживание активов, отрас­левые санкции и другие меры к Российской Федерации и ее руководству с целью принуждения к прекращению нарушений суверенитета и территориальной целостно­сти Украины… Конгресс призывает президента опре­делить ключевые дипломатические позиции в Европе, чтобы скоординировать с правительствами других стран соответствующие меры против политического, экономи­ческого и культурного влияния России и русских.

Острота проблемы даже не в самой бедности, а в чрез­мерном, шокирующем социальном расслоении. Аналитики банка Credit Suisse назвали Россию лидером по концентра­ции богатств. Второй полюс страны — бедность. Официаль­но за чертой бедности около 19 миллионов россиян. Это абсолютная бедность, отмечает гендиректор Всероссийско­го центра уровня жизни Вячеслав Бобков. Еще больше (в 2-2,5 раза) людей с доходами ниже средних. Но у государ­ства никогда не было и вряд ли появится в ближайшие годы программа преодоления бедности. Чтобы гарантировать какие-то условия жизни (скорее выживания), установлены нормативные стандарты — прожиточный минимум, потребительская корзина, минимальный размер оплаты труда.

«Коренная» в тройке показателей — потребительская корзина ПК: стоимость продуктов, услуг, других товаров, необходимых и достаточных для здоровья человека и обе­спечения его жизнедеятельности. «Корзина» плюс обяза­тельные к оплате платежи и сборы в сумме и составляют прожиточный минимум. Со всех точек зрения, моральной, правовой, МРОТ должен быть выше его. Работа обязана прокормить человека. Тем более что федеральный (сред­ний по стране) прожиточный минимум более чем скромен — 8192 рубля. (Инфографика 1). Планировалось, что МРОТ в 2018 году догонит ПМ. Не спутает ли нынешний кризис планы? В 2014 году минимальная зарплата составила все­го 67 процентов прожиточного минимума трудоспособного человека. К середине этого года МРОТ должен дорасти до 85 процентов ПМ. Но почти двойное падение курса рубля (с 33 до 65 рублей за доллар), спровоцированная им инфляция (11,4 процента за год) вряд ли позволят сделать это (Инфо­графика 2).

Понятно, не только рубль виноват в двойном росте ин­фляции по сравнению и с 2013 годом и с установленным ЦБ для нее «таргетом». Ее подстегнули эмбарго на западные продукты питания, рост тарифов. Но роль рубля решающая — каждый процент девальвации прибавлял 0,1 процента инфляции. Так считает Минэкономразвития — ему виднее. Не будем сомневаться в расчетах Росстата, определившего официальную инфляцию — 11,4 процента, проанализировав стоимость более 500 товаров и услуг.

Не будем ссылаться на прогнозы различных ведомств и центров — они построены в основном на предположениях и многих неизвестных. Общее в этих прогнозах — год будет трудным, сложным, нервным. В этом легко убедиться, за­йдя в любой магазин или аптеку. Та же инфляция в первые месяцы обгонит прошлогоднюю в 2-3 раза.

Добавим к ней, к этому налогу на бедных, рост тарифов на электроэнергию, тепло, воду, газ, услуги ЖКХ, плату за капремонт от 6 рублей за квадратный метр в месяц, по­вышающийся налог на недвижимость, подорожание обще­ственного транспорта, бензина, увеличение безработицы, продолжение монетизации здравоохранения, образования, социальной сферы. Одна успокаивающая новость (пока од­на). С 1 февраля пенсии будут индексированы по уровню реальной, а не прогнозируемой инфляции. Об этом сказал в интервью «Парламентской газете» председатель Комитета Совета Федерации по социальной политике Валерий Рязан­ский. И заверил: государство выполнит все свои социаль­ные обязательства. Назвать хорошей новость о снижении минимальной цены на крепкие спиртные напитки неловко — как-то не в то время и не при тех обстоятельствах это происходит.

Как-то сошлось все нежданно-негаданно. Поэтому не­избежен вопрос: до конца ли продуманы новшества. По­литики, министры, планирующие реформы, реорганизации, преобразования обязаны предусмотреть их состыковку, перехлест, их подлинную цену для тех, кому жить под ними.

Не зря же говорят, что бесплатных реформ не бывает. Есть смысл добавить: как показали исследования, 72 процента населения определяют свое отношение к власти вполне ма­териальными соображениями. Что очень правильно: власть для того и нужна, чтобы она улучшала, а не ухудшала жизнь людей. И если Президента, его политику (по Крыму, Украине прежде всего) одобряют 84 процента россиян, то эти сторонники В. Путина особых своих личных претензий к нему не имеют.

Впрочем, есть и иная трактовка. 84 процента — это по­казатель духовного единства. А вот валютная биржа, спеку­ляции на ней — отражение первичных для любого матери­альных интересов. С этим можно согласиться лишь отчасти. Осознанно, активно играли — разыгрывали спекулятивные схемы лишь несколько процентов россиян. Случайных, «лохов» в такую профессиональную команду не впускают — разве только «в прихожую» для массовки, имитации ажи­отажа. Нас убеждают, что в этих спекуляциях нет ничего криминального, зазорного, аморального. Если верить СМИ, Генпрокуратура и ФСБ проверят все обстоятельства деваль­вации. Впрочем, с организаторами и прорабами дефолта-98 тоже разбирались — да как-то недоразобрались.

Хорошо, что Совет Федерации тогда поименно установил и огласил тех, кто обрушил страну в жесточайший кризис, успев при этом с большим «наваром» избавиться от сво­их ГКО (государственных казначейских обязательств). Все обстоятельства нынешнего стремительного падения рубля (вместо свободного плавания свободное падение) убеждают — без инсайдерской информации и участия специалистов разного уровня не обошлось. В чьих интересах было подго­товлено и проведено это падение? В своих, ответят, личных, если хотите — корыстных. И напомнят: деньги не пахнут. Но только ли в своих — очень уж совпадают по времени эти интересы с интересами авторов экономических санкций, организаторами нефтяного демпинга. Ссылаясь на анали­тиков, британская «Гардиан» уже объявила о поражении России в экономической войне: «После того как санкции, введенные против России за ее поддержку сепаратистов на Украине, не смогли заставить Путина подчиниться, США и Саудовская Аравия решили нанести ущерб путем снижения цен на нефть… Страны готовы были рисковать, потому что Россия пострадает еще больше. Именно так и произошло».

Ничего необычного, тем более «авторского», в цитируе­мой статье нет. Памятен давний афоризм друга Билла (Бил­ла Клинтона): «Мы позволили России быть, но не позволим ей быть великой». Она же, к удивлению многих, вопреки отведенному ей месту и роли, пытается встать вровень «с великими и исключительными». Дерзость возмутительная, требующая немедленного пресечения.

Экономические санкции, экономическая или торговая во­йна, блокада — суть тут не в термине, а в цели. Ударить по стабильности, по тем самым 84 процентам, поддерживающим Владимира Путина, спровоцировать социальные протесты, волнения и сменить власть в Кремле. Сценаристов и режис­серов цветных революций, майданов у Запада предостаточ­но. От санкций уже пострадали целые отрасли и миллионы людей, наказанные за то, что «не тех» руководителей выбра­ли. Кого и как спасать? Антон Силуанов, глава Минфина, изложил на Гайдаровском форуме наметки будущих действий. Расходы, рассчитанные, исходя из стоимости нефти 100 дол­ларов за баррель, надо частично урезать, частично перено­сить на другие годы. И прежде всего непроизводительные — на оборону, социальную сферу. И плюс общий, 10-процентный секвестр всех отраслей. По бухгалтерскому счету, види­мо, он и прав, мол, сберегаем казну. Но такое сбережение будет усиливать напряжение в обществе. На это, собственно, и рассчитаны санкции. В кризис помощи от государства ждут все — и банки, и корпорации, нефтяные в том числе. Но из­вестны и проверенные временем приоритеты.

— В условиях кризиса население надо спасать всегда, предприятия — иногда, собственников — никогда.

По экспертным оценкам, для поддержки социальной сферы дополнительно требуется около 800 миллиардов ру­блей. Деньги, разумеется, очень большие. Но они — самые эффективные инвестиции в преодоление кризиса.

Сойти с долларовой иглы

Кризис еще раз подтверждает: российская экономика — пе­риферийная, далеко отставшая от развитых «метрополий». Она слаба, неустойчива, зависима от западных финансов и технологий. Огромной стране, протянувшейся с востока на запад на 11 тысяч километров, площадью в 17 милли­онов квадратных километров, не усидеть даже на самой мощной нефтяной трубе. Одним экспортным товаром не прокормиться, хотя уже достаточно долго добывается ре­кордный объем нефти — почти по 11 миллионов баррелей в сутки. Да и средняя стоимость барреля в прошлом году — около ста долларов — позволяла жить и развиваться на зависть многим. Не сумели. При каждом очередном кри­зисе активно обвиняем трубу-кормилицу, убеждаем сами себя отказаться от сырьевой модели экономики. Да вот не получается — она никак не может заработать на становле­ние иной. Почему? Депутат Государственной Думы Евгений Федоров категоричен:

— С 1990 года Россию строили по принципу филиала иностранной экономики. Теперь надо перестраивать все здание, всю систему. Вводить национальную валюту — рубль, как это было в СССР, или как сейчас в Китае, юань — государственная система. Наш же рубль стал валютой, выпускаемой спецучреждением, Центральным банком. Требуется вводить национальные системы кредитования, рейтингов…

Доктор экономических наук Михаил Хазин понимает явную нереальность идеи Федорова. Но сама по себе она и правильна, и современна, и хороша.

— Любой стране, на что-то претендующей, хорошо бы иметь свою суверенную денежную систему, собственную валюту. Она нужна для того, чтобы экономика приносила прибыль вам, а не тому, кто сейчас контролирует доллар. В стране без суверенной денежной системы не может раз­виваться промышленность, поскольку она заведомо будет получать кредиты по ставке выше, чем у ваших конку­рентов. Наша банковская система давно и прочно сидит на долларовой игле ФРС (Федеральная резервная система США). Рефинансирование она получает не свое рублевое в национальном Центробанке, а на Западе, через иностран­ные банки. И понятно, российские банки, зависящие от конкурентов, не могут дешево кредитовать отечественную промышленность. Поэтому осталось ее немного, да и рабо­тает она не на нас…

Уточнение Михаила Хазина помогает понять всю неу­стойчивость родного рубля, а вместе с ним — и всей денеж­ной системы. Потому что они действительно производные от доллара и долларовой империи. Это не преувеличение: доллар — мировая валюта.

— Он не самовольно, не силой присвоил статус, — уточ­няет Михаил Хазин. — В 1944 году в американском городке Бреттон-Вудс прошла международная конференция, в ко­торой участвовали представители 44 стран. Они обсуждали послевоенное финансовое устройство. На ней, а СССР тоже ее участник, и был «коронован» доллар. Да, этого хотела и сама Америка, но конкурентов, равных ей, просто не бы­ло. Экономика США превышала половину мировой, и у них хранилось 70 процентов мировых запасов золота. В пред­дверии холодной войны Советский Союз отказался рати­фицировать Бреттон-Вудское соглашение. И доллар, став главной валютой лишь для Запада, постепенно расширял свое влияние, формируя собственную империю. Россия то­же часть ее.

Могущество доллара держится не на золотом обеспе­чении — оно давно отменено, а на четырех финансовых институтах. Первый — ФРС — был создан в 1913 году. Это частный центральный банк, контролирующий всю финан­совую систему и рефинансирующий коммерческие банки. Три новых института — Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк и ГАТТ — Генеральное соглашение по тарифам и торговле, ныне ВТО.

Эти институты и определяют жизнеспособность всей Бреттон-Вудской системы. Отсюда и такие тесные связи с ними нашего Центробанка. Вполне понятно, что его роль — роль дальнего бедного родственника. Одно из обязательных для него условий — может эмитировать количество рублей, не превышающее (по курсу) стоимость поступивших в стра­ну долларов. Так что рубли — действительно производное от долларов. Ну а поступают они от экспортных, финансовых операций, кредитов. И с учетом вечной борьбы Центробанка с инфляцией отечественная экономика по сравнению с раз­витыми экономиками недофинансирована в разы. Поэтому и банки постоянно ищут средства за рубежом, чтобы потом дать кредиты своим российским клиентам. Даже при такой сложной схеме (проценты на проценты) заемщикам сред­ства обходятся дешевле, чем рефинансирование ЦБ.

Трудно сказать, насколько это действительно выгодно, других источников займов практически нет. В целом же проигрывают все — компании, банки, экономика государ­ства. Огромный валютный долг, выплаченный банками и корпорациями в прошлом году (более 150 миллиардов дол­ларов и в нынешнем выплатим еще 130 миллиардов), и стал одним из ускорителей девальвации. Стоило Западу разо­злиться на Россию — и источники рефинансирования нам перекрыли. Жизнь с протянутой рукой — это не жизнь. При всех обвинениях российских банков в чрезмерной корысти система (не будем судить о банкирах) едва выживает. Толь­ко за прошлый год около 100 банков по разным причинам исчезло. Спасает систему постоянная поддержка государ­ства. И в кризис-2008, и в нынешний она получила трилли­оны рублей фактически «на память».

Гораздо справедливее критика банков и банкиров за их явное нежелание работать с реальным производством. Все кредиты в него — около 800 миллиардов рублей. Это 1,4 процента средств, размещенных банками «на стороне». Долги их самих — более 4 триллионов рублей. При таком денежном раскладе рассчитывать на смену модели эконо­мики — энергосырьевой на инновационную — можно только молодому горячему оптимисту. И не верить нельзя. Россия подошла к точке бифуркации — поворот к развитию или инерционное продолжение в никуда. И еще дилемма — про­зябать ли в бесконечном ожидании зарубежных инвести­ций или бережно, используя каждый свой рубль, заняться реальной модернизацией экономики, индустриализацией, освоением опережающих технологий, созданием высоко­производительных рабочих мест, чтобы труд действительно кормил и работника, и страну.

Казалось бы, только-только наметился поворот. О его необходимости больше не спорят. Заспорили о модели экономики — мобилизационной или еще более либераль­ной. Глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев аккурат­но уточняет:

— Считаю, что мобилизационная повестка не работоспо­собна. Сработают только стандартные меры, но о них мы больше говорим, чем реализуем их. У нас остается потен­циал роста — 2,5-3 процента ВВП в год. Он достижим и без либеральных революций…

Очень оптимистично. Еще одно его весьма примечатель­ное заявление: — В «черные» понедельник и вторник власть научилась, как себя вести. С одной стороны, обеспечить предложение валюты, с другой — снизить дополнительный спрос на нее… Если действовать всем согласованно, тут ничего особо сложного. Если бы Центробанк принял решение раньше, то хватило бы роста ставки (ключевой) на 3 процента… К сожалению, за опоздание приходится платить. Но если бы мы затянули и дальше, платить пришлось бы еще дороже…

И так заплатили немерено. Вот расчеты доктора эко­номических наук, профессора Валентина Катасонова. По его мнению, произошла третья конфискация сбережений — двукратная девальвация рубля при высокой зависимости от импорта. Поэтому вдвое подешевели в долларовом ис­числении депозиты. Потери населения (и банковские, и на­личные рубли) — 179 миллиардов долларов. Ущерб юриди­ческих лиц от девальвации — 324 миллиарда. Общие потери превышают все золотовалютные резервы. Это 14 процентов ВВП по официальному курсу, или 9 процентов ВВП по ППС (паритету покупательной способности).

Несомненно, и в ЦБ, и министерствах не согласятся с этим расчетом: не те формулы, не те коэффициенты ис­пользовались. Вполне возможно, что реальные потери мень­ше в два, даже в три раза. Но и 150 миллиардов долларов, сгоревших в девальвацию, хватило бы, чтобы запустить модернизацию экономики, профинансировать все уже ото­бранные проекты. Или запустить госпрограмму борьбы с бедностью в России. Разорительная девальвация, начавша­яся с вполне разумного стремления понизить курс рубля, — пример потери управления. Специалисты, принимавшие решения, видимо, просто не представляли последствия их реализации. Или планировали совсем не те цели, о которых мы рассуждаем. Например, начать дедолларизацию экономики. Удивил же Центробанк финансистов мира большими скупками золота. Но это скорее из мира ненаучной фантастики, а все очень просто: хотели, как лучше…