Прощайте, иллюзии!

Результаты его первого этапа на тему: «Российское общество в контексте новых реалий» представил общественности директор ИС, академик РАН Михаил Горшков

Россия-2015 принципиально от­личается от России 1990-х. За­вершается потребительская ре­волюция, в ходе которой произошло насыщение быта россиян предметами длительного пользования, мебелью, одеждой. Кардинально изменилось со­отношение бедных и небедных. Почти исчез посттравматический синдром как следствие краха Советского Со­юза, и стыд за страну уступил место чувству достоинства. Сблизилось гражданское и этническое (россий­скую идентификацию выбирает 90 процентов населения) самосознание.

Большинство россиян выступает за державный вектор развития, а 3 из 4 убеждены, что Россия — особая цивили­зация. Вот в таких условиях мы всту­пили в «новую реальность».

Западные санкции в целом консо­лидировали российское общество, вы­звав сходную реакцию у всех без ис­ключения социальных групп. Однако новые реалии воспринимаются неод­нозначно. Большинство рассматрива­ет ситуацию в стране как напряжен­ную, кризисную. Оценки зависят от материального положения, возраста и типа поселения. Жители мегаполисов нервнее.

Усиливается дифференциация по нормам, ценностям и установкам, ко­торыми россияне руководствуются в повседневной жизни. Они в целом ско­рее удовлетворены своей жизнью, чем наоборот. Но растущие различия в уровнях жизни поделили их примерно на две равные по численности группы. Одна положительно относится к пере­менам в стране и оптимистично смо­трит в будущее, другая — негативно и тревожно, ждет радикальных сдвигов и глубинных изменений к лучшему.

Противоречивость оценок показы­вает, что в массовом сознании нет яс­ного видения тенденций и перспектив развития страны.

Новый социальный феномен -сложившийся за годы реформ слой самодостаточных россиян. «Это до­статочно масштабная группа, вы­ражающая особый тренд на форми­рование активистской доминанты в обществе, — поясняет академик М. Горшков. — Они принимают личную ответственность за свою жизнь и не нуждаются в социальной поддержке государства». Такими себя считают 44 процента населения. Их отличитель­ные черты — молодость, активность, деловая предприимчивость, откры­тость новому и переменам. Формально придерживаясь традиционных мораль­ных ценностей, они исключают из них общее благо, высшую идею, приоритет общественного над личным. В их ре­лятивистской мировоззренческой кон­цепции свобода понимается как воз­можность быть самому себе хозяином. Меньше, чем остальных, «самодоста­точных» заботят процессы и события, представляющие угрозу для страны. И они более заточены на сотрудничество России с западными странами. Это се­рьезная опора обществу в устойчивом развитии и государству — в выполне­нии его обязательств перед остальным населением.

Самочувствие «зависимых» от госу­дарства россиян (таких свыше 50 про­центов) сейчас ухудшилось: четверть ощущает чувство тревоги, каждый пя­тый испытывает апатию, раздражен­ность, а то и озлобленность. Общество выпало из «эйфории относительного благополучия», в которой пребывало еще год назад. Причиной тому был растущий вплоть до 2013 года уро­вень доходов населения, хотя он сла­бо подкреплялся реальной динамикой увеличения ресурсообеспеченности. Вот цифры. Лишь около 45 процентов россиян располагают доходами сверх двух прожиточных минимумов на чле­на семьи. К тому же они чрезвычайно дифференцированы, и по разным сло­ям их разрыв доходит от 4,5 до 40 раз.

Добавьте сюда глубокие региональ­ные и поселенческие неравенства. Уровень доходов колеблется в зависи­мости от региона в 3 с лишним раза, а значит, везде разный «запас прочности» домохозяйства. Усугубляет картину общественное неравенство. Чем мельче населенный пункт, тем ниже доходы. Больше всего страдают не село, как мы привыкли думать, а поселки городского типа. Удовлетворенность жизнью скла­дывается из качества отношений в се­мье, питания, одежды, жилищных усло­вий, общения с друзьями. Недовольные в первую очередь ссылаются на регион проживания, низкий социальный ста­тус, затрудненный доступ к образова­нию и невозможность самореализации. 40 процентов имеющих работу сомне­ваются в том, что сохранят ее завтра. В зоне риска жители средних городов с численностью 250-500 тысяч человек, а профессионально — техперсонал офи­сов, сферы торговли и бытового обслу­живания.

Сильное сокращение за 20 лет за­нятости населения в госсекторе обер­нулось снижением социальной защи­щенности россиян. От этого страдают работники приватизированных и осо­бенно новых частных предприятий.

Впрочем, в госсекторе есть свои ми­нусы: несмотря на рост зарплат бюд­жетников при установлении размера зарплаты имеет место недооценка квалификации. Поэтому людей не мо­жет не волновать состояние социаль­ной инфраструктуры — образования, здравоохранения, культуры.

Время от времени представители власти пеняют на то, что произво­дительность труда в России отстает от роста доходов. Но это вина орга­низаторов экономики, а не работни­ков. Призывы 90-х годов «крутиться и вертеться», чтобы обеспечить себе сносное существование, сегодня не актуальны. Люди в силу ощущения нестабильности своего положения работают на пределе физических воз­можностей. Перерабатывает каждый второй: средняя продолжительность рабочего дня — 9,5 часа, а каждый седьмой трудится по 12 и более часов в сутки. Максимальные нагрузки пада­ют на группу от 31 до 40 лет.

Россию новых реалий отличает и то, что она политически определи­лась. Доля этатистов-державников в разы превышает долю последователь­ных либералов (их 8 процентов). Тех и других сближает общий запрос на со­циальную справедливость, но первые путь к ней видят через возвращение к национальным традициям и статусу России как великой державы, а вто­рые — через идеи прав человека, демо­кратию и сближение с Западом.

Из признания самобытности Рос­сии вытекает настрой на реанимацию проверенных временем моральных и религиозных ценностей, но отнюдь не идеи экспансионизма и мессиан­ства. Большинство сопрягает понятие великой державы с чисто прагмати­ческими целями — формированием современной экономики, обеспечени­ем высокого уровня благосостояния граждан и Вооруженных сил, возрож­дением культуры и национального ду­ха. При этом наряду с эмоциональной реакцией на некоторые события меж­дународной жизни россияне признают нереалистичность обретения Россией позиций СССР. Но вхождение в число наиболее экономически развитых и политически влиятельных государств мира, по мнению многих, вполне до­стижимо.

Мечта о великодержавности не имеет внешней агрессивной направ­ленности и в значительной степени связана с неприятием неравноправно­го положения России в мировом сооб­ществе. У нас зреет «евроскептицизм» на фоне распространения убежденно­сти в исключительно утилитарном от­ношении европейских грандов к Рос­сии как к источнику природных ре­сурсов. Примечательно, что впервые с этим не собираются мириться не толь­ко элиты, но и костяк общества. По уровню симпатий Китай и Индия се­годня заметно опережают любую дру­гую европейскую страну, не исключая и прежнего лидера — Францию. Но не стоит считать, что в недрах россий­ского социума формируется «евразий­ская матрица». Правильнее говорить о зарождающемся новом историческом проекте «альтернативной Европы».

События на Украине сдвинули в российском общественном сознании фокус угроз с внутренних на внешние. В повестке дня, отражающей наибо­лее опасные тенденции, втягивание РФ в военные действия на Украине и расширение НАТО на Восток. Резко актуализировалась тема «русского мира». Однако массовое восприятие ее смутно, нет четкой формулы. И глав­ная причина тому — неопределенность позиции самого государства. Понятие «русского мира» дискуссионно и ин­терпретируется многозначно, что от­ражается на состоянии умов. Особо чувствительна тема у молодежи (в группе которой растет «русскость» и немало сторонников преимуществен­ных прав для русских в российском многонациональном государстве), что, несомненно, должно побуждать власть к выводам.

Есть и другая проблема. Ее суть в том, что консолидация и поддержка обществом позиции государства во внешней политике не исключают кри­тичности россиян к просчетам вну­тренней политики. С ними связывают ухудшение ситуации в социальной сфере (здравоохранении, образова­нии) и в социокультурной (моральная и культурная деградация значитель­ной части населения), а сегодня и в экономике. Рост курса доллара уже ощутили на себе половина россиян. Именно в просчетах политики пра­вительства, а не в санкциях люди ви­дят причины возможного ухудшения своего положения. Поэтому не стоит переоценивать готовность россиян идти на реальные издержки в целях, скажем, укрепления обороноспособ­ности страны.

Все хорошо до известного предела. Хотим мы того или не хотим, но для самой активной и самой голосистой (а иногда крикливой) части общества за­падные товары, турпоездки за рубеж, свободное приобретение валюты и пользование банковскими карточка­ми международных платежных систем стали значимыми элементами привыч­ного образа жизни. Они не собирают­ся поступаться удобствами, а самые низкодоходные группы населения — необходимым, потому что любую угрозу уровню жизни воспринимают как возможную катастрофу. 4/5 росси­ян не готовы согласиться на повыше­ние налогов, замораживание зарплат и пенсий. Отсюда выводы следует де­лать уже не социологам, а политикам.