Порошенко.Как и было сказано…

На эту новость международное сообщество отве­тило вздохом облегчения: помимо «реввоенсове­та» с весьма сомнительной легитимностью, в Ки­еве появился человек, чьи полномочия в общем и целом не оспариваются и который, таким образом, получил мандат большинства населения представлять свою страну, говорить от ее имени и ставить под документами подпись, правомочность которой не будет поставлена под вопрос. Даже де-юре президент в изгнании Виктор Янукович из своего не слишком далёкого далёка заявил, что уважает сделанный выбор «вне зависимости от того, в каком регио­не и какой процент населения пришел голосовать».

Действительно, украинское законодательство не уста­навливает порога явки ни на национальном, ни на реги­ональном уровнях. И статистика ЦИК, в общем-то, деза­вуирует претензии пана Порошенко считаться первым со времен независимости «настоящим президентом всей Укра­ины», «устраивающим весь украинский народ», тогда как все четыре его предшественника «были лидерами только одной из половин страны». Из песни слова не выкинешь: вне списков для голосования остались 1,8 млн избирателей в Луганской и 3,3 млн в Донецкой областях — седьмая часть электората по стране. Явка (а на Украине она определяется не от общего списочного числа по области, а от числа изби­рателей, приписанных к участкам, где выборы признаны со­стоявшимися) в пяти областях юго-востока не дотянула до 50 процентов, а в Донецкой области, где идут боевые дей­ствия и где новая власть отрицает полномочия киевской, и вовсе составила ничтожные 12 процентов. За кандидата, «устраивающего весь украинский народ», таким образом, отдали голоса от 4 процентов жителей Донецкой области до 18 процентов — Одесской. Прямо скажем, маловато будет.

Добавим в скобках, что, несмотря на категорические за­явления, в том числе самого Порошенко, что Украина ни­когда не признает аннексию Крыма, де-факто признание состоялось: в сводках ЦИК Крым и Севастополь (а это еще на пару 1,8 млн избирателей) отсутствовали как таковые, даже без пометок «голосование не состоялось».

Официально выборы были названы самыми демократи­ческими и свободными. По той, очевидно, причине, что к чистоте эксперимента консенсусно решили не придираться (по замечанию Президента России, «ну, Бог с ними, пусть хоть так проведут»). Хотя Сергей Лавров на следующий день счел долгом все же въедливо напомнить, что к предвыбор­ной части были серьезные вопросы касательно запугиваний, избиений, поджогов домов кандидатов, препятствования проведению полноценной кампании. Сам день выборов по­дарил новые, доселе не изведанные впечатления: впервые за 23 года избирательные участки громили, сжигали, периоди­чески вспыхивали перестрелки, неизвестные похитили пять миллионов бюллетеней, хакеры взломали сайт ЦИК…

За время вялотекущей президентской кампании не раз интересовался у знакомых и коллег на Украине, собирают­ся ли они на выборы и за кого будут голосовать. Половина не видели смысла идти к урнам, поскольку ни одного из двух десятков имен в бюллетенях не могли назвать «своим» кандидатом. Половина собиралась поддержать «шоколад­ного короля» как меньшее из зол. Вопрос досужего «моска­ля»: а стоила ли «великая майдановая революция» со всеми понесенными жертвами и ужасными последствиями того, чтобы в итоге прийти к выбору зла, пусть и меньшего? — повисал в воздухе: майдан сегодня на значительной части Украины приобрел некое сакральное значение, и любое со­мнение в нем, а тем паче осуждение или еще того хуже ирония воспринимаются как нечто среднее между бестак­тностью и богохульством.

«Этот весенний день должен был стать праздничным, — передавал из Киева коллега из The Washington Post. — Но настроение на избирательных участках в это теплое и сол­нечное воскресенье было сдержанным. Украинцы ощущают, что в стране идет война, и надежды на то, что их голоса помогут возродить страну, у них весьма умеренные».

Американское издание констатировало: главным побе­дителем на выборах стали не идеалистически настроенные манифестанты, проведшие зиму на киевском майдане, а один из украинских миллиардеров и магнатов бизнеса. Во многом это фигура из провального украинского прошлого с его неэффективным правительством, гипертрофированным влиянием олигархов и коррупцией эпических масштабов.

Искренний поначалу, стихийный протестный порыв лю­дей на майдане с фундаментальных пороков общества и государства — социальной несправедливости, чудовищной коррупции, неработающего правосудия — незаметно, но умело оказался переведен на иного врага, внутреннего и тем пуще внешнего в лице России. Стремление оскорбить, унизить думающего и говорящего не так, «как мы», стало рядовым и почти нормальным, более того, страна перешла болевой порог — массовые смерти воспринимаются как обыденное явление на фоне растущей взаимной ненависти. Олигархи же, против которых наряду с Виктором Януковичем были изначально направлены протесты, после «рево­люции» лишь укрепили свои позиции, официально получая из рук новой власти целые губернии «на кормление», соз­давая собственные отряды боевиков. При этом не следует забывать, что на Украине в еще большей даже степени, чем в России, олигархи выступают отнюдь не двигателем про­гресса, а напротив, кровно заинтересованы в сохранении статус-кво, при котором полсотни самых богатых людей контролируют почти половину ВВП.

Шоколадный магнат вовсе не выскочил на зачищенную майданом политсцену как черт из табакерки. Его восхож­дение готовилось исподволь. Еще зимой комментаторы об­ратили внимание, что пока на Крещатике вовсю пиарилась невероятная, почти гайдаевская троица, именно к Петру Олексшовичу, на тот момент номинально всего лишь внефракционному депутату Верховной рады, торили дорожку за­падные министры, сенаторы и послы. Именно с ним уже в декабре отвечающий за расширение ЕС еврокомиссар Штефан Фюле обсуждал в Брюсселе формат и участие Евросоюза «в урегулировании политического кризиса на Украине». После чего депутат Порошенко отправился в Вашингтон на перего­воры с главой демократического большинства в сенате США Гарри Ридом и вездесущим Джоном Маккейном. Уже после февральского переворота, при наличии в стране номинальных и.о. президента и премьера, он принимает в Киеве сенатскую делегацию во главе с тем же Маккейном и обсуждает с ними сохранение Крыма, привлечение американских инвестиций и технологий, импорт сжиженного газа из США, затем с амери­канскими конгрессменами в апреле — организацию добычи на Украине сланцевого газа. Если кто запамятовал, займется этим зарегистрированная на Кипре «украинская» фирма, где удачно трудоустроились сын вице-президента США Джо Байдена и друг семейства госсекретаря Джона Керри.

Не приходится удивляться, что председатель комитета по иностранным делам конгресса США Эд Ройс объявил депу­тата и кандидата Порошенко «новоизбранным президентом», не дотерпев даже до формального закрытия избирательных участков на Украине, когда из европейских столиц неслись лишь вежливые поздравления «украинскому народу» с успеш­ным проведением «свободных и демократических выборов». Следование правилам дипломатической вежливости, впрочем, никогда не было сильной стороной американских политиков.

Было важно, чтобы победил именно Порошенко, чей рей­тинг еще несколько месяцев назад едва просматривался, и он победил, в четыре раза опередив по количеству по­данных голосов вчерашнюю фаворитку Юлию Тимошенко, в одночасье лишившуюся западной поддержки. Победил в том числе, а может, и в первую очередь потому, что на фоне Тимошенко и прочих, топтавшихся с маузером в ру­ке на тропе воинственного патриотизма, представал перед людьми, уставшими от нагнетания агрессии и страха, как политик рассудительный, умеренный и договороспособный.

Было важно, чтобы выборы не продлевали анархию и не­определенность в стране, растянувшись на несколько туров (вообще-то положены два, но все помнят, что на Украине их может быть и больше, пока не будет достигнут «правиль­ный» результат и искомая цель достигнута). В этом смысле показательно, что «антитеррористическая операция» в Дон­бассе резко активизировалась не до, а сразу после выборов: сколько бы ни прибавилось избирательных участков на за­чищенной территории Донецкой и Луганской областей, они лишь испортили бы общую статистику главному кандидату — он реально мог бы не дотянуть до нужных 50 процентов плюс один голос. А вот после 25 мая, когда обряд посвяще­ния Украины в «правильные демократии» завершился, стало не только можно, но и необходимо бросить на подавление мятежных республик всю королевскую рать. Время поджи­мает: коли инаугурация должна состояться в двухнедельный срок, до нее должно прекратиться активное вооруженное со­противление на Юго-Востоке. Чтобы пан президент приехал, не запачкав белых перчаток, как он обещал, в Донецк.

Вопрос, правда, с чем он туда собирается ехать. Пока свежеизбранный президент озвучивал лишь общие слова, типа «децентрализация власти», «гарантии безопасности», «гарантии русскоязычного населения», «увеличение полно­мочий местных органов власти» и страшилки, почерпнутые из передач собственного «5-го канала» про «круглосуточный беспредел уголовников и проворовавшихся ментов» (это от­ряды самообороны Донбасса, если кто не понял), которые «расстреливают целые семьи, женщин, священников, дер­жат в страхе людей, фермеров, даже таксистов, которые возят сигареты украинским военным на блокпосты».

Сомнительно, что таким глаголом глава государства, которое миллионы жителей Донбасса считают уже не сво­им, а соседним, сумеет там зажечь сердца людей. «Не на­до никого дурить, — предупреждает патриарх украинской политологии Михаил Погребинский, — предложенный вла­стью вариант децентрализации — типичная манипуляция словами, не предполагающая даже минимальной передачи полномочий из Киева регионам».

Впрочем, о государственном строительстве на Украине, как и о реформировании агонизирующей экономики, выпол­нении социальных обязательств власти перед гражданами, пусть болит голова у самих украинцев и их новой «влады». Россия долго предлагала придерживаться алгоритма, в му­ках согласованного еще прежней властью и оппозицией при посредничестве европейских эмиссаров: сначала референ­дум, потом новая конституция, на ее основе выборы, потом реформы. «Свидомые громодяне» решили запустить процесс с выборов — их право. Тем более что масса проблем решает­ся у соседей с куда меньшими сложностями, нежели у нас.

Например, если избранный президент окажется недо­волен объемом своих властных полномочий, переиначить конституцию, а то и вовсе вернуть прежнюю — дело, как показывает опыт, нехитрое. Ведь по новому-старому основ­ному закону, который депутаты буквально щелчком пальцев вернули в феврале, президент скорее номинальный глава государства при куда более могущественном премьере. То есть грядущие выборы в Раду, сроки которых еще только предстоит определить, приобретают куда большее значение, чем только что прошедшие президентские. Захочет ли Порошенко, человек сильный и властолюбивый, через полгода оказаться на второстепенной должности? И в чем тогда глу­бокий смысл только что завершившейся кампании?

Если новую конституцию будет принимать нынешняя Рада, велика вероятность, что рокировка власти произой­дет — и скоро, ведь у президента там нет сколь-либо се­рьезной и гарантированной партийной поддержки. Если основной закон будет утверждать новый состав, все будет зависеть от результата будущих парламентских выборов.

Внешняя политика, не скрывает новый президент, будет ориентироваться на США и ЕС: «Друзья познаются в бе­де, и нас в трудное время и США, и ЕС поддержали — и морально, и финансово, и с точки зрения безопасности и солидарности».

Что касается отношений с Россией, которые Петр Порошенко уже обещал наладить, то здесь определенный опти­мизм может внушать его богатый опыт и как бизнесмена, и переговорщика на высоком — правительственном уровне

—с нашей страной. Обращает на себя внимание, что в от­личие от большинства участников президентской гонки он практически не допускает грубых выпадов в адрес РФ, а российского Президента в интервью неизменно называет уважительно по имени-отчеству, даже в случае принципи­альных с ним расхождений.

Есть две позиции, Крым и евроинтеграция, по которым новый украинский руководитель заранее обозначает жест­кий подход: «В Крыму было много эмоций, много личного. А мы должны найти прагматический подход. Да, есть про­блема Крыма, есть проблема интеграционного выбора Укра­ины. Но по всему остальному мы готовы договариваться».

Пока это не более чем декларация, как и заявленное же­лание уже в июне отправиться в Москву. Но она сама по себе является шагом вперед по сравнению с петушиными наскоками с требованиями (как парировал в Женеве подоб­ную эскападу украинского визави Сергей Лавров, у банкро­та нет прав что-либо требовать, он может только просить).

Россия, со своей стороны, обозначила свою позицию. Первое — немедленная приостановка всяких боевых дей­ствий на востоке и начало диалога с людьми. Далее, при­знание газового долга и начало его выплаты («Давайте го­ворить конкретными категориями: 3,5 миллиарда долларов они нам должны. Пусть вернут деньги для начала разго­вора, чтобы создать благоприятные условия», — заметил российский Президент). У нас тоже есть «красная черта» — Украина и НАТО. Проблема Крыма для России не стоит, она закрыта. По остальным вопросам можно и нужно договариваться.