Осень1993-го и российский парламентаризм

Нынешний год — юбилейный. Страна будет отмечать двадцатилетие приня­тия действующей Конституции и рос­сийского парламентаризма. Эти две даты неразрывно связаны между со­бой уже тем хотя бы, что появились они как следствие событий, которых трудно отнести к категории радост­ных и которые до сих пор не получили должной, обоснованной официальной оценки. Наверное, это происхо­дит не случайно. Далеко не двадцать лет должно, видимо, пройти, чтобы по­явился, наконец, беспристрастный от­вет на вопрос, чем же стали для Рос­сии события осени 1993 года. Сегод­ня, пока свежа историческая память, пока одни считают их «гражданской войной», другие — «конституционным переворотом», а кто-то — «подавле­нием мятежа», о беспристрастности говорить не приходится.

Одно пока является очевидным: Россия в результате прямого столкно­вения двух ветвей власти — законода­тельной и исполнительной — измени­лась радикально, и одним из главных эпизодов этой борьбы оказалась бит­ва за появление нового облика парла­ментаризма, соответствующего реалиям современного исторического развития государства.

Компромисс невозможен

Вряд ли кто-то из участников собы­тий тех лет станет утверждать, что к мо­менту обнародования известного Ука­за Президента Бориса Ельцина «О по­этапной конституционной реформе в Российской Федерации», вошедшего в историю, как Указ № 1400, отноше­ния между главой государства и руко­водством Верховного Совета РСФСР складывались безоблачно и конструк­тивно. После того, как в 1991 году раз­валился СССР, Россия оказалась са­мостоятельным государством, и не стало общего «врага» — союзного центра, — эйфория от общего для всех дела сменилась на противосто­яние друг с другом.

Избранный главой государства Борис Ельцин пытался проводить ре­формы и строить свою модель госу­дарства, исходя из собственных по­нятий о политике и экономике. Этим попыткам активно оппонировал Вер­ховный Совет РСФСР, возглавляемый Русланом Хасбулатовым и поддер­живаемый большинством съезда на­родных депутатов. Конфликт на власт­ном Олимпе «раскручивался» боль­ше года и с каждым новым витком становился все более жестким, что не было секретом для граждан: все СМИ активно освещали и комменти­ровали происходящее. Президент по­стоянно говорил о либеральных эко­номических реформах и требовал их продвижения, раз за разом таранил твердыню съезда кандидатурой Его­ра Гайдара на должность премьера. Съезд отвечал ему критикой «шоковой терапии» от младореформаторов, и кандидатуру эту с завидным постоян­ством не утверждал. Президент резко критиковал работу съезда, требовал референдума, уводил с заседания своих сторонников, съезд отвечал ему угрозами импичмента.

Несмотря на то, что Верховный Совет и съезд в буквальном смысле слова «топил» все экономические но­вации правительства, все понимали: главное — в другом. Основным был вопрос о власти, во всей ее полноте и такой форме, в какой это понимали участники конфликта. Борис Ельцин со свойственной ему прямотой наста­ивал на передаче полномочий Съез­да народных депутатов Президенту, с тем, чтобы сделать Россию президент­ской республикой. Сторонники Вер­ховного Совета с наследием совет­ских времен расставаться не желали, и действовали в полном соответствии с лозунгом «Вся власть Советам».

Следует признать, Ельцин первым дал понять, что дальше сложившееся двоевластие терпеть не будет. 20 мар­та 1993 года он выступил с телевизион­ным обращением, в котором заявил, что только что подписал указ о введении «особого порядка управления» и тем самым спровоцировал Верховный Со­вет на ответные действия. Внеочеред­ной съезд народных депутатов пред­принял попытку объявить Президенту импичмент, но необходимого числа голосов набрать не удалось. За этим последовал объявленный съездом ре­ферендум, на котором большинство россиян проголосовало за доверие Президенту и недоверие съезду.

На вопрос «Доверяете ли вы Пре­зиденту Российской Федерации Бо­рису Ельцину?» 58,7 процента прого­лосовавших ответили «да». На вопрос «Одобряете ли вы социально-эконо­мическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федера­ции и Правительством Российской Федерации с 1992 года?» 53 процен­та проголосовавших ответили «да». На вопрос «Считаете ли вы необходимы­ми досрочные выборы народных де­путатов Российской Федерации?» от­ветили «да» 49,5 процента.

Но и эта победа Президента не успокоила противников. Чуть ли не каж­дый день конфликтующие ветви власти обмениваются ощутимыми уколами и шпильками в адрес друг друга. На самом деле, вполне уместный, есте­ственный исторический спор — быть России президентской республикой или парламентской — стал принимать излишне радикальные, а зачастую и от­кровенно конфронтационные формы. В обществе зрело понимание: такой конфликт не может закончиться ком­промиссом. Борьба за «всю полноту власти» компромисса не предполага­ет. Тут как в одном известном фильме, популярном именно в те годы: «Остать­ся должен только один из нас».

Указ №1400

Безусловно, это самый яркий до­кумент из всех, относящихся к тому историческому моменту. Он появился на свет 21 сентября 1993 года и стал запалом для всех после­дующих действий противоборствую­щих сторон. Его смысл, несмотря на пространность, прост и ясен. Глава государства глубоко озабочен сло­жившейся политической ситуацией, угрожающей, по его мнению, госу­дарственной и общественной без­опасности страны. Он наблюдает прямое противодействие осущест­влению социально-экономических реформ, открыто и повседневно осу­ществляемое Верховным Советом. Им предпринимаются попытки непо­средственного выполнения функций исполнительной власти вместо Сове­та министров.

Все это, по мнению Бориса Ель­цина, свидетельствует: большинство в Верховном Совете и часть его ру­ководства открыто пошли на прямое попрание воли российского наро­да, выраженного на референдуме 25 апреля 1993 года. Конституцион­ная реформа в стране практически свернута, принимаются решения, за­частую прямо противоречащие фе­деративной природе государства. Разрушаются основы конституцион­ного строя: народовластие, принцип разделения властей, федерализм, дискредитируется сам принцип пар­ламентаризма.

Список «неправедных деяний» съез­да и Верховного Совета, перечисляе­мых в том Указе Президента, оказался настолько велик, что весьма жесткий его финал — распустить указанные представительные структуры — и до начала работы нового парламента руководствоваться Указами Президен­та и постановлениями Правительства — никому не показался тогда нело­гичным. Тем более что многое из пе­речисленного выглядело правдой или казалось близко к ней, что россияне ежедневно наблюдали в телеэфире или читали на страницах газет. С од­ной, конечно, оговоркой: так видели и понимали текущие политические про­цессы тогдашний Президент Борис Ельцин, его окружение и сторонники.

Но иной аспект этого Указа для нас сегодня интересен и важен. В нем не только присутствовали слова о роспу­ске съезда и Верховного Совета, не только определены сроки окончания работы по созданию единого, согла­сованного проекта новой Российской Конституции, но и обозначены конту­ры нового парламента — Федераль­ного Собрания.

Если внимательно вчитаться в этот документ, то видно, что первые же семь пунктов Указа только этому и по­священы. Из него политики и простые граждане узнали, что будущее Фе­деральное Собрание образуется из двух палат: одной совершенно новой — Совета Федерации, а другой хоро­шо забытой старой — Государствен­ной Думы, выборы в которую уже на­значены на 12 декабря 1993 года. И что проводиться они будут вновь образо­ванной Центральной избирательной комиссией на основании положения «О выборах депутатов Государствен­ной Думы», разработанном народ­ными депутатами РФ и Конституцион­ным совещанием.

Вопроса о том, почему Президент Ельцин в своем Указе столько вни­мания уделил созданию нового пар­ламента, вряд ли может возникнуть. Вполне можно предположить, что он и его окружение осознавали: России, отказавшейся от советского прошло­го, требовалась и другая структура власти с иными полномочиями ее различных ветвей. Представительные органы, парламент в любой структу­ре власти занимают ключевое место, что Президент на себе испытал в ходе противостояния с Верховным Советом и съездом. Как бы там ни было, весь дальнейший ход событий, исключая, конечно, кровавую развязку противо­стояния, произошедшую третьего и четвертого октября 1993 года, пошел непосредственно по Указу №1400.

О стерильности и конституционности

Любопытно, что, когда осенний политический кризис 1993 года за­вершился, в обществе и СМИ раз­вернулась бурная дискуссия на тему конституционности действий или хотя бы их легитимности как Президента Ельцина, так и противостоявших ему народных депутатов. Как это сегодня ни покажется странным, мнения раз­делились. Хотя, в принципе, участни­ки дискуссии в целом понимали, что обе стороны далеко вышли за рамки существовавшего в те годы правового поля и действия ни одной из них как до Указа №1400, так и после его появле­ния, стерильными назвать нельзя.

Вполне возможно, понимал это и Ельцин, включивший в текст Указа №1400 слова о том, что совершает он свои действия «принимая во вни­мание, что безопасность России и ее народов — более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, создан­ным законодательной ветвью власти». По сути дела, это признание в том, что глава государства сознательно вы­шел из правового поля, и поступает он так во имя будущего страны, так, как он его видит.

Однако, как представляется, наибо­лее близкая к реальности оценка си­туации прозвучала в разгар событий в ходе совещания Конституционного су­да из уст судьи Тамары Морщаковой. Обсуждался как раз тот самый Указ №1400 «О поэтапной конституционной реформе» на предмет его соответ­ствия Конституции страны. Признали, кстати, естественно, не соответствую­щим, на дальнейший ход событий, как теперь знаем, это не повлияло.

Но вот о чем говорила своим кол­легам судья Морщакова (выдержка из стенограммы): «Конечно, если мы станем оценивать этот указ с чисто юридической точки зрения, то, безус­ловно, найдем массу оснований для того, чтобы можно было признать его тотально неконституционным… На­стаивать сейчас на конституционных шагах, чьих, простите — Президента, Верховного Совета, когда давным-давно никакие законодательные вла­сти, никакие конституции не соблю­даются. Настаивать на конституци­онных шагах в условиях, когда органы власти на местах не то что конститу­ционных, никаких вообще законов не признают и делают что хотят. Это было бы, если хотите, аморально, означа­ло бы, что мы закрываем глаза на то, что реально происходит, и от кого-то, только от одной власти требуем того, что можно было бы соизмерять с Ос­новным законом государства. Нет у нас сейчас в государстве таких вла­стей, действия которых можно было бы соизмерять с каким-то законом, ибо масштаб этот уже ни для чего не годится. Не потому, что он негоден, а потому, что само состояние, если хо­тите, не просто конституционной, но и общей законности находится на та­ком уровне, что решения наши кажут­ся мне просто пустой бумажкой.»

Цитата длинная, не подвергнутая никаким стилистическим правкам в редакции. Но зато и не нуждается в от­дельных комментариях. Любой граж­данин России, переживший события той поры в сознательном возрасте, помнит ощущение абсолютного хао­са и повсеместного развала по всей России, на фоне бесконечно соби­рающихся съездов и заседаний Вер­ховного Совета и ведущихся там бес­плодных дискуссий. Этот политический фарс, который и политики, и гражда­не считали тогда признаком демокра­тии, всем откровенно надоел.

Наверное, поэтому граждане Рос­сии в подавляющем большинстве остались в стороне от политического кризиса. Возможно даже, они нико­му победы не желали. Осенью 1993 года они не поддержали Президента, и ему пришлось ценой огромных уси­лий организовывать сначала блока­ду Верховного Совета, а затем и его штурм. И в равной степени те же рос­сияне не пришли на помощь парла­менту, несмотря на все призывы отту­да. Граждане остались равнодушны к исходу политического противостоя­ния, его трагический финал в лучшем случае интересовал их как бесплат­ное зрелище. Вспомним толпы людей на Краснопресненской набережной, которые с пивом, мороженым и деть­ми пришли туда, чтобы посмотреть, как будут штурмовать Белый дом, как российские танки стреляют по рос­сийскому же парламенту.

Кстати, за хаос в стране, за непри­миримое политическое противосто­яние, за нежелание идти на компро­миссы тогда так никто и не ответил. Победившая сторона — по понятным причинам, проигравшая — потому что была амнистирована депутатами Государственной Думы первого созыва. За него своей кровью, а то и жиз­нью заплатили участники локальной гражданской войны в центре Москвы. Те, кто пытался захватить здание теле­центра в Останкине, штурмовал и за­щищал здание Верховного Совета. Все по классике: борьбы за всю пол­ноту власти без крови не бывает.

Правда, чуть позже, в декабре 1993 года, свое отношение к свершивше­муся россияне все же высказали, «прокатив» на выборах в Государ­ственную Думу проельцинский «Выбор России». Эта партия получила тогда 64 депутатских мандата. Ровно столько же, сколько ЛДПР, что стало для представителей победившей вро­де бы в России демократии оглуши­тельной пощечиной. Но уже одно то, что россияне все же пришли на из­бирательные участки 12 декабря 1993 года, говорит о том, что граждане все-таки приняли исход осенних траги­ческих событий. И своим участием в голосовании придали необходимую легитимность политическим измене­ниям, предложенным Президентом Ельциным и его командой. Может быть, и без восторга, они поддержа­ли на референдуме проект Консти­туции, которая сегодня действует с минимальными изменениями, и на ее основании функционируют поли­тическая и экономическая системы страны. Все их звенья, без исключения, даже оппозиция.

Проголосовав на выборах депута­тов Государственной Думы и членов Совета Федерации, россияне выска­зали свое согласие с новой конструк­цией парламента. Двадцать лет про­шло с тех пор, и это были очень нелег­кие годы роста и развития для обеих палат Федерального Собрания. Чего только стоил Совету Федерации и се­наторам четырежды менявшийся по­рядок формирования этой палаты. За двадцать лет прошли шесть созы­вов Государственной Думы, менялись партии и конкретные персоналии, но депутатский корпус — это отмечают все — с каждым годом становится все более профессиональным. Процесс развития парламентаризма в России продолжается.