Образование: вопросы без ответов

Каждый чиновник, приходя на Охотный ряд для обстоя­тельного разговора, как правило, испытывает некоторое волнение. Судя по всему Дмитрию Ливанову в тот день было совершенно индифферентно. Несмотря на клу­бок трудноразрешимых проблем в ведомстве, министр постарался отделаться от депутатов маловнятным отче­том в лучших традициях партийных съездов времен за­стоя.

Сегодня почти всем стало совершенно очевидно — основные нововведения в области образования и науки провалились с треском. И прежде всего это относилось к Единому госэкзамену. Уже мало помнят дебют этого эксперимента, но он, как и последний полет на Луну ба­рона Мюнхгаузена в известной киноленте, был признан состоявшимся еще не начавшись. Один высокий чинов­ник бил себя в грудь, убеждая общество, что ЕГЭ ставит непреодолимый заслон на пути коррупции в области образования, а также позволит абитуриентам из глу­бинки беспрепятственно поступать в лучшие вузы стра­ны. Казалось, что счастье близко, и в Москву потянутся вереницы ломоносовых. Но в результате все получилось гораздо хуже, чем «как всегда». Старая система, дока­завшая свою эффективность годами своего существо­вания, как и предупреждали скептики, рухнула, а вновь родившаяся оказалась нежизнеспособной.

В результате коррупция выросла в разы, а доступность образования для провинции стала еще более эфемер­ной, чем ранее. Депутат Ярослав Нилов (ЛДПР) предло­жил адресовать министру вопрос от имени будущего выпускника. «Как быть нам, желающим поступить в пре­стижный московский вуз, в ситуации, когда места, и это видно, достаются тем, кто привозит 100 баллов по ЕГЭ по русскому языку, делая в слове «молоко» три ошибки, при этом уже имеет автомобиль «Порше Кайен», гоняет в на­рушение правил дорожного движения по улицам столицы с заездами к Вечному огню или на Красную площадь, уча­ствует в свадебных кортежах, открывая хаотичную стрель­бу из травматического оружия?.. Вот каким было бы ваше напутствие будущим выпускникам из российской глубин­ки?» — спросил он.

И министр дал свое напутствие. Он рассказал, что его тоже волнует вопрос, в какой степени наша система об­разования играет роль социального лифта, обеспечива­ет жизненный успех каждому ребенку вне зависимости от места его проживания, социального статуса его семьи и так далее.

«Мы принципиально считаем, — заявил министр, — что эта задача является одной из наиболее важных и наиболее значимых. После введения в уже полном объеме Единого государственного экзамена количество абитуриентов, ко­торые приезжают поступать в ведущие вузы Москвы, Пе­тербурга, Томска, Новосибирска, увеличилось от двух с половиной до трех с половиной раз. Мы сейчас там актив­но строим общежития, потому что абитуриенты, которые приехали именно из глубинки, иногда просто не имеют жилья».

По-ноздревски широко мазнув цифрами, Дмитрий Ли­ванов не уточнил, почему такая разница в количестве аби­туриентов из провинции — два с половиной и три с поло­виной раза. Даже баранов в горных аулах считают с боль­шей тщательностью. Но, тем не менее, оставшись доволь­ным собой, министр решил на всякий случай перевести стрелки с себя на плечи школьных учителей: «Если в шко­лах будут нечестно сдавать экзамены, писать контрольные работы, если будут нарушения при проведении единого экзамена, то, конечно, мы своих целей не добьемся».

Абитуриент из глубинки, видимо, напрасно силился ра­зобрать в наборе этих трескучих фраз в ответе на вполне конкретные вопросы. Для кого строит Ливанов общежития, как поставить заслон на пути покупки экзаменов ЕГЭ, что намерено предпринять министерство, чтобы росло не ко­личество абитуриентов из провинции, а их качество? Впро­чем, с такой же необыкновенной легкостью министр раз­делывался и с другими вопросами.

Как оказалось, его министерство попросту игнорирует депутатские запросы, составленные на основе жалоб из регионов, поступающих в Государственную Думу. Одна­ко, пообещав, что вскоре депутаты получат ответы на все вопросы, которые, по словам министра, уже готовы, но почему-то до сих пор так и не покинули стен ведомства, видимо ожидая специального распоряжения, Дмитрий Ливанов перешел на ответы, касающиеся претензий к за­кону «Об образовании в Российской Федерации».

Депутат Александр Агеев («Справедливая Россия») привел цифры роста платы за общежитие в ВУЗах. Если раньше студенты не могли платить за койку больше пяти процентов от суммы стипендии, то теперь цена спально­го места в некоторых вузах достигла 8640 рублей. И ста­ла равна 100 000 рублей в год. Наверное, излишне гово­рить, что подобные суммы совершенно неподъемны для студентов из провинции, где нередко ежемесячная оплата труда даже не достигает такого уровня. Что, само собой, не повышает доступность высшего образования, если, ко­нечно, не равняться на студентов, которые покупают ре­зультаты ЕГЭ, и особо не стеснены в средствах.

Министр рассказал депутатам, что пролоббированный им закон на самом деле дает гораздо больше прав при принятии решений высшему учебному заведению, пред­усматривая повышение платы за общежитие при согла­совании ее с органами студенческого управления. Что это означает на деле, хорошо известно. Иными словами, если унтер-офицерская вдова не высечет сама себя, ее непременно высекут другие. Такая «публичная порка» произошла в ряде вузов. По словам Дмитрия Ливанова, их число «не очень велико, примерно тридцать пять-сорок»… Видимо в этот день министр никак не ладил с цифрами. Но на всякий случай заметил, что «в отношении шести ру­ководителей высших учебных заведений мною принято ре­шение о дисциплинарном взыскании». Как случилось, что необоснованно завысили цены за проживание 35-40 вузов, а наказали только шестерых руководителей учебных заве­дений и что будет с остальными, осталось за рамками «правительственного часа».

Впрочем, далее министр еще больше напустил тумана в истории с обиранием бедных студентов. Оказывается, в его планах — взимать плату за общежитие в зависимости от уровня социального положения студента, уровня ком­фортности проживания, а также от успеваемости. И это при том, что на вполне законных основаниях можно повы­шать плату за общежитие при согласовании со студенче­ским управлением, рычагов давления на которое, как мы видим, вполне предостаточно. Члены этого самого управ­ления вполне могут попасть под социальную амнистию, а в случае особой несговорчивости будут переведены в помещения меньшей комфортности с высокой платой, возросшей из-за «внезапно несданного зачета». Стоит ли говорить, что рычаги управления в таких услови­ях полностью остаются в руках администрации вузов. Что, по-видимому, и свидетельствует о том, что наказали только каждого шестого администратора-нарушителя.

Депутат Сергей Катасонов (ЛДПР) задал вопрос — как быть с четырехкратным повышением платы за детские сады? В ответ Дмитрий Ливанов пустился в рассуждения о том, что в отличие от СССР, где детскими садами были обеспечены лишь 82 процента семей, он ставит перед со­бой задачу довести эту цифру до 100 процентов. Министр также заметил, что детские сады теперь будут строить та­кой конструкции, чтобы они подходили для устройства в них начальных школ, но при этом запамятовал ответить на вопрос — что делать с четырехкратным повышением пла­ты за детсад.

Его также не смутила просьба депутата «Единой Рос­сии» Алены Аршиновой все же прояснить вопрос с дет­скими садами. Она напомнила, что Дмитрий Медведев поручал министерству подготовить предложение о макси­мальном пороге повышения платы за дошкольные учреж­дения. Была названа и дата поручения — 8 августа 2013 го­да.

Ответ министра вновь удивил парламентариев. «Уважа­емая Алена Игоревна, — начал Дмитрий Ливанов тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, — мы с 1 сентября, то есть со дня, когда вступил в силу новый за­кон «Об образовании в Российской Федерации», ведем мониторинг родительской платы не только на уровне ре­гионов, но и на уровне муниципалитетов. На сегодняшний день мы не фиксируем ни в одном из муниципалитетов темпов ее роста, которые превышали бы темпы инфля­ции. Но, безусловно, если эта проблема кажется акту­альной, мы готовы вместе с депутатами Государственной Думы подумать над инструментами ограничения этого роста. Но еще раз обращаю ваше внимание — на се­годняшний день оснований для беспокойства по поводу какого-то взрывного роста родительской платы у нас нет».

Казалось бы, если по сведениям Минобрнауки, роста цены нет, зачем думать над инструментами его ограни­чения? И что, по мнению министра, означает «взрывной рост». В четыре раза — это «взрывной рост» или нет? И когда нужно включать совместно разработанные «инстру­менты ограничения» — после пятикратного, десятикратно­го, двадцатикратного повышения платы за детсад?..

Еще одной проблемой, которую поднимали депутаты, стала реформа Российской академии наук. Депутат Ва­лерий Черешнев («Справедливая Россия») спросил кон­кретно: «За счет каких механизмов будет повышена эф­фективность работы научных институтов, которые в полном составе, с теми же сотрудниками и, как мы видим, в бюд­жете ничего не запланировано на ближайшие три года, с тем же финансированием (или будет что-то дополнитель­но) должны проводить современные исследования на ми­ровом уровне? И какие траты потребуются на реформу и какие сроки? По подсчетам Института экономики, это не менее 60 миллиардов рублей».

Ответ Дмитрия Ливанова вновь поразил. «Глубокоуважа­емый Валерий Александрович, — вновь начал министр в примирительном тоне, — я понимаю причину вашего бес­покойства. Мы считаем, что изменения, которые сегодня происходят в академическом секторе науки, не должны отразиться на текущей работе институтов, которые рань­ше были в составе Российской академии наук, академии медицинских наук и академии сельскохозяйственных на­ук. Люди, которые работают в лабораториях, проводят экс­перименты, выполняют научные работы, этих изменений не почувствуют. Но безусловно, мы стоим на пороге се­рьезных сущностных изменений. Нам очень важно сделать так, чтобы деньги, которые государство выделяет на фи­нансирование научных исследований, попадали в руки дееспособных научных групп, чтобы единицей финанси­рования стала научная лаборатория, группа ученых, чтобы мы перешли к грантовой, в основном, форме поддержки фундаментальных исследований, обеспечивая, конечно, развитие научной инфраструктуры. Вот задача, которую будет решать научное сообщество в рамках работы ново­го федерального органа исполнительной власти — агент­ства научных организаций..»

Вопрос о том, сколько стоит реформа и когда она за­кончится, как и другие — повис в воздухе.

Вообще нужно отметить, что раздражение от выступле­ния Дмитрия Ливанова нарастало с каждым ответом. Ког­да не только депутаты от оппозиции, но и представители «Единой России» стали недоумевать по поводу компетент­ности главы Минобрнауки. Так, единоросс Владимир Бурматов назвал его выступление абсолютно пустым, посето­вав при этом, что министерство не смогло его подготовить к выступлению, поскольку он не сумел ответить ни на один заданный вопрос, а ключевой для министра стала зага­дочная фраза «мы будем и дальше повышать эффектив­ность в этом направлении».

Депутаты ничего не услышали и о недавно разгорев­шемся скандале, когда в плагиате были уличены высоко­поставленные сотрудники Минобрнауки. Что будет с их «учеными степенями», какое наказание они понесут?

Пожалуй, был все же один вопрос, на который Дмитрий Ливанов ответил вполне конкретно и ясно — не собира­ется ли он самостоятельно уйти в отставку, поскольку вся деятельность его на посту министра оказалась проваль­ной? На это министр не без удовольствия заявил: «Большое спасибо за вопрос, я бы охотно ответил на него, если бы относился к категории самозанятых, но поскольку я наем­ный работник, то работаю до тех пор, пока к моей работе есть доверие со стороны моего работодателя». И тут по­казалось, что министр вот-вот, точно как Эйнштейн на из­вестной фотографии, покажет депутатам язык. Но этого отчего-то не произошло…