«Невидимый фронт» Содружества

— Россия традиционно провоз­глашает СНГ главным направ­лением и приоритетом своей внешней политики, что под­твердила и подписанная недав­но Президентом новая редакция Концепции внешней политики РФ. Беда, однако, в том, что ши­рокая публика не видит, в чем, собственно, этот приоритет выражается. Чем сегодня, на ваш взгляд, является Содруже­ство для России?

— Начнем с того, что СНГ было и остается главным интеграционным форматом на постсоветском простран­стве. Если первые 15-17 лет это была своего рода буферная (как во времен­ном понятии, так и в географическом) зона для разрешения унаследованных каждой страной Содружества про­блем, конфликтов, претензий, споров, то в последние пять лет СНГ стало именно практическим приоритетом для России. Очень многое сделано, чтобы развернуть наши министерства и ведомства, парламент на создание новых форматов, продвигающих ин­теграционное развитие на постсовет­ском пространстве.

Игорь МОРОЗОВ

Член СФ от исполнительного органа государственной власти Рязанской области. Родился 10 декабря 1956 года. С 2001-го по 2003 год — член Совета Федерации от Рязанской области, первый заместитель председателя комиссии по информационной политике, член Комитета СФ по финансовым рынкам и денежному обращению. С 2003-го по 2007 год — депутат Государственной Думы. С мая 2009-го по сентябрь 2012 года — заместитель руководителя Россотрудничества.

Создан Таможенный союз — очень серьезная, продвинутая интеграцион­ная форма. Трем странам, которые в него вошли, он уже приносит реаль­ные экономические и политические дивиденды. Давайте возьмем беспри­страстные цифры. Объем взаимной торговли стран ТС в минувшем году составил около 70 млрд долларов, а это, между прочим, почти уровень тор­гового оборота между Россией и Гер­манией. Но даже не это главное.

После введения таможенного со­глашения значительно возросла во взаимной торговле доля машин и обо­рудования и продукции с высокой до­бавочной стоимостью. Сегодня экс­порт машин и оборудования из ТС в третьи страны составляет только 2 процента, а внутри Таможенного со­юза — 20 процентов. За один толь­ко прошлый год Беларусь увеличила экспорт молочной продукции в 6 раз, овощной продукции — в 4 раза, изде­лий из черных металлов — в 5 раз. У Казахстана в 3 раза вырос экспорт по­лиграфии, в 6 раз — продукции муко­мольно-крупяной промышленности, в 7 раз — минерального топлива, нефти и продуктов перегонки. У России, ко­нечно, в силу самих размеров эконо­мики таких кратных цифр роста не на­блюдалось, но все равно, согласитесь, рост поставок фармацевтики в 2,5 раза или шерстяных тканей в полтора раза — напомню, за один только прошлый год — не может не впечатлить.

Полтора года назад было, наконец, заключено соглашение о Зоне свобод­ной торговли, которое уже начало дей­ствовать между Россией, Беларусью, Украиной, Казахстаном, Арменией и Молдавией как реальная форма эко­номического взаимодействия. Это то­же большой интеграционный формат первого уровня для всего постсовет­ского пространства. Его подписали 8 государств, на которые приходится 90 процентов внутренней торговли между странами Содружества. Шесть из них его уже ратифицировали, в двух — до­кумент проходит внутригосударствен­ные процедуры. У каждого государства свои нормативные акты, так что речь идет не о торможении, а о выполнении всех предписанных законом процедур.

Другая интеграционная форма — Единое экономическое пространство. Это уже более высокий формат. Сегод­ня он действует только для трех стран, объединенных единым Таможенным союзом. Далее идет Евразийский эко­номический союз как высшая форма интеграции. Сегодня есть отчетливое понимание, что достичь этой высшей ступени мы сможем сначала ядром, представленным странами Таможен­ного союза, а потом расширять его на остальные страны, которые пожелают и будут готовы присоединиться.

Никто не хочет повторения ситу­ации, в которой оказался сегодня Ев­росоюз, сначала втянувший в себя, как пылесос, все страны Восточной и Южной Европы, а теперь уже несколь­ко лет поглощенный исключительно тушением кризиса то в одной стране, то в другой. Очевидно, что в Евросо­юзе и зоне евро политическая воля и, если можно так сказать, политическая эйфория значительно опередили эко­номические предпосылки интеграции. Это нам необходимо учесть и сделать правильный вывод при формировании

Евразийского экономического союза. Уверен, что мы будем двигаться вперед последовательно и достаточно осто­рожно, учитывая европейский опыт.

— Когда шло строительство Таможенного союза, тема была постоянно на слуху. Сейчас же складывается впечатление, что либо тройственная интеграция несколько потеряла темп, ли­бо внимание России в большей степени переключилось на более глобальные проблемы и вызовы.

Когда я, работая в Россотрудничестве, находился внутри этого инфор­мационного поля, казалось диким, что никто вокруг не знает о происходящих процессах. Приезжаешь в Казахстан — там всем известно, кто приехал, с какой целью, что будут обсуждать: об этом трубят все СМИ. Приезжает казахская делегация в Россию — об этом вообще никто не пишет. Странным образом вышло, что наша политика в отношении СНГ для ши­рокой публики носит какой-то кулуар­ный характер. Те, кто реально занят в интеграционных процессах, становят­ся «бойцами невидимого фронта» — о них и их работе ничего не известно.

Сейчас идет выстраивание Единого экономического пространства — гото­вятся модельные законы, отлаживается рабочее сотрудничество между мини­стерствами и ведомствами. Мне пред­ставляется, что следующий этап по ло­гике вещей должен быть региональным: переход от чисто приграничных обме­нов к межрегиональным. Речь идет о более тесной интеграции внутренних рынков. Вот тогда действительно эко­номическое пространство будет расши­ряться, основываясь не только на стра­тегических отраслях, но и распростра­няясь на малый и средний бизнес.

— Совершенно верно. Возможно, уже сейчас необходимо обсуждать ос­нову формирования и работы будуще­го парламента и других наднациональ­ных органов. В этой связи работа Евра­зийской экономической комиссии тому подтверждение. Именно она получила первые наднациональные полномочия и является экспериментальным фор­матом евразийского правительства, которое нарабатывает алгоритмы со­вместного управления с единым эконо­мическим пространством. Дело теперь за евразийским парламентом, и много­летняя работа Межпарламентской ас­самблеи может стать его основой.

— Не будем недооценивать сами се­бя. Есть ОДКБ — реальная военная сила, которая сегодня координирует свою ра­боту не только на уровне боевой подго­товки, но и политическом, как военная организация Содружества. Она пред­ставлена в ООН, сотрудничает с ОБСЕ, другими международными организа­циями, известна всему миру. А теперь давайте заглянем всего на год вперед: в 2014 году грядет самый трудный вызов, связанный с выводом войск США и их союзников из Афганистана. Думаю, на этом фоне роль ОДКБ как военной ор­ганизации возрастет многократно, так как возникнет угроза всем странам Со­дружества, которые останутся один на один с совершенно новыми, но реаль­ными вызовами, связанными не только с наркотрафиком, но и инфильтрацией террористических банд вплоть до воз­можного военного вторжения.

Возьмем также борьбу с наркома­фией. Российский наркоконтроль не просто поддерживает контакты со все­ми государствами СНГ, но и имеет со­глашения, проводит совместные опе­рации и осуществляет мониторинг как в нашей стране, так и, с помощью кол­лег, в странах Содружества. Все наи­более значительные операции против наркомафии начиная с 2010 года фак­тически были совместными.

— Больной вопрос — судьба русско­го языка на постсоветском про­странстве. Сколько бы ни произ­носилось заверений об обратном, сколько бы ни принималось резо­люций, мы все видим, как он на­стойчиво и целенаправленно вы­тесняется на периферийные роли.

Это означает, что Россия должна продвигать русский язык и развивать различные образовательные програм­мы, создавать систему грантов. Для этого и существует Россотрудничество, создан фонд «Русский мир», активно работает Межгосударственный фонд СНГ. Мы должны восстановить систему преподавания русского языка в школах стран на постсоветском пространстве. В этих целях Россотрудничество имеет федеральную целевую программу «Рус­ский язык», но этого недостаточно: ведь с помощью российских центров науки и культуры мы можем преподавать, в том числе и методику обучения русскому языку, весьма ограниченному кругу.

Отсюда правительством и парла­ментом должна быть совершенно четко сформулирована задача нашим мини­стерствам и ведомствам активизиро­вать работу по популяризации русско­го языка. Например, сделать правилом, когда все ведомства, работающие на постсоветском пространстве, прини­мали бы на работу местных служащих только с сертификатом о владении рус­ским языком. Тут нет никакой дискри­минации, это совершенно нормальное требование внутреннего распорядка компании, где вся регламентная до­кументация написана по-русски, до­кументооборот ведется на русском, на нем же идет внутрикорпоративное общение. Такое условие было постав­лено РЖД в Армении, где в их системе трудятся порядка трех тысяч местных граждан. Представьте себе: три тысячи человек в момент запросили пособия по изучению русского языка. Соответ­ственно и русисты в Армении полу­чили совершенно новый, объемный портфель заказов. Если бы удалось рас­пространить такую практику на другие страны постсоветского пространства, это был бы весьма хороший алгоритм для развития там русского языка.

Существует сеть славянских вузов, весьма популярных в странах СНГ, и я считаю, что мы должны всячески поддерживать и развивать эти уни­верситеты, учрежденные совместно с национальными правительственными органами. Мы крайне заинтересованы в том, чтобы там работали российские преподаватели, чтобы был организо­ван обмен студентами, чтобы они мог­ли бы приезжать в Россию для продол­жения образования в профильных ву­зах на уровне магистратуры или аспи­рантуры. Министерство образования имеет такую грантовую систему и кво­ты для студентов и молодых ученых из стран СНГ. Активную роль в этом играет Межгосударственный фонд гу­манитарного сотрудничества (МФГС).

Все так. Но вот цифры: на сегодняш­ний день в России учатся свыше 130 тысяч иностранных студентов, а доля стран СНГ составляет менее 10 тысяч. При этом именно СНГ мы провозгла­шаем приоритетом своей политики. Абсолютно уверен: от увеличения квот для студентов из стран Содружества мы, безусловно, выиграем в средней и дальней перспективе. Потому что нынешнее поколение через 15-20 лет займет посты, где принимаются поли­тические и экономические решения на всех уровнях — от национального до муниципального.